Александр Ежевский: Трактора – это танки

Как повернуть российские власти, банки и промышленность лицом к селу, сделать из трактора танк и в сто лет танцевать "цыганочку", главному редактору Pravda.Ru Инне Семеновне Новиковой рассказал патриарх отечественного машиностроения, совершенно уникальный человек Александр Александрович Ежевский.

Фото: Александр Александрович Ежевский

— Для начала хочу представить своего собеседника. Александр Александрович Ежевский - человек удивительной судьбы. Во-первых, он готовится в этом году отметить столетний юбилей. Во-вторых, его трудовой стаж поистине фантастический — 85 лет. В-третьих, "поймали" мы его буквально на полдороге из Парижа в Иркутск. Во Франции он знакомился с последними новиками сельскохозяйственной техники и технологий, а в Иркутске готовится выступить с докладом на эту тему. Александр Александрович — Герой социалистического труда, в прошлом директор Алтайского тракторного завода, прославленного "Ростсельмаша", начальник Всесоюзного объединения "Сельхозтехника", председатель Государственного комитета СССР по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства, наконец, министр тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР. На его глазах происходило послевоенное восстановление и последующее развитие советского сельского хозяйства. И разговор наш пойдет о том, что было, есть сегодня и чего ожидать в будущем от отечественного сельскохозяйственного производства. Но для начала хочу откровенно сказать: 100 лет вам никогда не дашь…

- Это все благодаря постоянной работе. А что касается сельскохозяйственного производства, то я связан с ним всю свою жизнь. Образование получил в Иркутском сельскохозяйственном институте. Правда сначала год отучился в горно-металлургическом институте. Я тогда работал токарем на Заводе им. Куйбышева. Там делали драги, такие большие агрегаты для золотодобычи. Золото — читай, горнорудная промышленность, собственно, поэтому я и пошел горно-металлургический. Отучился год, и тут в Иркутском сельскохозяйственном институте открылся факультет механизации. На нем должны были готовить инженеров-механиков. Эта профессия показалась мне больше по душе, и я перевелся. Студентом начал работать лаборантом на кафедре тракторов и автомобилей, а позднее остался на ней уже и преподавателем. В общем, на всю жизнь связал себя с тракторами, автомобилями и механизацией. И считаю, что мне пока еще рановато уходить на пенсию — слишком много дел в стране.

— Раз через несколько дней вас ожидают с докладом о новых мировых технологиях, то, действительно, о какой пенсии можно вести речь.

— Вношу посильный вклад в развитие механизации отечественного сельскохозяйственного производства. Так сказать, содействую решению проблемы продовольственной безопасности. Что такое механизация в сельском хозяйстве? Сегодня все очень умно рассуждают о том, что успех определяет селекция, семеноводство, химизация, мелиорация, лучшие порода скота и много чего еще. Но все это половина слагаемых успеха. А вторая половина — механизация. Без машин в сельском хозяйстве ничего не сделаешь: ни землю не вспашешь, ни поле не засеешь, ни удобрения не внесешь. И урожай не соберешь.

Все современное сельскохозяйственное производство базируется на высокоэффективных технологиях и машинах. Без них никуда, человек может и год, и два проходить в одном костюме, а за обеденный стол должен сесть три раза день. Пища — это наша с вами жизнь, поэтому Россия обязана сделать так, чтобы обеспечить своих граждан собственным качественным пропитанием. В принципе, мы могли бы в течение четырех-пяти лет отказаться от импорта продовольствия, а в перспективе даже стать его крупным экспортером. Россия — это 8,5 процента мировых пахотных земель, 20 процентов пресной воды, 8,5 процента мирового производства минеральных удобрений. И при этом ее население — всего два процента от населения планеты. И сегодня Россия ежегодно импортирует продовольствия на 40 миллиардов долларов, зачастую не самого высокого качества! Мир рано или поздно спросит с нас: "Господа россияне, что же вы делаете? Имеете столько пашни, воды, удобрений и вместо того, чтобы обеспечивать продовольствием и нас, завозите продукты питания, а миллиард людей на планете в это время голодает". Другими словами, подъем отечественного сельского хозяйства — вопрос одновременно и экономический, и социальный, и политический.

Быстро увеличить производство сельхозпродукции без использования современных технологий и техники невозможно. В Европе сегодня собирают в среднем по 70 центнеров зерновых с гектара, а в России (при том, что на нее приходится более половины мировых черноземов) 22-23 центнера. Спору нет, в Краснодарском крае, на Белгородщине иные хозяйства намолачивают и по 50, и по 60 центнеров. Но в среднем по России — 22-23 центнера. Уже давным-давно подсчитано и обосновано: чтобы полностью обеспечить страну зерном и мясной продукцией, необходимо производить тонну зерна на человека. Мы сегодня производим около 650 килограммов. Конечно, надо повышать урожайность на тех полях, которые в обороте, но у нас сегодня еще около 40 миллионов гектаров пустующих земель. Используя резервы для повышения урожайности, освоив заброшенные земли, мы в состоянии производить 145-150 миллионов тонн. А в прошлом году, например, собрали только 105 миллионов тонн. Спору нет, это хороший урожай. Но возможности увеличить его есть, и они лежат на поверхности.

Почему, производя в год 18 миллионов тонн минеральных удобрений, на свои собственные поля мы вносим только два миллиона? А потом удивляемся, что везем из-за границы мясо, молоко. Разве это по-хозяйски? В прежние времена мы вносили 100 килограммов действующего вещества на гектар, а сегодня только 30. Вот такая арифметика.

— Потому что в СССР была общенародная собственность и плановая экономика. А как сегодня обязать фермеров повысить урожайность? Они сами себе хозяева.

— Рычаги для этого есть, все они давно придуманы. В Европе фермеры получают от государства субсидии, 300 евро на гектар пашни. А у нас — 250-300 рублей, вот и вся наша так называемая поддержка фермеров. Кредиторская задолженность сельскохозяйственных предприятий в стране дошла до двух триллионов рублей! Без субсидирования, без финансовой поддержки сельскохозяйственное производство сегодня нигде вести невозможно. В Европе и климат лучше, и засух не бывает, но там все понимают и поэтому дают по 300 евро на гектар. Мы тоже понимаем, но даем по 300 рублей. Если мы хотим, чтобы сельскохозяйственные предприятия развивались, их надо субсидировать. Надо еще и регулировать рынок, и развивать кооперацию, переработку, сбыт. Проблемных точек хватает, но субсидиарная поддержка — это первоочередная задача.

— А как обстояли дела с поддержкой сельскохозяйственного производства в СССР?

— На субсидии сельскому хозяйству в расходной части бюджета СССР отводилось от 20 до 24 процентов. Сегодня, к слову сказать, — один процент. Поэтому в РСФСР и производили, например, 55 миллионов тонн молока, а не 30-30,5 миллиона тонн, как сегодня. И мяса в убойном весе — десять миллионов тонн. Сегодня на дворе 2015 год, а по основным показателям Россия никак не выйдет на рубежи 1990 года, ни по зерну, ни по молоку, ни по мясу. Вот что такое грамотная поддержка села. Многие сейчас с умным видом рассуждают о миллиардных вложениях в российское село, а надо бы не миллиарды в столбик на листке бумаги складывать, а реально разобраться, сколько в итоге получается на гектар пашни, сколько — на литр молока. Главное — это определиться с целями и задачами, понять, что мы хотим получить в итоге, потому что если не определена конечная цель пути, не поможет никакой попутный ветер.

Что же до внедрения в наше сельское хозяйство современных технологий, то это невозможно сделать без современных машин. В СССР на поля выходило почти полтора миллиона тракторов, а сегодня в России — 430 тысяч. Хозяйствам не на что закупать технику, и удобрения не на что, и цены на электроэнергию растут постоянно. А цены на сельхозпродукцию либо стагнируют, либо вообще снижаются. Вести расширенное сельскохозяйственное производство невозможно, если рентабельность ниже 30 процентов. А у нас до этих 30 процентов — как до неба. Экономику села не поднять, если не решить проблему диспаритета цен.

— Но каким образом и кто должен ее решать?

— Только государство. Без регулирования цен здесь ничего не получится.

- Сейчас на каждом углу слышится: "Государство вмешивается в бизнес, применяет ручное управление; президент то с электричками разбирается, то с заводами…" Меня, честно говоря, просто поразил один эпизод из ваших воспоминаний. Дело было сразу после окончания войны, ваш рабочий день тогда был с восьми утра до полуночи, И однажды, когда часы пробили полночь, раздался телефонный звонок, сообщили, что с вами будет говорить товарищ Сталин. Он попросил помочь с отгрузкой тракторов в Казахстан. В тот же день в час ночи вы собрали совещание, и уже через два дня тракторы отправились к месту назначения. Вы и ваши товарищи сделали все возможное потому, что позвонил сам Сталин?

— Просто все в то время относились к своей работе ответственно и дисциплинированно. Сегодня этого нет. Оглянитесь вокруг: сколько ошибок, просчетов допущено за последние годы, но никто из министров за них не наказан, даже на словах никого не осудили. А порядок — он должен начинаться сверху, с правительства. Когда министры будут персонально отвечать за то, что творится в подведомственных им отраслях, они будут спрашивать с нижестоящих — и так по всей иерархической лестнице. Дисциплина и ответственность не берутся из ниоткуда, их нужно внедрять. А у нас, что бы ни случилось, правительство за работу все равно получает "удовлетворительно". Отсюда и наши проблемы.

— Для этого надо понимать, куда движется страна. В СССР все было ясно: мы строим социализм, через пять лет будет лучше, чем сейчас, а через десять лучше, чем через пять. Все было расписано, вы знаете, сами министром были. А что мы строим сегодня: простой капитализм, капитализм социалистический, еще какой-нибудь?

— В наше время были конкретные пятилетние планы, и в них были определены и цели, и задачи. Мы хорошо представляли себе, куда плывем. А сегодня если планируют, то на два-три года, да еще постоянно эти планы корректируют. Их авторы четко не видят цель, которую сами же и ставят. Что уж тут говорить о простых россиянах, работающих на земле?

Сегодня весь мир занимается планированием. Не таким жестким, как мы в свое время, но индикативное планирование есть у всех. В обычной жизни деловой человек (я по своему 85-летнему опыту работы это знаю) если рассчитывает получить результат, разрабатывает детальный бизнес-план, расписывает его буквально день за днем. А у нас получается, что у всех есть свои бизнес-планы, а у страны его нет.

— А как же рынок, который должен все сам отрегулировать, рынок, на котором слабые вымрут, а сильные выживут?

— Нерегулируемый рынок — это базар, и только. Гайдар, Чубайс, все они, убеждали, что рынок все рассудит. Страна им поверила — и что? Тракторную промышленность развалили: в РСФСР выпускали 214 тысяч тракторов в год, а в России в прошлом году сделали только 1400. Электронную промышленность развалили, станкостроение уничтожили — четыре тысячи станков в прошлом году выпустили. Четыре тысячи на всю страну! Символично, что сегодня в Москве в здании бывшего Станкостроительного завода имени Орджоникидзе, что неподалеку от памятника Гагарина, открыли какой-то торговый центр. Завод "Красный пролетарий" ликвидировали, Завод автоматических линий закрыли, ЗИЛа нет, "Динамо" нет, Первого ГПЗ нет, Второго ГПЗ нет, обоих часовых заводов, "Компрессора" тоже нет — и это только в одной Москве. Где отечественная промышленность-то?

- И что теперь прикажете делать?

— Садиться и начинать планировать. Определить цели, поставить четкие задачи на пять, десять лет, разрабатывать реальную программу. "Россия — вперед!" — лозунг звонкий, но надо ясно понимать, что, например, через 15 лет должно ожидать каждого россиянина, каким будет его реальный жизненный уровень. Спору нет, в советские времена было слишком жесткое планирование, Москва, образно говоря, расписывала каждый гвоздь или доску. Этого делать не надо, но индикативное планирование мы ввести обязаны.

— Вы говорите, что сейчас производят мало станков, а раньше производили много, сельхозтехники тоже. Но если сравнить ту технику с немецкой, голландской или американской, сравнение это окажется не в нашу пользу. Может, лучше продолжать ее закупать и не изобретать что-то свое?

— Я категорически возражаю. Еще Дмитрий Менделеев говорил, что импортировать следует только то, что в России никогда не может быть произведено или выращено. Остальное надо делать самим и продавать другим, потому что для этого у государства есть все возможности. Сейчас на каждом углу говорят об импортозамещении. А чью конкретно продукцию будем замещать? Вот, например, подшипник. Он есть в каждой машине. В РСФСР производили 950 миллионов подшипников, а в прошлом году мы выпустили 50 миллионов, да и то упрощенной конструкции. Мы сегодня везем подшипники со всего мира: из Европы, Индии, Китая, других стран. Кто-нибудь из них закапризничает, у нас весь транспорт встанет, все производство окажется парализованным.

Что же касается советских тракторов, то скажу одно: мы экспортировали 56 тысяч тракторов в год, в том числе и в Америку, и в Канаду, по всему миру. "Тракторэкспорт" имел свои представительства в 15 государствах. Это говорит о чем-нибудь?

— В Советском Союзе сельхозмашиностроение было сильно диверсифицировано. Одну технику выпускали на Украине, другую в Белоруссии, третью в Узбекистане, узлы, комплектующие делали на десятках заводов по всей стране. Союз распался, каждый остался при своем интересе. И какая, собственно, сегодня разница, торговать и кооперироваться нам с Китаем или восстанавливать нарушенные связи с Украиной или Узбекистаном?

— СССР был единым государством, надо было развивать, поддерживать союзные республики. Белоруссия очень сильно пострадала во время войны, поэтому после ее окончания там построили Минский автомобильный, Минский тракторный заводы, завод "Интеграл", многие другие. В Ташкенте был хлопок, поэтому там был тракторный завод, в Казахстане целинные земли — там Павлодарский тракторный: трактор собирали в Павлодаре, а трансмиссии к ним делали в Омске. Два моторных завода было в Харькове… Мы все были одной страной, и кооперация была внутри одной страны. Кто мог подумать, что страна распадется?

— Никто не мог подумать, но нам-то что в этой ситуации делать?

— Россия — страна могучая и должна возродить то, что было утеряно за последние годы. Есть, например, Липецкий тракторный завод, сейчас он пустует. Волгоградский тракторный завод, первенец первых пятилеток, на нем когда-то делали 76 тысяч тракторов в год, а в прошлом году на село отправили оттуда только 14 штук. Алтайский тракторный, мой родной, надо восстановить, Барнаульский моторный завод. Пройтись по всей производственной цепочке, восстановить кооперированные поставки. В общем, промышленность надо восстанавливать, тогда и своя сельхозтехника будет.

— Восстановить-то, может, и восстановим. Но у сельхозпредприятий откуда возьмутся деньги на современную технику? Банковские кредиты им сегодня не по карману.

— Минфин, Центробанк — они должны начать работать на экономику, а не на банковский сектор. Надо больше инвестировать из Резервного фонда. У нас получается, что вроде мы все работаем на банки, а надо, чтобы банки работали на всех. Потом, я человек советской закалки и считаю, что нефть, газ, железные дороги, связь — все это должно принадлежать государству. В общем, надо менять экономическую политику. Но это больной вопрос, я могу на эту тему говорить часами.

- И все-таки, мир по сравнению с временами "железного занавеса" стал другим, открытым. Стоит сейчас замыкаться, пытаться быть самодостаточными во всем?

— Дружить, сотрудничать надо. Но все основные базовые отрасли нужно восстановить. Не просто нужно, это необходимо сделать. Дружба дружбой, ее надо развивать, поддерживать, но Россия все должна, в основном, производить сама.

- Как вы считаете, не слишком ли очевиден был крен советской экономики в сторону машиностроения в ущерб производству товаров легкой промышленности, народного потребления. Впоследствии все начали твердить, что это было неправильно, это привело к распаду страны. Каково, на ваш взгляд, все-таки должно было быть это соотношение?

— Что тут скажешь, если бы мы не провели индустриализацию страны в 1930-е годы, мы бы не выстояли в войне. Сделали мы это только за счет индустриализации, за счет авиационной, танковой промышленности, других отраслей. Может, в послевоенные годы мы и уделяли слишком много внимания промышленному производству, но такова была ситуация в мире. Прямо сказать, были недостатки, многовато мы танков понаделали, можно было раньше оборотиться к легкой промышленности, производству, как тогда говорили, товаров группы "Б". Но здесь сыграла свою роль "историческая память".

В промежуток с 1 июля по 1 декабря 1941 года из западных районов СССР на Урал и в Сибирь было эвакуировано 2593 (!) промышленных предприятия, и все они были вынуждены начинать работать "с колес". За счет чего? За счет грамотного руководства и четкой организации. По отношению к 1940 году в 1942-м выпуск промышленной продукции в Сибири увеличился в 27 раз! Самолетов в 3,3 раза, танков в 3,7 раз. Без этого "великого переезда" не было бы у нас сегодня ни Иркутского, ни Новосибирского имени Чкалова, ни Омского авиационных заводов. Но все же танков потом мы могли бы и поменьше иметь, это я вам как человек, имеющий отношение к выпуску тракторов, говорю.

— Поскольку трактор это почти что танк…

— Их, и не только, делали на тракторных заводах. Каждый третий танк — это Челябинский тракторный завод. Все десантные танки делались на Волгоградском тракторном. В Политбюро и к министру обороны Дмитрию Устинову ходили девять министров, отвечавших за оборонную промышленность, и я, десятым. В Харькове выпускали бронетранспортеры, на "оборонку" работали и Минский тракторный, и Липецкий заводы.

- Во время войны у вас и ваших товарищей было особое задание, вы занимались в Иркутске сборкой техники, которую США поставляли по ленд-лизу. В колесивших по военным дорогам "студбеккерах", "фордах" и "доджах" была частица вашего труда.

— По ленд-лизу к нам на Иркутский авторемонтный завод из Владивостока приходили машинокомплекты артиллеристских тягачей-"студбеккеров". Потом на них устанавливали "катюши". За время войны СССР получил из США 114 тысяч таких артиллерийских тягачей. Шли они в узлах, агрегатах, без платформ, кузовов. Мы в Иркутске их собирали, обучали военных и эшелонами отправляли на фронт. Занимались этим, в основном, женщины и дети, мужчины были на войне.

— Работали все тогда по 16 часов. Но, наверняка, как-то ухитрялись выкраивать время и на личную жизнь?

— Все было. Я вообще очень люблю танцевать. И сейчас "цыганочки" пляшу, и "яблочко". Еще у меня, наверное, лучшая в Москве коллекция русского романса: 2,5 тысяч грампластинок, 900 аудиокассет, 500 DVD-дисков. Романсом я увлекаюсь с молодости, даже выступаю с лекциями об истории романса, его этнологии, музыке. Люблю классическую музыку. В студенческие годы участвовал в художественной самодеятельности. А на Алтайском тракторном заводе мы даже поставили оперу Семена Гулак-Артемовского "Запорожец за Дунаем". Почему "Запорожца"? Потому что на Алтай эвакуировали Харьковский тракторный завод, и с ним приехало много украинцев, а они народ певучий, а я помог им с костюмами. В общем, не только работали с утра до ночи, мы находили и время на любимые занятия…

— Вопрос из разряда философских… Что вы считаете самым важным в жизни, что постарались передать вашим детям, внукам, правнукам?

— Главное — всегда оставаться недовольным собой. С трибуны выступил — недоволен, интервью дал — недоволен: это не сказал, то не доделал и т. д. Всегда надо оценивать себя критически. И всегда смотреть только вперед. Тот, кто смотрит вперед, никогда не постареет душой и телом. Наша жизнь как езда на велосипеде, крутишь педали — едешь, прекратишь крутить — упадешь.

Меня спрашивают, как я до ста лет сохранил работоспособность? Отвечаю: надо придерживаться принципа "Пяти Д". Первое Д — движение. Мне в бытность министром полагалась "Чайка", а я шесть километров от дома до работы всегда ходил пешком. Я и сегодня от машины отказался, пользуюсь метро и хожу пешком. Второе Д — дыхание. На пятый этаж можно подняться и без лифта: три ступеньки — вдох, три ступеньки — выдох. Третье Д — диета. С ней все понятно. Четвертое и пятое — Добро и Девушки. Придерживайтесь принципа "Пяти Д" и все будет нормально. Правда, иногда задают вопрос, почему девушки на последнем, пятом месте? Нет проблемы, можно сформулировать и по-другому: девушки, добро, диета, дыхание и движение.

Читайте также:

Сельское хозяйство выживает вопреки всему

Цены на хлеб. Минсельхоз бессилен?

Как элитные семена превратили в мусор

Зачем промышленность, если есть нефть и газ?

Госрегулирование не должно быть теневым

Россия возвращается к плановой экономике

Интервью к публикации подготовил Сергей Шаров

Беседовала