Иосиф Муньес: "Мы не должны бояться смерти за Христа"

Задолго до своей мученической кончины он предвидел ее…

В ночь с 30 на 31 октября 1997 года произошло событие, потрясшее весь православный мир — в Афинах был убит Иосиф Муньес-Кортес, хранитель чудотворной мироточивой иконы Божией Матери "Иверская" (Вратарница). 12 ноября 1997 года он был погребен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, в штате Нью-Йорк (США). Общество "Дом Иконы" в Монреале обнародовало следующий некролог:

"…Осенью 1982 года, неведомыми уму путями православный испанец, преподаватель истории искусств в Монреальском университете, был призван Господом на особенное служение, которое довелось ему запечатлеть мученической кончиной. Зловещие обстоятельства гибели брата Иосифа еще далеко не ясны, но перед лицом этой смерти невольно задаешься вопросами, далекими от тех, кои составляют предмет полицейского расследования. Что почувствовал он, впервые посетив Рождественский скит на Святой Горе Афонской, где потряс его будто случайно замеченный им образ Иверской Божией Матери? Как понял он тогдашние слова настоятеля скита отца Климента, который неожиданно уступив просьбам заезжего молодого иконописца, произнес: "Пресвятая Дева уедет с вами"? В чем выразилось для него постепенное осознание чуда с того самого дня 24 ноября 1982 года, когда около трех часов пополуночи Хосе, проснувшись в своей монреальской квартире, ощутил непонятно откуда доносящееся благоухание?…

Ему определено было состоять при чуде в мире, такого чуда вместить не могущем, ибо святой мироточивый образ Надежды безнадежных исцелял не только тела, но и души тех, кто к нему обращался, усмиряя злые сердца, давая дар слез, помогая обрести надежду. Кому довелось видеть лица людей — православных и иноверцев — в многочисленных приходских храмах и монастырях, куда брат Иосиф-хранитель привозил врученный ему благодатный мироточивый образ Вратарницы, двери райские верным отверзающей, тот не мог в отпущенную ему меру не ощутить — сколь страшно и неподъемно послушание, данное этому человеку, и сколь должно быть нестерпимо оно древнему змию, врагу Церкви Христовой".

Давайте прикоснемся к судьбе человека, отдавшего в наш прагматичный, компьютеризированный и рациональный век свою жизнь за православную святыню, по слову Господа нашего Иисуса Христа: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь; ибо велика ваша награда на небесах… (Мф. 5, 11 — 12).

Биография Иосифа (Хосе) Муньеса-Кортеса

Потомок древнего испанского рода Иосиф (Хосе) Муньес-Кортес родился 13 мая 1948 года в благочестивой католической семье в Чили. Когда ему едва исполнилось четырнадцать лет, он по дороге в католический собор заблудился на улочках Сантьяго и по ошибке зашел в православный храм. В тот день, 27 сентября, был праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня. Красота убранства храма, икон и богослужения поразила отрока, потрясла его до глубины души, и с тех пор он начал посещать эту церковь. Через два года архиепископ Леонтий Чилийский с ведома матери благословил его перейти в Православие. В течение трех лет Иосиф изучал в колледже иконопись и богословие. Переехав в Канаду, он окончил там курсы при школе изобразительных искусств и впоследствии преподавал историю иконописи в Монреальском университете. Иосиф надеялся стать монахом, но в Канаде не существовало православной мужской обители.

В 1982 году во время паломничества на Святую Гору Афон Иосиф побывал в Спасо-Рождественском скиту. Здесь, в иконописной мастерской, он увидел глубоко поразивший его образ Божией Матери. Он настойчиво просил продать ему эту икону, но получил отказ. Молодой паломник горячо молил Богородицу позволить ему увезти Ее образ в Америку. Уже выходя из ворот обители, он увидел поспешавшего к нему игумена, который вручил ему икону со словами: "Пресвятая Дева должна уехать вместе с вами".

Находясь на борту корабля, следующего в афонский порт Дафни, он услышал голос, повелевавший ему отправиться в Иверский монастырь и приложить свою икону к чудотворному образу Божией Матери "Вратарница", небесной Хранительницы и Покровительницы Афона. Врученная ему икона была списана с этого образа. Он исполнил это повеление. Вернувшись в Монреаль, Иосиф поместил икону Вратарницы у себя в комнате и каждую ночь читал перед ней акафист.

24 ноября 1982 года он проснулся около трех часов ночи и ощутил сильное благоухание. Взглянув на образ Пречистой, он заметил на нем капли влаги и подумал, что это стекает масло из лампады. Но, вытирая их, он с изумлением обнаружил, что благоухание исходит именно от них. Ему стало ясно, что это — благовонное миро. С тех пор икона мироточила постоянно, за исключением Страстной седмицы.

Образ Пречистой

Через икону милостью Божией совершилось множество чудесных исцелений: были избавлены от болезни парализованный юноша и человек, страдавший раком позвоночника, ребенок с тяжелым рахитом, от которого отказались врачи, и многие другие. Но Иосиф не раз говорил, что самым великим чудом мироточивой иконы было то, что она подвигала людей к покаянию.

Протоиерей Виктор Потапов, настоятель Иоанно-Предтеченского собора в Вашингтоне, в своей проповеди сказал:

"Многострадальные православные народы окружают икону Вратарницы высоким почитанием отчасти потому, что сама она многострадальна. Более тысячи лет назад дерзкий воин ударил мечом по Ее Пречистому лику, и из образовавшейся раны потекла кровь. Это было первое зримое человеческими очами чудо иконы. Второе знамение было духовного свойства: пораженный чудом воин принес сердечное покаяние, оставил иконоборческую ересь и принял монашество. 24 ноября 1982 года хранимый братом Иосифом список Иверской Афонской иконы явил первое чудо — мироточение. Второе ее знамение выразилось в покаянии множества людей".

Хранитель иконы Иосиф верил, что истечение мира было связано с прославлением Русской Зарубежной Церковью новомучеников Российских. Особенно почитал он преподобномученицу Великую княгиню Елисавету Феодоровну. Французский историк Жан Бэс, лично знавший Иосифа, рассказывает:

"Однажды, зайдя к нему в мастерскую в обители Богородицы Леснинской (русский монастырь в Нормандии. — В. В.), я ощутил какой-то неизвестный аромат, отличавшийся от благоухания мира. Я сказал об этом Иосифу, а он в ответ указал мне на икону святой Елисаветы Феодоровны с частицей ее мощей. И добавил: "Великая княгиня и мученица была здесь перед самым вашим приходом… Она посещает меня время от времени. Видите, у меня есть ее мощи. Иногда они благоухают после ухода Великой княгини".

Жан Бэс продолжает свои воспоминания:

"Иосиф редко говорил о своей внутренней жизни, но, общаясь с ним, люди физически ощущали, что перед ними человек величайшей чистоты. Без всякого сомнения и без тени лирики можно сказать, что он был земной лилией Царицы Небесной. Каждый день он читал перед чудотворной иконой акафист Богородице (как правило, по-французски) и тому святому, чью память отмечала Церковь. Во время церковных богослужений вел себя очень скромно и никогда не привлекал к себе внимания: тихо стоял сзади, незаметный, как настоящий монах".

Есть неподтвержденные сведения, что Иосиф на Афоне принял монашество с именем Амвросий (в честь преподобного Амвросия Оптинского). Постригал его старец Климент, который некогда вручил ему Иверскую икону Божией Матери.

Знакомясь со свидетельствами близко знавших его людей, видишь, что Иосиф в характере своем сочетал открытость в общении с людьми с твердым стоянием в вере. Как истинный идальго, он презирал интриганов, теплохладных и расчетливых людей. Чудо, первым свидетелем которого ему суждено было стать, углубило и без того его сильный молитвенный дух. Утверждают, что у него было пятьдесят восемь крестников. И о каждом из них он ежедневно молился — и не только о них. Его помянник походил на монастырский синодик. Повседневно обращался он с молитвой к Божией Матери о православной молодежи — "дабы все стали святыми мужьями и святыми женами".

Один из французских знакомых Иосифа, Владимир, в частном письме рассказывает: "Икона всегда затмевала брата Иосифа (на самом законном основании). Нам он казался простым, скромным, всегда своим (почти каждый мог сказать — он был моим другом), но таким же, как мы, обычным человеком, правда, на которого свалилось такое чудо… Но теперь, когда иконы нет, его облик стал вырисовываться по-другому. Ведь это он три недели молился перед образом, читая акафист каждый день, ведь это по его молитвам стала мироточить икона, то есть как бы произошло накопление, переполнение его любви, и она стала переливаться через край сосуда, и Матерь Божия ответила взаимным актом чудотворения. Ведь это он скитался со святыней по всему свету — невзирая ни на что — ни на личные болезни, тяготы путешествий, отсутствие средств… ни на сопротивление некоторых людей (вплоть до последнего времени, и об этом он мне сам многократно рассказывал), и при этом он успевал совершать свое обширное молитвенное правило (до тысячи молитв Иисусовых в добавление ко всему прочему), писать иконы… Он не мог иметь никакой личной жизни. Люди приходили, звонили, писали, просили помощи, заступления, молитв. И он за всех молился".

Больших средств Иосиф не имел. Обретя икону, он дал обет, что она не сделается источником его обогащения. И выполнял его до своей смерти. "Мне достоверно известно, — свидетельствует протоиерей Виктор Потапов, — что порою у него не хватало денег на покупку лекарств и предметов первой необходимости. Часто он последние свои деньги отдавал нуждающимся".

В бумагах Иосифа была найдена записка на французском языке, сделанная его рукой в 1985 году, из которой видно, как нелегко ему было нести послушание хранителя мироточивой иконы Божией Матери, и которая свидетельствует, что задолго до своей мученической кончины он предвидел ее.

Вот текст этой записки:

"Господи Иисусе Христе, Который пришел на землю нашего ради спасения и добровольно был пригвожден ко Кресту и претерпел страсти за наши грехи, дай мне тоже перенести свои страдания, которые я принимаю не от врагов своих, а от своего брата. Господи! Не вмени ему это в грех".

Димитрий Михайлович Гортынский, регент Спасо-Вознесенского храма в Сакраменто (Калифорния, США), в частном письме к матушке Марии Потаповой от 25 декабря 1997 года передает следующий случай из жизни Иосифа: "Он проснулся ночью и почувствовал, что связан по рукам и ногам. Рот у него был тоже завязан, и он не мог ни говорить, ни кричать. Он пытался освободиться, но не мог, и только молился в себе. Он знал, что это была нечистая сила, и она его продержала так всю ночь. Это Хосе сам рассказал по-испански моей жене год тому назад, а она тогда же перевела это мне, а теперь снова пересказала для того, чтобы я мог точно записать". По словам самого Иосифа, это был вовсе не сон, но все происходило наяву.

В своем последнем интервью, опубликованном в журнале "Русский пастырь", издающемся в Сан-Франциско, на вопрос, не произошло ли у него за пятнадцать лет привыкания к чуду, Иосиф ответил:

"Нет, к этому привыкнуть нельзя, как нельзя привыкнуть к чуду вообще. Это как если бы совершение Евхаристии для священника стало бы привычным, рутинным действием… Я никогда не подхожу к иконе с любопытством, чтобы проверить, откуда и сколько истекает мира… Мы никогда не должны привыкать к чудесам. Если это произойдет, то чудо перестанет быть чудом. Человек, который понимает, что такое святость и святыня, никогда не сможет к чуду привыкнуть".

Затем Иосифу был задан вопрос: "Немало людей считает, что икона — ваша собственность и что вы можете распоряжаться ею как угодно. Как вы таким людям отвечаете?"

"Это не так, — сказал Иосиф. — Я являюсь лишь хранителем иконы. Если бы икона принадлежала только мне, я бы сидел спокойно дома, а не путешествовал по земному шару из прихода в приход… Икона чудотворная, и мы не можем управлять или распоряжаться ею. Однажды я отправился из Монреаля в Нью-Йорк, где меня ожидали верующие, но самолет покружился над Нью-Йорком и вернулся назад. Что это значило? Для меня ответ ясен: я не должен был туда ехать. В другой раз я сел в такси, и вдруг перед нами появилась машина: пришлось резко затормозить. Стекло на киоте иконы треснуло. С нами ничего не случилось, но мне пришлось вернуться домой, чтобы очистить икону от битого стекла, а самолет в это время улетел без меня… В июле 1995 года, когда я был в скиту на Афоне, где икона была написана, игумен скита наказал мне совершать земной поклон перед каждой поездкой с молитвой: "Матушка, благослови". После этого, сказал игумен, езжай с Богом. Я верю, что с тех пор, как я начал это делать, иногда особенно чувствую в душе потребность направиться в то или иное место".

Далее Иосиф продолжал: "В наше время, как и во времена Христа, святыни должны идти к людям, как и святость шла к ним. Это не традиция, которую я сам установил. Господу известно, как мне тяжело путешествовать, это влияет на мое здоровье, но я с радостью исполняю это послушание перед Божией Матерью и народом Божиим, который с великой радостью ожидает Царицу Небесную. Афонский игумен, передавший мне икону, говорил: "Церковь, в которой нет любви, сострадания и милосердия, это не Церковь". Это поучение глубоко запечатлелось в моем сердце…"

Мученическая кончина Иосифа

В том же интервью, словно предчувствуя свою мученическую кончину, Иосиф сказал:

"Верующие должны быть готовыми умереть за истину, не забывать, что приобретая здесь врагов, приобретаем Небесное Царство… Тот, кто будет верен в малом, тот будет верен в великом, когда потребуется. При возможности стать исповедниками мы не должны это упустить. Потеряв земную жизнь, обретаем небесную. Мы не должны бояться смерти за Христа".

Комната, в которой был замучен Иосиф, — угловая и выходит на балкон — единственный во всей гостинице с доступом на крышу соседнего здания. Это объясняет, почему дверь номера, в котором был убит Иосиф, оказалась запертой изнутри. По мнению врача, осматривавшего тело, убийство было совершено двумя-тремя людьми: один держал его, другой завязывал руки и ноги, а третий наносил удары. По всей видимости, убийцы хотели узнать, где находится икона. Уточним, что местонахождение иконы в настоящее время неизвестно.

Каким образом заманили Иосифа в гостиничный номер, в котором было совершено это страшное убийство, остается тайной. Джорданвилльский инок Всеволод Филипьев в своем эссе "Преображенное страдание, или Разговор с убиенным братом Иосифом" высказывает такую догадку: "Чем же заманил тебя убийца? Может быть, он обещал тебе денег или ты нуждался в какой-либо его услуге? О, нет. Он заманил тебя тем, что попросил твоей помощи. Бес, подучивший его этому, конечно, знал, что твое доброе сердце не сможет отказать просящему помощи…"

На суде врач показал, что по всему видно, что Иосиф не сопротивлялся. Он лежал привязанным поперек кровати. Следы пыток видны на ногах, руках, груди. Иосиф долго и мучительно умирал в одиночестве…

Священник Александр Ивашевич, проживающий в Аргентине и сопровождавший Иосифа в его последней поездке в Грецию, повествует о его последнях днях, свидетелем которых ему суждено было стать: "В последнюю ночь не спалось, длинный разговор превратился во взаимную исповедь… в один миг брат Иосиф прошел через всю свою жизнь…" В аэропорту расстались: "Вот и все — пора прощаться. Когда дошли до входа в отдельный зал, брат Иосиф сказал мне: "Прости, отче, за все, что плохого сделал, и если тебя обидел, от всей души прошу прощения". Я ему: "Ты меня прости, Хосе". "Бог простит! — отвечал он. — Спасибо за все, огромное тебе спасибо". Тут же в аэропорту брат Иосиф сделал передо мною поклон, и я ему… обнимались долго и крепко. Мне надо было идти дальше, и брат Иосиф воскликнул: "Благослови, отче!" — "Бог тебя благословит, Хосе!". Он мне: "С Богом!" А я ему говорю: "С Богом!" — в последний раз… Так прощались мы с братом Иосифом всего за пару часов до его смерти…"

Летом 1996 года Иосиф съездил на Афон, чтобы проститься с отходящим к Богу схиигуменом Климентом, своим духовным отцом. Тогда схимник сказал ему, что следующий — 1997 год — будет для него судьбоносным и произойдут грозные события. Накануне своей мученической кончины Иосиф с иереем Александром Ивашевичем посетил монастырь Святителя Николая на греческом острове Андрос, чтобы поклониться его святыням. Монах, открывший им двери главного храма обители, чрезвычайно удивился тому, что древний настенный образ Богоматери стал обильно слезоточить. Настоятель монастыря архимандрит Дорофей объяснил, что икона плачет тогда, когда назревают страшные события или во время таковых. На Иосифа это знамение Божией Матери произвело глубокое впечатление, и он неоднократно говорил отцу Александру: "Отче, я чувствую, что очень скоро произойдет что-то страшное. Не знаю, что именно, но что-то будет". И в самый день своей смерти, утром, Иосиф еще раз поделился с отцом Александром своим предчувствием.

Хранитель мироточивой иконы Божией Матери "Вратарница" был похоронен через 13 дней после его убийства в Афинах. Его хотели было отпевать при закрытом гробе и в запечатанном пластмассовом мешке. Но Бог судил иначе. Гроб был открыт, мешок разорван, и все увидели следы пыток. Никаких признаков тления не было заметно.

Инок Всеволод Филипьев в цитировавшейся выше статье говорит: "Здравствуй, брат Иосиф. Твоя душа, конечно же, видит, как я стою и смотрю на твое тело, почивающее во гробе, в центре нашего Свято-Троицкого собора. Тебя привезли сегодня в полдень, а сейчас уже вечер. Все это время братия читает над тобою Псалтирь. Завтра предстоит отпевание, и твое тело вернется в землю, чтобы восстать уже во Второе славное пришествие Христово. При жизни я не знал тебя, но скажи, откуда такое чувство, как будто мы давно знакомы? Откуда в душе эта тихая, светлая, радостотворная печаль? Быть может, такие чувства всегда посещают смертных людей, когда они встречают святых? Но хотя я никогда не знал тебя, все-таки я не сомневаюсь в твоей святости. Эта уверенность не от ума и не от чувства, она пришла откуда-то из более тонких и высоких сфер; в это верит душа, а ведь наша душа умнее нашего внешнего человека…

Скажи, дорогой брат Иосиф, почему до самой глубины пронзает душу весть о твоей кончине? Почему сердце и разум так поражены тем, что случилось с тобой? Почему хочется еще и еще стоять подле тебя и не хочется уходить из храма? Наверное, потому, что через тебя, как и через всякого христианского мученика, души верующих как бы встречаются со своим Владыкой Иисусом Христом, Который есть первейший из всех мучеников.

Во святых Божиих человеках мы почитаем Христа. Поклоняясь мученикам, мы поклоняемся Божественному Страдальцу. Не Его ли таинственное присутствие так ясно и радостно переживает душа в эти минуты? И верится, что ты, дорогой Иосиф, уже зришь Сладчайшего Спасителя нашего, Который обетовал даровать спасение всем претерпевшим до конца… Мне хотелось бы рассказать всем людям о твоем лице, о том, что мы видели на нем в эти минуты прощания с тобой. А видели мы — преображенное страдание. На твоем лице запечатлелось изумление души, осознавшей, что час страданий вот-вот окончится и она через мгновение встретится с Богом…"

Множество людей, со всего света прибывшие в те дни в Джорданвилль, свидетельствуют о благодатной атмосфере похорон. Тот же инок Всеволод пишет: "Дорогой брат Иосиф, твое отпевание привлекло в наш Свято-Троицкий монастырь сотни людей. Их собралось столько же, сколько бывает на Пасху. Однако настроение, по крайней мере у меня, было несколько иное, чем на Пасху. Мне показалось, что я присутствую на богослужениях Великой Субботы, вспомнилось благоговейное предстояние пред Плащаницей, когда души верующих со страхом и умилением лицезрят спасительные страсти Господни и вспоминают Его погребение. Все происходившее сегодня, во время твоего отпевания и погребения, дорогой Иосиф, было также таинственно-величаво и светло-грустно. Конечно, были и слезы, да и как могли удержаться от них наши очи, когда при дневном свете мы яснее разглядели твое истомленное лицо, твое мученическое тело, украшенное язвами, как бы неким Божественным жемчугом. Мы видели твои руки, на коих остались багровые рубцы от пут, которыми связал тебя палач. Иосиф, Иосиф, бедный наш дорогой, любимый Иосиф. Была ли среди нас такая каменная душа, которая могла остаться равнодушной к твоим страданиям?"

Один человек, недавно приехавший из России и попавший на погребение Иосифа, сказал иноку Всеволоду:

"Знаете, у меня было такое чувство, что я присутствовал не на отпевании и похоронах, а на чине Торжества Православия. Я совершенно четко осознал, что если бы даже в эти минуты нас всех вывели бы из храма и расстреляли, то все равно — мы победили!"

Владимир ВОРОПАЕВ,
Профессор МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор филологических наук