Русская народная песня не вписывается в голый биеннале

Биеннале, судя по сообщениям, цветут и процветают. И мы там есть. Ну кто может спорить с такими позывами от искусства, когда туда, как и наш минкульт, вкладывают миллионы.

Фото: личный архив

Зато дерьмо, размазанное по холсту, или пройтись смущенно опуская глаза, между голыми мужиками и бабами, подавалось и подаётся на уровне современного искусства. И правильно. Если рисовать не умеешь и слуха нет, можно и штаны снять.

Страны НАТО и Россия такие биеннале уже не один десяток лет финансируют. Зачем? А затем, чтобы выбить хотя бы из русских их память, традиции и любовь к национальному творчеству.

Герои русских былин — крестьянские богатыри

Давно ли вы слушали хор имени Пятницкого, что нового у русских художников, которые должны ежегодно выставляться на различных выставках? Мы не знаем, потому что наши СМИ об этом ничего не говорят. Хотя власть продолжает говорить о Великой России, в то же время называя Юрия Долгорукого мелким феодалом, никакого отношения не имеющего к Москве. А чаще всего предпочитая любить Россию со стороны стран НАТО.

Тем не менее именно благодаря подвижничеству русских Европа пару веков назад обратилась к своим истокам. Традициям и песням. Например, во Франции, где изучение народной поэзии и фольклора стало на академическую почву. Тогда были изданы немало сборников народных рассказов, преданий, обрядов. Напомню, что всем известные сказки Перро о Коте в сапогах, Золушке или Белоснежке — это сказки старой Франции. Если не раньше времён "Тёмных веков".

Но толчок для изучения французского фольклора дал Викэр, который в своё время выпустил монографию о русских народных песнях. Много ли мы, которые, пуская сопли за пивом, знаем их, говоря о России. Интересно, что Викэр, не зная русского языка, ознакомился с ними по старому сочинению Лестрелена о русском крестьянстве. С рабочим классом тогда в Российской империи было туговато.

Как отмечали западные исследователи (и не всегда облыжно), в наших песнях всегда поражал мифический, легендарный характер. А это всегда признак народной поэзии. Но особенно он заметен в старых русских песнопениях.

"Здесь веет каким-то другим духом, а когда поднимается месяц с полей смерти, здесь встают русские чудо-богатыри", — писал Викэр.

Да, это были наши былинные богатыри, которые, несмотря на трагедии, которые переживал русский народ в течение веков, всё же сумели побороть как супостата, так и предателей в своих рядах. Это Святогор, Вольга, селянин Микула. Илья Муромец тоже не был советником из госаппарата, а был крестьянским сыном.

"Не замечательно ли, что это прославление детей народа в стране, где он ещё был недавно подавлен и рабом (после 1861 года)? Когда вся Европа величала своих воинов и преклонялась только перед силой, только русские былины прославляли крестьянина, того, кто засевает кормилицу землю и на ком держалась Россия", — писал Викэр.

"Страдания" — это по-русски

По его словам, (прикиньте к себе) русская любовь не выражается в восторженных порывах. Она чуждается внешних выражений и жестов. Она проста, кротка и нежна. Немного робка, немного кротка и немного нежна. Где-то ленива, но всегда более страстная, чем кажется с первого взгляда. (К сегодняшних временам, когда любимых скидывают с 20-го этажа, рубят руки и топят в унитазе младенцев, — это не относится.)

Пламень русской любви не светится сверху. Она внутри, она скрыта для других.

"Но в этих русских песнях так много поэзии", — говорил Викэр. А критик Поль де Сен-Виктор утверждал: "Славянин между народами — что соловей между птицами".

Французы также справедливо отмечали, что русская песня никогда не воспевала счастливой любви. У неё нет торжественных восклицаний, даже в припеве. Чаще всего она выражала тоску, надежду, воспоминание. Любовь в песне стоит рядом со страданием. А нередко и со смертью.

Тем не менее тот же Викэр находит немало общего между русскими народными песнями и фольклором французского простонародья. Это чаще всего всё то, что сближает народы всего мира. Пусть даже и более обеспеченных классов. Печаль о потерянной свободе, дети и бедность, злой муж, приближающаяся смерть. Народ везде одинаков был и всегда будет. И невзирая на наши племенные различия народная поэзия в течение столетий стала неким эсперанто — международным языком.

И чаще всего этот язык надо не изучать, а слушать. Пока мы его ещё не забыли. Справедливо подчёркивали французы век назад, что космополитическое просвещение сделает нас рабами. А рабовладельцы всегда найдутся. Деньги всегда пытались выбить из народа национальный дух.