Борьба с коррупцией - за революцию?

В России борьба с коррупцией была важной составной частью революции 1991 года. На Украине в 2004 году против коррупции стоял "майдан". В 2005 году Киргизия выступила против коррумпированного режима Акаева. В 11-м году антикоррупционные выступления взорвали Ближний Восток и Северную Африку. Пока сложно сказать, куда вывернет ситуация в Египте, где к власти пришла армия. Но стало ли меньше коррупции во всех остальных случаях?

Фото: Фото: AP

При желании можно вывести теорему современной политологии: когда отдельно взятая борьба с коррупцией превращается в революционную идею, проблема коррупции утрачивает свое значение. Доказательство элементарно: в послереволюционном хаосе самих возможностей для злоупотреблений многократно больше, чем в условиях пусть коррумпированного, но стабильного государства.

Отсюда следуют очевидные выводы: борьба с коррупцией может вестись либо в рамках существующей политической системы с целью ее совершенствования, либо это уже не борьба с коррупцией, а борьба с политической системой. Со всеми очевидными издержками, в том числе и потенциально более широкими возможностями для коррупции на ближайшие десятилетия.

Нетрудно представить себе ситуацию, при которой невозможно разрешить стоящие перед обществом проблемы без изменения строя. Но если будут утверждать, что задача - смена режима, а центральный вопрос - это коррупция, перед нами, с большой долей вероятности, манипуляторы. В государстве, в котором есть обратная связь, в котором vox populi имеет значение и власть вынуждена действовать с оглядкой на общество, достаточно механизмов для гражданской борьбы с коррупцией. В государстве, где этих механизмов нет, где власть оторвана от народа, требования протеста никак не могут сводиться к коррупции. Сама коррупция превращается в эмоцию: "а еще они воруют!"

Цветная "революция", в которой главным вопросом является антикоррупционная борьба, это Уроборос, пожирающий сам себя. Это ловкая манипуляция, ведущая к смене элит. Она физически не способна разрешить декларируемый "центральный" вопрос, хоть, конечно, и сделает ряд демонстративных шагов: лишит партноменклатуру стареньких черных "Волг", или разгонит ГАИ.

При этом несомненно, что разоблачение коррупционных схем - мощный агитационный инструмент. Потому он и используется столь часто. Но одно дело, когда агитацию ведет политическая сила, представляющая конкретный социальный проект, имеющая платформу и программу, для которой обвинения в сторону оппонентов - лишь дополнительный аргумент в свою пользу. Позиция такой политической силы очевидна, известен ее бекграунд, понятны проекты и планы, известны стоящие за ней персоны и интересы. Известно, что от нее ожидать.

Другое дело, если на политической сцене появляется проект, в кратчайшие сроки взросший на борьбе с коррупцией. Практика показывает, что он может увлечь за собой людские массы. И они даже радостно отпразднуют победу - как в Тунисе, пока через день-два не осознают, что произошла рокировка персон во власти.

И спросить за собственную глупость будет уже некого. Не того ожидали? А какие вообще рациональные основания были для конкретных ожиданий? Побежали свергать коррупционеров? Но с кем, кто стоял за этими красивыми лозунгам, какие цели преследовал, каких идей придерживался?

А затем выясняется, что к власти пришел бывший премьер-министр. И люди на площади стоят в недоумении: "за что боролись"?

Говорят, еще вчера, 21 февраля, в Тунисе продолжались демонстрации протеста. Около 4 тысяч человек собрались у резиденции временного правительства страны, обвиняя его в "предательстве целей революции". Правда, это уже никому не интересно - ни международной общественности, ни самому временному правительству Туниса. Главное - свершилось.