Стена из огня: русское искусство вступает в бескомпромиссную битву

Война показала, что у России не два друга, а три: армия, флот и культура. Именно поэтому сфера, где дышит дух, оказалась перенаселена агентурой. После начала военных действий самые активные подрывники сбежали к своим счетам и кураторам. Другие же залегли, поутихли и действуют в рамках возможного.

Фото: flickr.com by Montecruz Foto, https://creativecommons.org/licenses/by-sa/2.0/

Огонь

Сегодня запреты делают своё дело. Поток кислотных карикатур, постмодернизма и пропаганды расчеловечивания уменьшился на порядок. Враги лишаются кормовой базы и инструментов влияния. Но одними запретами здесь явно не обойтись. Идеальным заслоном — непреодолимой стеной — может быть только огонь живого национального искусства.

Три источника

Деградация культуры приводит к потере суверенитета, потому что для выхолощенного человека он не представляет никакой ценности. "Гражданин мира" прёт на протестные митинги и голосует за ставленников глобалистических корпораций. Такой хлыщ не прочь слить нацию в месиво Постмодерна, где все её творения, образы и мечты будут высмеяны, стёрты, забыты.

Разрушение культуры позволяет победить без войны. "Либеральный" Запад именно так и планировал установить гегемонию: с помощью революций хлыщей. И сегодня, когда мы отвергли его установки, важно ясно осознавать, что именно сохраняет культуру живой.

В искусстве есть три надёжных источника живого огня:

• драма,
• сатира
• и авангард.

Драма — это зеркало нации. В нём отражается здешнее бытие и душа человека, наделённого национальными чертами. Мы видим героя, который очень похож на нас, или кого-то хорошо нам знакомого в тяжелейшее для него мгновение жизни. Мы переживаем с ним и падение, и отчаяние. В хождениях героя по мукам мы вместе с ним прорываемся к истине, обретаем потерянные любовь, надежду, самоуважение и воскресаем, испытывая катарсис. В зеркале драмы отражаются наши мечты, порывы, споры с собой, ошибки, прозрения, и поэтому драма вызывает переживания, какие не вызывает ни один другой жанр.

Драма часто обращена к судьбоносным страницам истории, где проявляются отношения гражданина и государства. А они далеко не безоблачны. Государство обладает правом на насилие и далеко не всегда использует это право разумно. Часто во власть пробиваются люди, которым нельзя доверить управление трактором. В попытке противостоять беспределу и исправить механизм власти проявляется личность, которой мы сопереживаем. Мы всегда на стороне такой личности, поскольку осознаём государство результатом сотворчества живущего в нём народа.

Главное назначение драмы — пробуждение совести и достоинства, потому что без этого нет человека. Драма постоянно обновляется, поскольку история на месте не топчется: меняются мир и человек, появляются новые конфликты и вызовы. А значит, ни о каком кризисе драмы (а уж тем более о её смерти) речи не может быть. Её отпевают те, кто хочет умертвить нацию.

Сатира — это гражданский смех. Это не вульгарная низовая ржачка, которую восславил Михаил Бахтин, а смех-исцелитель и смех-борец. Вульгарная низовая ржачка не уничтожает отжившее и не даёт дорогу новому, как доказывал культуролог. Она устанавливает диктатуру пошлости и обеспечивает тренд деградации.

Сатирический смех всегда нацелен на исправление. Он демонстрирует волю к жизни, а не к приятному прозябанию или скольжению по наклонной.

Сатира служит не власти. Она служит народу. Сатирик со смехом доносит горькую правду и делает это так, чтобы она не убила надежду. Развеивать надежды, сеять хаос и смерть — это цель трикстера. И служит он тем, кто презирает людей и погружён в оргию властвования.

Авангард — это сотворение новых форм обращения к живым смыслам и рассказа о человеке: его драме, его борьбе, его движении в будущее. Это моление о грядущем удивительном мире, где человек раскроет весь свой творческий потенциал и обретёт сознание, способное осмыслить непостижимое.

Авангард как опережающее и молодое искусство с юношеской самоуверенностью прорвался к метафизическим горизонтам. Он прорвался к ним в поэтическом опьянении, без осознания того, что способно пересотворить человека и мир. Но в этом рывке он создал образы, которые потрясают, пробуждают ностальгию по будущему и приоткрывают тайну того далёкого бытия, где традиция не отброшена, а освобождена от механизмов подавления личности и возвращения в разделяющее людей прошлое.

Драма, сатира и авангард пронизаны верой в человека. Вне этой веры их просто нет. Есть другое — то, чем их подменяют уже более полувека.

Декаденты и големы

У национальной культуры есть два абсолютных врага. Это

• декаденты
• и големы.

Декадент — это прозябающий псевдоинтеллигент, страдающий неврозом насмешки. Он ищет в культурном пространстве то, что оправдывает его союз с пустотой. Его интерес к абсурдизму и постмодернизму связан с тем, что они освобождают от поиска смыслов и наполняют презрением ко всему, где проявляется дух.

Декаденты-творцы льют в культуру мёртвые воды. Их национальное бытиё не волнует. Они обслуживают класс-паразит, танатическую аристократию, которая хочет жить за счёт общества и потому развращает его, подавляет его волю к сопротивлению. Их путеводный образ — Телемское аббатство, описанное Рабле.

Голем — это психически нездоровое существо, чья враждебность к национальной культуре порождена гетто-сознанием и разлитым в религиозной традиции экстремизмом. Он может быть хорошо образован, но при этом нацелен на разрушение.

Големы идут в культуру, как в туалет. Они создают кислотные карикатуры на человека и издеваются над памятниками национальной литературы. Они самоутверждаются за счёт опошления и очернения. Одни из них не понимают того, что творят, поскольку подчинены установкам коллективного бессознательного. Другие полностью осознают свои действия, приближая крах государства, чья территория должна быть разорвана, а недра и предприятия присвоены глобальными спекулянтами. Их окрыляют пророчества о своём грядущем господстве. Ими движет ненависть к тому, что живёт вопреки пророчествам и не даёт получить обещанное.

Если декаденты и големы проникают во власть, то начинают поддерживать в искусстве всю мертвечину, любое ублюдочное самовыражение.

Они знают, что вне национального культура обречена, и поэтому усиленно продвигают "универсальное" искусство: всех этих наследников дадаизма. Они знают, что вне этики и нормы культуры нет, и поэтому постоянно обращаются к темам дикарства и сексуальных перверсий.

Административные декаденты и големы подменяют драму чернухой, сатиру — стёбом, а авангард — постмодернистским зрелищем. Они нагнетают социальную апатию и оправдывают терроризм (эстетический, маргинальный, религиозный). При них современное искусство превращается в муть. В нём задают тон абсурдизм, абстракционизм, постмодернизм, панк, кэмп, инди, трэш, мистика, стёб и агитки "новой этики". Маргиналы провозглашаются носителями эстетических истин и живыми символами свободы, противостоящими "консерваторам" и "диктаторам". Маргинальный иконостас полностью заслоняет тех, кто создаёт подлинное искусство.

Союз декадентов и големов в органах управления — худшее, что может ожидать государство.

Орудия убийства

Война многое изменила. В России кончился шабаш "творческой" псевдоинтеллигенции. Декаденты и големы лишаются своих проверенных орудий убийства. Перечислим наиболее эффективные.

Десакрализация. Грубая издёвка над памятниками национальной культуры в стремлении сокрушить культуру как церковь светского человека.

Провокационизм. Шокирующие воздействие на человека культуры, в результате которого он теряет ориентиры, привыкает к дикости "современного искусства" и становится пленником разрастающейся в душе пустоты.

Дегероизация. Очернение героев былых эпох и людей с живой совестью. Прославление милых ничтожеств или буйных "ниспровергателей морали". Изображение человека животным, а любого коллектива — банкой с пауками. Кислотная карикатура на мир человеческий, призванная убить все надежды на создание восходящего общества.

Абсурдизм. Кривое порождение экзистенциализма, лжесатира. Полная капитуляция перед усложняющейся реальностью. Способ самоутверждения и заработка декадентов, уловивших тренд деградации.

"Постдрама". Отрыжка постмодернизма, театральный лжеавангард. Один из инструментов превращения интеллигентного человека в бревно. Прямо нацелена на изгнание смыслов и пропаганду бесчувствия.

"Перформанс". Пародия на актёрское искусство. Движение живых кукол, создающих зрелище для "уставшей от культуры" "новой интеллигенции". Способ общения мёртвого с мёртвым.

"Универсализация". Продвижение "наднационального" выхолощенного искусства, заряженного провокативностью и бессмыслицей. Способ вымывания из культуры национального и лишения её корней, питающей силы.

Этноцентризм. Средство возвращения человека в донациональное состояние. Соблазнение его идеей приобщения к "религии предков" и создания собственной нации и своего государства. Обман людей, не понимающих, что нацию рождают длинный исторический путь, отрыв от мифа и появление светской морали. Способ стравливания народов и развала государства под флагом "деколонизации".

"Трансгрессия". Извращение идеи романтиков о выходе за пределы, очерченные мещанами и прагматиками. Вместо обретения свободы духа, обостряющей чувства и позволяющей постичь красоту, выход за рамки социальных норм и бегство от человечности.

"Новая этика". Пропаганда сексуальных перверсий и развращённости. Разрушение норм морали, вне которых национальной культуры нет.

"Новая процессуальность". Форма войны с театром в условиях краха постмодернизма. Попытка подать под новым соусом блюдо, которое уже ели. Соусом служит "спонтанность", возведённая в культ и явно заимствованная у сюрреалистов. Цель здесь вполне очевидна: не позволить драме триумфально вернуться на сцену.

"Новая мистериальность". Подмена смыслового содержания театрального действия ритуалом, приобщающим к оккультизму и эзотерике. Последнее прибежище бунтарей-маргиналов, долго скрывавших свои гностические воззрения. Превращение сцены в алтарь новой аристократии, над которой культура не властна.

Декаденты и големы далеко не обезоружены. Они публично обсуждают свои проблемы и заявляют, что война не окончена. Их вдохновляет то, что чиновники ничего в искусстве не понимают и рады дать деньги "творческой интеллигенции", чтобы та чем-то была занята и не орала на митингах.

Враги культуры связывают надежды с послевоенным миром, где патриоты расслабятся и уснут. А что питает наши надежды?

"После войны"

Сегодня нам абсолютно ясно, что никакого "после" не будет. Эта надежда на "после войны" и сонная расслабуха всё когда-то и кончили.

Культура — это поле сражения, на котором только успевай отбиваться и заострять меч. Подрывное искусство продвигается институтами и спецслужбами. За ним стоят интересы. Непонимание этого оборачивается катастрофой: страна либо теряет суверенитет, либо вообще исчезает. А в случае с СССР это была катастрофа невосполнимая, потому что исчезла альтернатива капитализму, уже зашедшему в тупик и шизеющему.

Россию обманом вернули в капитализм, который глобализировался, взрастил либеральный фашизм и начал уничтожать нации. Страна пережила предательство партийной и чекистской верхушки, разруху и унижения. Она чуть не захлебнулась от горя. Но на этом горьком пути мы многое осознали и обрели опыт противостояния тьме. Мы сегодня абсолютно другие. Возможно, впервые в своей истории мы так крепко связаны с нашими мёртвыми, нашей историей и так трезво смотрим на вещи.

Мы видим, как через искусство в наш мир вливается меланхолия, как прославляется зоологическое, а культ "эстетизма" и "новизны" служит выхолащиванию смыслов.

У нас уже нет былого, слепо благожелательного отношения к традициям. Мы увидели, сколько там экстремизма и как холодно и расчётливо его направляют на подрыв государств. Мы знаем, кто управляет растаскиванием наций: возбуждает и стравливает этносы. Это союзы богатейших семей с их языческими и сатанинскими культами. Это подчинённые им спецслужбы и институты.

Поэтому русское искусство будет избавляться от наивности и прекраснодушия. Оно будет нетерпимо ко всему, что пытается "замутить" регресс и вернуться в безвременье. В своей войне без срока оно будет вытеснять на обочину то, что исполнено воли к смерти или заряжено провокативностью. И пусть там, в подвальной тьме или полутьме, всё это сходит с ума и низвергается в преисподнюю.

В культуре "послевоенной" России главную роль будет играть театр с его особой атмосферой и живыми эмоциями, его соборностью и мистерией восхождения духа. Не кино, которое смотрится дома или с попкорном в торговом центре. И, увы, не литература, которую сделала чтивом и ещё долго будет использовать в своих интересах "наднациональная" олигархия.

Страна неизбежно станет театроцентричной, потому что театры у нас принадлежат государству, а оно проявило явную волю к жизни. Другого места, где возможно перебороть энтропию и разгорячить сердца, просто не существует. Нет лучшего пути оздоровления общества, чем широкое развитие театральной жизни. Конфессии вольно или невольно разделяют нацию, а соединяет её в единое целое светская нравственная культура, где театр — это место встреч, взаимных переживаний и укрепления веры в то самое отринутое Западом "человеческое". Неслучайно "либералы" так упорно уродовали сцену, используя её для пропаганды расчеловечивания и наращивания протестной городской слизи (хлыщей).

Сегодня декадентско-големические тромбы не дают оздоровить театр. В его двери стучится живая драматургия, а они для неё закрыты. Театр ещё во власти замкнутых групп, которые в нём кормятся или воюют с национальной культурой. Но тромбы обречены рассосаться, потому что страна стоит перед выбором: либо восходящее движение, либо деградация, кровавое месиво и страшный финал.

Впереди триумфальный подъём классической живописи. Уже заметно потеснившая лжеавангард с его холуйством перед западным спонсором и художества пофигистов, она всё чаще обращается к смыслам и социальным сюжетам, в которых страна узнаёт себя. Достаточно было дать пинка паре-тройке леваков-галеристов, чтобы творцы протрезвели и увидели небо над головами. Впрочем есть и другая причина грядущего триумфа классики. К художникам приходит понимание того, что лжеавангард, абстракционизм и "сюр" — это предвестники культурной катастрофы, за которой неизбежно последует катастрофа социальная. А это мало кому улыбается.

Во время трагических событий на Украине потрясающе заявила о себе лирика, противостоящая этнической дикости и этнофашизму. Таких стихов, поднявшихся над эстетской, гладко причёсанной писаниной, не рождалось давно. И когда отсеется всё, что рождено второпях, золото этой смотрящей в лицо смерти поэзии войдёт в русскую культуру навечно.

Настаёт эпоха совершенно другой критики и культурологии. Не внимающей западным веяниям, не продвигающей разрушителей, а противостоящей проявлениям зла в искусстве и вскрывающей подрывную работу псевдотворцов, мотивированных деньгами или сектантскими установками. Эта эссеистика просто обязана перетряхнуть культурный багаж последних ста лет и всё поставить с головы на ноги.

За годы разрухи и безвременья, подъёма со дна и войны мы осознали великую ценность светской нравственной культуры, когда-то оформившей нацию, и великую ценность творческого пути тех, кто этой культуре был до конца верен. Это наша "живая вода".

Наши надежды связаны с осознанием собственной инаковости. Запад веками шёл дорогой капитализма и ничего иного не знал, всё глубже погружаясь в безверие и цинизм. А мы знали, и в этом нашем "ином" была противостоящая безверию и цинизму культура.

Наши надежды связаны с возвращением культуре сакральности. Они — в пробуждении воли к сопротивлению хаосу и созиданию национального бытия. И они, конечно, связаны с образом человека, увидевшего ад и не падшего, — восходящего человека, в котором не гаснет огонь социальной мечты, сколько бы льда вокруг него ни сверкало.

Нам не нужно боготворить человека, отрывая его от собственной тени. Нам не нужно становиться святыми и подменять собой ангелов. Нам нужно опереться на национальную почву и дотянуться до небес. Такая предстоит работёнка для тех, кто не слился с ландшафтом.

Уточнения

Дра́ма (др -греч. δρᾶμα «деяние, действие») — литературный (драматический) и сценический жанр. Получил особое распространение в литературе XVIII—XXI веков, постепенно вытеснив другой жанр драматургии — трагедию, противопоставив ему преимущественно бытовой сюжет и более приближенный к обыденной реальности стиль.

Сати́ра (заимствование через фр. satire из лат. satira — букв. переполненное блюдо) — резкое проявление комического в искусстве, представляющее собой поэтическое унизительное обличение явлений при помощи различных комических средств (приёмов): сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и других.

Русский авангард — одно из направлений искусства европейского авангарда, получившее развитие в России и СССР в 1900-е — 1930-е годы. Наивысшего расцвета русский авангард достиг в послереволюционный период 1917—1932 гг.