Русского спортсмена подставили в Венесуэле

Российский спортсмен, инвалид I группы Владимир Кудрявцев больше пяти лет находится в венесуэльской тюрьме в ужасных условиях по достаточно сомнительному поводу. Сейчас ему требуется срочная оперативная медицинская помощь. Однако никаких попыток защитить собственного гражданина или хотя бы облегчить его участь российские чиновники не предпринимают.

Фото: Кудрявцев в тюрьме

Главный редактор "Правды.Ру" Инна Новикова пригласила в студию доктора юридических наук, член-корреспондента РАЕН, почетного адвоката России Людмилу Константиновну Айвар и общественного деятеля, юриста, блогера, руководителя фонда "Родина помнит" Николая Гастелло.

И.Н.: Мы собрались здесь для того, чтобы обсудить совершенно конкретную ситуацию относительно человека, который сейчас очень нуждается в помощи, это россиянин Владимир Кудрявцев. Который сейчас по-прежнему, как и пять лет назад находится в венесуэльской тюрьме. "Правда.ру" пять лет назад с подачи Николая Гастелло уже писала об этой возмутительной, вопиющей ситуации.

Об этом читайте в наших публикациях:

Российский спортсмен-инвалид незаконно содержится в венесуэльской тюрьме

"Правда.Ру" выступила. Что сделано?

Российскому спортсмену-инвалиду отказывают в полноценной защите на суде в Венесуэле

И.Н.: Сейчас мы случайно обнаружили, что воз и ныне там и нарушения так и продолжаются. Николай, расскажите, пожалуйста, потому что вы были в этой теме с самого-самого начала.

Н.Г.: Пять лет назад 25 апреля 2008 года Владимир был задержан так называемой Национальной гвардией, это полувоенные личные подразделения уже покойного Уго Чавеса. Первые три дня своего задержания Кудрявцев вообще не помнит, его долго и сильно били. После этого он находился в заключении в тюрьме, в совершенно ужасных условиях.

И.Н.: Тут надо уточнить, что этот человек — инвалид первой группы, спортсмен, в прошлом — парапланерист. А в Венесуэлу он приехал на соревнования по кайтсерфингу.

Фото: AP

Кудрявцев в 2007 до травмы

Н.Г.: Травму он получил, когда был инструктором по парапланам. Он спас пассажира. Порвались стропы, он ноги не убрал и принял на себя весь удар, пассажир остался невредим. Потом было несколько операций нейрохирургических. Он до сих пор ходит только боком, практически приставным шагом. Так что люди, которые его не знают, могут подумать, что человек как минимум очень пьян, хотя на самом деле это последствия чудовищных травм.

Поэтому, конечно, он сразу привлекал к себе внимание окружающих. У стойки администратора отеля он доставал зачем-то деньги — три тысячи долларов. И это заметили. Для Венесуэлы это очень большие деньги. Там одного заключенного за триста долларов вообще отпустили домой.

И.Н.: Это была ошибка — вытаскивать на виду у персонала деньги.

Н.Г.: Вообще нигде не надо деньги вытаскивать. Соответственно, Владимир был задержан, несколько дней его били, затем в течение нескольких месяцев шло следствие.

После этого сообщили, что в его номере найден килограмм кокаина. Притом что спортсмены только накануне прилетели из Парижа.

И.Н.: Проходили все посты таможни, досмотры.

Н.Г.: Тут надо понимать, что для Венесуэлы килограмм или полкилограмма, или сколько-то кокаина — это неудивительная история. Это одна из стран-производителей, поставщиков кокаина по всему миру.

Более того, могу вам сказать, что как только происходит что-то с иностранцами, надо быть всегда очень осторожным. Потому что для них любое задержание иностранца — это хороший повод "побороться" с наркомафией. Да и структуры других стран особо вмешиваться не будут. Потому что когда появляется слово "наркотики", все начинают "давать заднюю", так называется, когда не хотят вмешиваться.

И.Н.: Мы тоже много об этом писали. Мы обращались, от имени "Правды.Ру" в МИД, мы выходили на консула РФ в Весесуэле, мы выходили на департамент Латинской Америки в МИДе. И ничего. То есть мы ничем не смогли помочь Влдимиру. Наш консул после публикаций приехал не к Владимиру, а в тюрьму. Услышал про наркотики и пропал. Хотя не было даже доказательтств того чьи это наркотики. У них, как это ни удивительно, нет обязательной практики брать отпечатки пальцев с найденных наркотиков!

Н.Г.: Отпечатки пальцев! В суде не было СУДЬИ, там два прокурора были, в суде. Судья просто физически не пришел, занят был в ту минуту.

И.Н.: А переводчик хоть был, ведь заседание шло не на русском языке?

Н.Г.: Был какой-то украинец, который как выяснилось, тоже не очень-то понимал, о чем речь. Отконсульства один раз представитель приезжал, ито, когда "Правда.ру" высокую активность проявляла. В эту минуту консулы появлялись. Тогда довели даже ситуацию до того что тотпосол, который был в Венесуэле, даже ноту протеста в МИД принес, что не сообщили сразу о российском гражданине. То есть здесь, в России, создавали давление, и они вынуждены были так реагировать. Но самое главное, если бы он признался в том, что у него наркотики, он получил бы срок четыре года. А так, как он продолжал утверждать, что невиновен — ему дали 9 лет.

И.Н.: А что, в Венесуэле прокуроры могут выносить решение без судьи?

Н.Г.: Формально не могут. Более того, если человек сидит без решения суда два года, по закону Венесуэлы его должны отпускать. А Кудрявцева осудили только через два года. То есть, вообще-то он должен был выйти, уехать домой даже по этим основаниям. Никого это не волнует.

И.Н.: При этом в тюрьме, не кормят. Заключенные должны сами покупать еду и воду!

Н.Г.: Сейчас с ним сидит человек, вроде бы гражданин Литвы, у которого полгода назад закончился срок, и никто его не забирает. И выйти не может. Потому что даже если срок закончился, все равно судья, который его курирует, должен там что-то проштамповать.

По поводу кормят, не кормят, вообще не обсуждается, все только за деньги, даже вода, еда. Когда он туда только попал, он еще и по-испански ничего не знал, и деньги у него отобрали все. Надо понимать, что тюрьма состоит из местных преступников, и мы даже непредсиавляем, какой на самом деле в Венесуэле уровень преступности.

Так вот, например, в Каракасе ежегодно 15 тысяч убийств. Тысяч. То есть в 10 раз больше, чем в Москве было в самых бандитских 1993-1994 годах. При этом город, по-моему, 3-миллионный. В тюрьме люди с оружием находятся. В общей камере, где Владимир находился, вопрос выживаемости стоял очень остро. Его перевели, после наших усилий определенных в тюрьму, где сидят полицейские. Так там он не мог выйти никуда, потому что к нему подошли, приставили пистолет к голове и сказали, что за этот перевод нужно заплатить, иначе мы тебя застрелим. Это все происходит на охраняемой территории.

И.Н.: На соревнования в 2008 году он поехал сразу после операции. Ему вставили штырь в позвоночник металлический, через полгода его должны были вытащить и что-то ещё сделать. И поскольку он остался в этой тюрьме, то штыри так и остались.

Н.Г.: У него тяжелое очень положение на самом деле со здоровьем. У него постоянно температура около 40 градусов.

И.Н.: Сейчас возникла патовая ситуация, у него образовалась огромная паховая грыжа в несколько килограммов. Лечить его нмикто не собирается. Он никому не нужен, ходить он не может, а наш консул на звонки не отвечает. Людмила Константиновна, что-то можно сделать?

Л.А.: Безвыходных ситуаций не бывает. Вообще для меня, конечно, не новость, что такие ситуации возникают с российскими гражданами и не только с теми, кто поехал в Венесуэлу, да в любую страну. И с нашими женщинами, которые замуж выходят за иностранцев, тоже история не лучше, правда без наркотиков иногда обходится. В этой ситуации удивляет факт того, что наше правительство, наши власти в лице консулов, в лице МИД бездействуют. Ведь он, Владимир, гражданин России. По Конституции Российской Федерации, граждане России находятся под защитой государства.

И.Н.: Какие вы слова хорошие и правильные говорите.

Л.А.: Это в Конституции так написано. Не всегда это все выполняется, к сожалению, и совершенно непонятно, почему не отреагировало наше консульство. Для меня совершенно непонятно, почему человек с ограниченными возможностями не был помещен, например, под домашний арест в ту же гостиницу. Я думаю, что изыскать деньги для того, чтобы оплачивать эту гостинцу, консульство тоже могло бы найти. Это вопросы к консулу, а вообще он, что там делает. Он помогает нашим компаниям разрабатывать месторождения или он решает вопрос безвизового въезда, или он налаживает отношения между государствами. Ведь его основная задача — это задача защищать наших граждан, которые попадают, в том числе и в такие, очень тяжелые жизненные ситуации за границей. В данной ситуации, я думаю, что, конечно, нам с вами надо совместно, коль наше консульство не реагирует, МИД молчит, что мы можем? Мы можем только активизироваться для того, чтобы заставить как-то соблюдать закон в отношении гражданина России.

И.Н.: Людмила Константиновна, пять лет назад мы начали об этом писать, много было публикаций. Наши запросы были. Поорали, покричали, были возмущены, провозглашали "доколе". И все. Это закончилось тем, что прошел суд. На суде были два прокурораю. Редакции неофициально сказали, что вообще не лезьте, там наркотики. Вот скажите мне, пожалуйста, если у нашего гражданина нашли вот такой ужас, как наркотики, что, консульство говорит "ну раз у тебя наркотики, то давай до свидания"?

Л.А.: Конечно. У нас наши граждане осуждаются и за другие преступления запределами территории Российской Федерации более страшными. Но ведь государство наше предпринимает меры, как депортация на родину для отбывания наказания. Или на красной ковровой дорожке некоторых встречают. Наше государство, заботясь о наших гражданах, должно как минимум предпринять какие-то меры. В данной ситуации человек инвалид первой группы. Понятно, человеку нужна помощь медицинская, человеку нужна помощь материальная. Кстати, ему, как инвалиду первой группы наше государство должно платить пенсию, которую можно перенаправлять туда.

И.Н.: Можно что-то для него сделать?

Л.А.: Я понимаю человека, который попал с килограммом наркотиков, о котором никто не знает, никто не слышал, и то консульство сразу узнает о том, что в отношении нашего гражданина совершаются какие-то действия карабинерами, полицией, ещё как-то, гвардией или ещё кем-то. И консульство, естественно, первое — это консул, второе — это переводчик, третье — это адвокат в обязательном порядке, если какие-то процессуальные действия происходят. Я не думаю, что у них законодательство таким образом написано, что можно без суда и следствия человека закрыть.

И.Н.: Без следствия и судьи!

Л.А.: Знаете, Инна, я как юрист воспринимаю ситуацию так. У нас есть приговор в отношении Владимира. И как решение любого нашего суда, вступившее в законную силу, мы принимаем и для нас это закон, так и решение их суда, которое вступило в законную силу, мы можем сказать, что де-юре такой приговор есть. Де-юре ему назначили такой срок наказания. Девять лет для человека с такими ограниченными жизненными возможностями — это фактически смертный приговор.

Это понятно, что человек с такими ограниченными жизненными способностями не выживет в этой тюрьме, если будет оставлен на произвол судьбы.

И.Н.: Так вот выжил, понимаете. Пять лет продержался!

Н.Г.: Первый раз после травмы выжил, второй раз после травмы. Это сила характера, это сила духа. Это ему плюс, а не плюс нашему правительству, которое не заботилось о нем. Мы не можем сказать, что ничего не делали, что-то делали. Но, насколько активно пытались помочь?

И.Н.: Консул после публикации, заезжал к руководству тюрьмы. Он с самим Владимиром не счел нужным разговаривать.

Л.А.: На сегодняшний день ему осталось отбывать наказание одиннадцать месяцев. Россия может выйти с нотой о депортации. То есть, Генеральная прокуратура может просить вернуть его, вернее, направить его для доотбывания наказания, поскольку у нас наркотики тоже караются, согласно Уголовного кодекса, в Российскую Федерацию. А там с учетом состояния здоровья освободить его от дальнейшего отбывания наказания, но как минимум он будет дома, он будет на родине.

И.Н.: Он боится. Я с ним разговаривала, он боится, потому что он говорит, что ему там присудили 9 лет. Поскольку он в тюрьме работал, срок для людей, кто работает, он сокращается. Поэтому прошло-то 5 лет, ему дали 9 лет. А ему, при учете работы, осталось одиннадцать месяцев. Он говорит: "если я приеду в Россию, то мне 4 года ещё добавят". Он вынужден будет отбывать ещё. Николай, так почему все-таки этот ужас с Кудрявцевым случился?

Н.Г.: Первые 3-4 дня понятно было, что вымогали деньги, пытались получить какие-то суммы за всю эту историю. То есть поэтому, собственно, не сообщали конечно в консульство. И когда поняли, что денег нет, как бы, кроме тех, что нашли. Тогда бросили это дело и оно само вялотекуще через два с лишним года, рано или поздно, дошло до суда, как у нас говорится. Поэтому чего там говорить? Эти 11 месяцев, я тоже не уверен…

И.Н.: Людмила Константиновна, а как это все выглядит с юридической точки зрения?

Л.А.: Но это тоже не факт, потому что это на усмотрение судьи, который не приходит на судебный процесс. Ведь в любом случае это должно быть принято решение. Я так понимаю, что какую-то апелляцию повторную уже бесполезно.

И.Н.: Там, вы понимаете, какая история. Вы говорите, апелляции, все эти обращения. А некому делать, нет адвокатов, нет, ни одного, нигде, никогда не было.

Л.А.: Ну, российский адвокат не может практиковать на территории другой страны. Что-то придумать, это исключительно со стороны нашего представительства там. Со стороны Министерства иностранных дел. Если их не расшевелить, если их не потрясти за грудки, не сказать "ребята, там погибает наш гражданин"…

И.Н.: Человек нуждается в срочной медицинской помощи, сейчас.

Л.А.: Согласится ли он там проходить эту медицинскую помощь? И потом, извините, но за эту медицинскую помощь нужно платить. А кто будет платить? Консульство наше? Тогда они должны были уже давно создать ему другие условия.

У нас два выхода — либо ехатьвВенесуэлу и торчать там, в консульстве, и консулаподгонять, либо скинуться, собрать деньги и отправить для того, чтобы дать взятку. А если серьезно, у нас есть договор с Венесуэлой, у нас плотные и теплые отношения. У нас даже визовый режим отменили, мы теперь можем туда-сюда кататься.

И.Н.: Итак. Что мы можем сделать, какие действия предусмотрены законом безотносительно к тем кошмарным историям, условиям, которые там есть.

Л.А.: Если МИД не реагирует, Генеральная прокуратура у нас надзирающий орган за всеми, в том числе и государственными структурами. Поэтому Генеральная прокуратура, с точки зрения своих полномочий, может обратиться в МИД и сказать "ребята, а почему такое происходит, нарушение закона в отношении гражданина Российской Федерации. Вы не видите? К вам не писали, к вам не обращались, давайте-ка проверим, что там вообще происходит". Поэтому вот три пути направления, то есть это через Министерство иностранных дел, консульство и МИД и Генеральная прокуратура и, естественно, активность тех людей, которые хотят ему помочь.

И.Н.: Подготовили три обращения, отправили их с курьерской почтой, поставили печать от нас. И что? В течение месяца мы ждем ответа, а у него температура 40 и огромная грыжа!

Л.А.: Если не дай бог с ним что-то случится, это будут претензии уже к нашим государственным структурам, если они своевременно не примут меры для спасения нашего же гражданина. Я понимаю, что если не дай бог с ним что-то случится, уже не за кого будет бороться. Но в данной ситуации каждый чиновник подумает, а вдруг что-то случится, а вдруг мне потом придется нести ответственность, а вдруг потом "Правда.Ру" не успокоится и напишет "а почему вы не приняли меры для того, чтобы спасти гражданина Российской Федерации, хороший он или плохой, преступник он или нет, неважно". У нас, нам никто не нужен, у нас скоро останется голая страна, у нас не будет ни ученых, ни талантливых людей, никого. Нам что, все равно в отношении наших граждан? Страшно по большому счету, мы же не Венесуэла, мы же цивилизованное государство, светское.

И.Н.: А что может сделать сам Владимир Кудрявцев? Вот мы можем дать ему какой-то совет?

Л.А.: Я не знаю, насколько для него это небезопасно, потому что он же тоже может обращаться в наше консульство со своей стороны. Как реагирует руководство тюрьмы той же, в которой он отбывает наказание, если он звонит или пишет в консульство. То есть он со своей стороны должен тоже писать. Если у него есть связь, значит, он должен нам рассказать о том, когда он направил это заявление, когда оно поступило, что ему не ответили на это заявление. По большому счету, информация в СМИ о том, что в отношении гражданина Российской Федерации нарушается закон, она должна иметь определенную реакцию, реакцию со стороны соответствующих ведомств. Генеральной тоже прокуратуры, МИДа того же, Министерства юстиции того. Собственно, больше некого. Вот три инстанции, которые мы можем с вами призывать, обратите внимание на беду этого человека.

И.Н.: Беда-то ещё в том, что таких людей и таких историй огромное количество. И на самом деле мы просим, вот я обращаюсь к нашим читателям, просим рассказывать нам об этих ситуациях, потому что мы очень много помогали, мы очень много писали о самых разных историях, хотя бы мы можем привлечь внимание.

Н.Г.: Страшный вывод из этой ситуации: пока ты не обратишь внимания на конкретного человека, у которого проблема возникла, будь то осужденный, будь то женщина, которая живет за границей, да кто угодно, будь то ребёнок, никто не реагирует.

Это не поставлено на основу, что если гражданин России, где-то его права нарушаются, государство должно реагировать. Ещё очень важно, что сейчас стало возможно публично говорить об этом. Ведь если мы заглянем немножко назад, мы не могли бы с вами вот так публично собраться и попросить о помощи конкретному лицу, с конкретной ситуацией.

И.Н.: Насколько сложно на оптимистичной ноте заканчивать такую историю, я не представляю. Я думаю, если мы хоть как-то поможем человеку, то маленькое доброе дело сделаем в жизни. На самом деле, наверное, каждый должен так вообще относиться. Если можешь помочь, помоги.

Л.А.: Вы очень большое дело делаете. Я восторгаюсь такими людьми, что ещё кто-то есть, кто неравнодушен. В обществе очень много ситуаций, когда умирающий человек на улице остается без помощи только потому, что проходят мимо и все считают, что это ниже их достоинства — подойти и помочь.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"