Театр для умных

В Москве прошли гастроли Тбилисского драматического театра имени Шота Руставели.

 

 Какую бы политику ни вел Эдуард Шеварнардзе по отношению к России, и как бы правительство России ни реагировало на ситуацию в Грузии, народы как были дружественными с Советских времен, так и продолжают любить друг друга, чему нынче самое яркое свидетельство – аншлаги на привезенных в Москву спектаклях Тбилисского драматического театра имени Шота Руставели, поставленных Робертом Стуруа.

 

 И на пресс-конференции на вопрос о натянутых отношениях между нашими странами режиссер ответил: «Я не чувствую напряжения, проблему взаимоотношений России с Грузией видят только средства массовой информации».

 Последний раз театр гастролировал в российской столице 8 лет назад. Тогда он тоже показал «Кавказский меловой круг», как и двадцатью семью годами раньше, когда родился этот спектакль, ведь в советские времена была традиция все большие республиканские премьеры опробовать на московском зрителе. Тема войны на Кавказе в пьесе Брехта 30 лет назад представлялась теоретически, поэтому и играли ее всего лишь как водевиль, и только десятилетия спустя она обрела реальный характер, повернув к трагедии. Суровое содержание брехтовской истории, в которой бедная женщина во время осады города подбирает чужого ребенка благородных кровей и, борясь с голодом, преодолевая солдатскую похоть, пересуды деревенских жителей, посвящает себя этому чаду, – весь этот драматизм Стуруа будто пропускает через сито иронии, лейтмотивом сопровождая повествование священным слово «Аллилуйя», которое повторяют и простолюдины, и богатые - и в радости и в горе, и за здравие и за упокой.

 Несомненным украшением спектакля является Рамаз Чхиквадзе, бессменно играющий народного судью Аздака, а точнее, проходимца – «если судьи все проходимцы, то почему проходимец не может быть судьей?» Именно его устами говорит грузинская мудрость, присудившая сына взрастившей его матери и соединившая возлюбленных, разлученных войной.

 

 Особенность постановок Стуруа, по крайней мере, грузинских - в пренебрежении пафосом, в отвержении некрофилии, упаднического настроения, характерного, казалось бы, для творческих людей в стране на грани военного положения, когда в театре выключают свет, горячую воду и отопление, когда зарплата лавирует в пределах 50-100 долларов. Режиссер склонен к остроумию, тягающемуся с шутовством, к рассеиванию напряжения, то есть сведению его к смеху, даже если все убиты, как, например, в замке Эльсинор, куда приходит Фортинбрас – «новый грузин» в малиновой жилетке.

 

 Исключением из череды правил можно, пожалуй, назвать спектакль «Человек ли он?», поставленный по повести классика грузинской литературы Ильи Чавчавадзе, История грузинской мелкопоместной княжеской семьи, стареющей пары, прямиком отсылает к гоголевским «Старосветским помещикам», к овидиевской легенде про Филимона и Бавкиду. Монотонность и тоска провинциальной растительной жизни, озабоченность сытным обедом и ужином…

 

 И тут же рядом - искрометная шекспировская комедия «Двенадцатая ночь».

 Роберт Стуруа не был бы Робертом Стуруа, если бы не вложил в жизнерадостную комедию переодеваний и путаниц с разлученными близнецами евангельские мотивы. Как и в «Кавказском меловом круге», в побеге женщины с ребенком угадывается побег Мадонны с младенцем из Иерусалима, а в поисках наследника завоевателями – приказ царя Ирода об избиении младенцев, среди которых может оказаться и напророченный волхвами царь Иудейский. В карнавальный сюжет «Двенадцатой ночи» вкраплены притчи о рождестве Христовом и его распятии на кресте. Сказочный сюжет теперь соседствует с новозаветным – своего рода два в одном, что не мешает, скажем, неловких слуг переодевать в клоунские костюмы и придумывать им уморительные гримасы. Самыми главными элементами декорации же художник Георгий Алекси-Месхишвили предложил пестрящие разноцветные воздушные шарики, отзывающиеся в душе воспоминанием детства.

 

 Много лет назад Роберт Стуруа сказал, что «Гамлет» так заигран, что смотреть уже идут не пьесу, а режиссерские придумки, - и поставил двух «Гамлетов» подряд: в московском «Сатириконе» с Константином Райкиным и в своем театре. Если в Москве это история принца Гамлета, составленная из самых известных переводов, то в Тбилиси – вольный сказ о том, как ненависть погубила датское государство. Стуруа, выступая еще и сопереводчиком пьесы на грузинский язык, позволил сжечь – в прямом смысле – самый знаменитый монолог, поданный Гамлету для подсказки на листе бумаги, оставив герою только первые строчки: «Быть или не быть». А возмущение принца по поводу того, как, не умея играть на флейте, можно думать, что в состоянии «играть на струнах» его души, адресовал не дружкам-предателям Розенкранцу и Гильденстерну, напоминающим в спектакле даунов, но самому королю. Данию-тюрьму режиссер обратил в грузинскую деревню, населив ее хозяином-князем Клавдием, местной проституткой Гертрудой, хитроумным старейшиной Полонием, скрюченным бомжом, выдающим себя за тень отца Гамлета, послушной девочкой Офелией, доведенной отчаянием до ведьмовской истерики и забытья. А Гамлет, которого играет Заза Папуашвили, – нормальный тридцатилетний мужчина, переживающий смерть родителя, пижонящий после возвращения из города, то бишь, из Англии, и мстящий отчиму, оставаясь верным принципу «кровь за кровь».

 

 «Будь я зрителем, - говорил Роберт Стуруа, - мне бы хотелось, чтоб в театре со мной говорил умный человек, пусть даже я бы не все понимал. Тело никогда не врет в отличие от слов, - «мысль изреченная есть ложь», - поэтому пластика гораздо важнее. И вообще, идеальный театр для меня – пустая сцена и артисты». И еще музыка Гии Канчели, которая сопровождает каждый спектакль Стуруа, обнажая острые моменты, приятно подчеркивая лирические, романтические, и особенно любовные настроения.

 

  Наталья Бойко

 ПРАВДА.Ру