Почему россияне стали хуже относиться к мигрантам

Жители России по итогам 2020 года стали хуже относиться к мигрантам, что осложняет межнациональные отношения, много детей иностранцев находятся вне российской системы образования, заявил замруководителя администрации президента России Магомедсалам Магомедов.

"В 2020 году практически каждый четвертый респондент заявил об отрицательном отношении к мигрантам. При этом имеется негативная динамика. Это отношение становится только хуже: на 7,5 % выросло количество людей, которые плохо относятся к мигрантам", — сказал он.

Магомедов объясняет возросший негатив тем, что

"этнические анклавы, которые чаще всего формируются у трудовых мигрантов, членов их семей, заметно усложняют их адаптацию в российском обществе, что способствует не только криминализации, но и создает благоприятную почву для проявления национализма и ксенофобии".

Своим мнением об этом в эфире программы "Точка зрения" с Игорем Буккером поделился руководитель Центра аналитических и практических исследований миграционных процессов Вячеслав Поставнин.

Читайте начало интервью:

В том, что у нас проблемы с мигрантами, виноваты власти

— В принципе с этой постановкой вопроса я в какой-то степени согласен. Но сказал бы по-другому:

у нас здесь нет государственной системы, которая бы занималась адаптацией, интеграцией мигрантов в наше общество, чтобы не допускать противоречия или взаимного недоверия.

Закон адаптации и интеграции разрабатывается уже лет, наверное, шесть. Это удивительно. Сейчас за него отвечает не МВД. Ну и странно, если бы МВД отвечало за интеграцию. Они бы там адаптировались, интегрировались дубинками. Славу богу, им это не поручили. Но это совершенно не их профиль. Это поручили Федеральному агентству по делам национальностей. Вы слышали о таком?

— Нет. Я, например, нет.

— Неудивительно. Я недаром спросил, потому что о нем мало вообще кто знает. Так работает тихо и незаметно, что о нем никто не знает.

Тем не менее вопрос адаптации и интеграции был возложен на него очень давно. Они разрабатывали, разрабатывали проект закона. На мой взгляд, тот проект был вообще никудышный, но Совет Федерации пытался его рассматривать. Потом они быстренько сориентировались, сказали, что концепция вышла в 2017 году, нам надо опять по-новому разрабатывать, и до сих пор разрабатывают.

• Это уже какая-то полная импотенция Федерального агентства национальностей в этой сфере.

— Но случилось так, что проблема неурегулированности миграционного законодательства перетекла на бытовой уровень и аукается негативом уже там. Что с этим-то делать?

— Люди, которые к нам приезжают, сталкиваются с тем, что нет отлаженной, работающей системы адаптации и интеграции.

Приезжают мигранты, встают на миграционный учет или работают нелегально, входят на рынок труда или не входят, становясь нелегалами.

Естественно, они превращаются у нас в людей второго сорта. Они уходят как бы в тень совершенно. Они существуют в параллельном мире. В этом параллельном мире у них есть своя медицина, своя юридическая помощь, свои финансовые организации. В общем, они достаточно автономно функционируют там. И огромные деньги там вращаются.

• Им не надо знать язык, потому что есть национальные сообщества, диаспоры, землячество и прочее. И все вопросы решаются не самими мигрантами в той же полиции, а этими решалами.

Такое сообщество, естественно, противопоставляется нашему обществу, потому что живет по своим законам.

Полиция обложила их данью, грубо говоря. Тем самым правоохранительные органы создали чувство виктимности. То есть эти мигранты, заведомо зная, что документы не все в порядке, вынуждены постоянно платить штрафы или — что чаще — мзду. И они всегда чувствуют, что виноваты. Виноваты-виноваты-виноваты во всем.

• Иногда это приводит к чему? Эти общества начинают пытаться защищать себя.

Если бы была система государственная по адаптации мигрантов, и мы бы их на государственном уровне пытались интегрировать в наше общество, то есть разбить вот эту страту, этот параллельный мир, расформировать его вообще, растащить, тогда бы эти люди жили бы и работали по законам Российской Федерации.

Поскольку этого не происходит, они недовольны нами — и их сложно упрекать — ведь мы их считаем вторым сортом, "таджик", "узбек" превратилось уже в имя нарицательное.

Они находятся в стрессе: многие молодые ребята уезжают из семей первый раз в жизни и попадают в кабалу — их обманывают, в отношении их совершают преступления.

В общем, ситуация достаточно сложная. Отсюда и ответная реакция какая: мобилизация внутри. То есть они организуются, мобилизуются — и мы видели проявления этого.

• Первое проявление, которое я заметил, на Хованском кладбище, когда они вдруг дали ответ чеченским решалам, которые приехали по просьбе руководства кладбища, чтобы их нагнуть, чтобы они не выступали, а те взяли и ответили.
• Потом было около ТЦ "Москва", когда одного мигранта обидели, побили, тут же через 2 часа собралось их несколько тысяч.

Это хорошая самоорганизация и мобилизация — собрать сразу такую толпу. Попробуйте соберите российских граждан несколько тысяч за 2 часа. Не удастся. На митинг собирается 100 человек.

То есть это говорит о многом. Вот эта ситуация, на мой взгляд, уже становится опасной. Напряжение растет.