Наркоманы у реактора?

В одной популярной телепередаче прозвучала информация о том, что на атомных станциях, в том числе на "Маяке", работают наркоманы. За разъяснениями я зашел к заместителю генерального директора ПО "Маяк" по кадрам и социальным вопросам Игорю Куровскому. Против ожидания Игорь Олегович не стал отнекиваться. Информацию он воспринял рассудительно и даже философски.
- Раз болезнь поразила все общество, то не обошла она и работников комбината. Но назвать какие-то цифры мы не можем: официальной статистики не существует. Надо понять, что есть врачебная тайна, законы врачебной этики.
Вот это да! Наркоманы есть, а вывести их на чистую воду не удается по причине медицинской тайны. Так они же не на маслобойке вкалывают, а кнопками у атомного реактора манипулируют. Мало ли чего эти люди там нажмут!
- Вы меня не поняли, — терпеливо разъясняет Куровский. — Отсутствие статистики не означает, что мы не управляем процессом. За несколько последних лет мы сталкивались со случаями, когда наши работники находились в состоянии наркотического опьянения. Если точнее, то это произошло в 1999-2000 годах. Разумеется, эти люди тут же были уволены. Сразу хочу внести ясность: нарушители работали не на основном производстве, а на вспомогательном.
- Как вы их разоблачили?
- У руководителей участков возникли подозрения, что люди "не в себе". Их отстранили от работы, медики произвели соответствующие анализы, документально оформили, и мы их уволили по тогдашней статье 33, п. 7 КЗОТа — нахождение на работе в состоянии наркотического опьянения.
Как показывает практика, при приеме на работу первым заслоном для любителей иглы может стать входной медосмотр. Во врачебную комиссию входят нарколог и психиатр. По этому поводу даже есть приказ Минздрава, предписывающий особенно тщательно отбирать желающих работать на атомном объекте. Однако нельзя исключить, что кто-то "сядет на иглу", уже работая на ядерном объекте. Новоявленных наркоманов могут выявить регулярные медосмотры. Однако любителей "дури" среди работников комбината медики не обнаружили.
- Человек, принимающий наркотики, — неожиданно заявила начальник юридического отдела комбината Наталья Попова, — не всегда является наркоманом. — Наркомания — это заболевание. Если человек страдает наркоманией, то к работе на объектах, где используется атомная энергия, его допускать нельзя. Но заключений от медиков, что человек страдает наркоманией, мы не получали за все годы существования наркомании в России. Поступают предложения, чтобы руководство комбината обратилось в медсанчасть с просьбой представить список граждан, которые обращались туда открыто или анонимно с просьбой избавить их от наркотической зависимости.
- И что же?
- У нас есть документ от 1993 года "Основы законодательства об охране здоровья граждан". Там есть статья, говорящая о врачебной тайне. Состояние здоровья гражданина — это тайна, которую нельзя разглашать, кроме специально оговоренных в законе моментов.
- Вы хотите сказать, что врач не имеет права "выдать" имя наркомана, даже если тот работает оператором реактора?!
- Он может сказать, что среди операторов есть наркоманы, но фамилию вам не назовет, — вмешивается в разговор Игорь Куровский.
- В таком случае остается ждать, когда этот оператор нажмет не ту кнопку?!
- Ни в коем случае, — успокаивает Наталья Попова. — Когда нашему оператору в процессе медицинского осмотра установят диагноз: наркомания или глаукома (с этим заболеванием, кстати, тоже нельзя работать у реактора), то выдадут заключение о болезни, с которой работать нельзя. Причем диагноз не будет прописан в медицинском заключении. Не может работать — и все.
Не могу заподозрить своих собеседников в каком-то лукавстве, но многое не стыкуется: Как можно соблюдать пресловутую врачебную тайну, когда под вопросом безопасность ядерного объекта? Тут, как говорится, одно из двух.
- Да нет же, — удивляясь моей непонятливости, отвечает Наталья Викторовна, — мы обладаем такой информацией. Но, опять-таки, не конкретным диагнозом, а именно медицинским свидетельством, что такой-то человек имеет заболевание, не позволяющее ему работать на ответственном объекте.
Но не всякое психическое заболевание явно проявляется. Как его определить?
- Для этого существует лаборатория психофизиологического обследования, -поясняет Попова. — Люди, которые работают у реактора, раз в год кроме медосмотра посещают и эту лабораторию.
Возможно, поводом для создания лабораторий на предприятиях Минатома послужило некое неординарное событие. Однако мои собеседники подобными фактами не располагают. Углубленные исследования не значат, что психически неустойчивого вышвырнут за ворота. Просто посчитают, что обследуемый основательно подустал и ему надо пройти реабилитационный курс на базе профилактория.
А что касается "наркоманизации" "Маяка", то исключать ничего нельзя. Однако если какой-то наркоман проявится, то это никак не система, а всего лишь исключение из правил.
Система же, по словам Игоря Олеговича, направлена как раз на обратное — не допустить, чтобы сидящий на пульте управления оператор одновременно сидел и на игле. Для этого существует целая цепочка подготовки к работе на ядерном объекте.

Комментарий руководителя центра общественных связей ПО "Маяк" Евгения Рыжкова:
- Есть политические силы, даже целые политические партии, которые строят свою предвыборную кампанию на отрицании атомной промышленности, атомной энергетики, на раздувании радиофобии. А для дискредитации нужно собирать компромат. Так же расправлялись в свое время с КГБ, когда валили в одну кучу, что было и чего не было. Так же уничтожали армию. Когда дается задание, вдобавок неплохо оплачиваемое, тогда все средства хороши. Столько фантастических измышлений по поводу "Маяка", атомной энергетики вообще и воздействия радиации! Все эти утверждения ни на чем не основаны. Если бы их авторы хотели выяснить истину, они бы приехали и разобрались. Но истина им как раз и ни к чему.

Виктор Рискин, "Челябинский рабочий"