Депутаты за решёткой: как и почему уголовные дела становятся оружием информационной войны

Уголовные дела против депутатов, сенаторов и министров — тема, которая всегда работает безотказно.

Фото: commons.wikimedia.org by Стэн Фонг, https://creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/

тюрьма

Когда уголовные дела становятся инструментом пропаганды

Читателю не нужно объяснять контекст: если "сидят" — значит, власть плохая; если "под следствием" — значит, всё прогнило. Именно поэтому уголовная тема стала любимым оружием информационной войны. Здесь не важны сроки, должности и юридические детали — важен эффект. Достаточно одной картинки или фразы вроде "каждый десятый — уголовник", чтобы сформировать нужное впечатление.

При этом сам факт наличия уголовных дел не говорит ровным счётом ни о чём — они есть в любой стране, в любой политической системе. Вопрос не в том, есть ли дела, а в том, как их считают, с кем сравнивают и зачем именно сейчас их показывают.

Поэтому мы решили сделать простую вещь: убрать эмоции и посмотреть на цифры. Не мемы, не соцсети, не лозунги — а официальные данные за один и тот же период. Взяли пять лет — с 2020 по 2025 год — и проверили, кто реально сидел, кто был под следствием, и кто ушёл "по семейным обстоятельствам". Начнём с России. Тем более, что об этом пишут якобы все "знающие" люди в интернете.

Наглядный пример: картинка, которая должна "доказать всё"

В социальных сетях уже не первый месяц гуляет изображение, активно собирающее лайки и репосты. На нём — короткий, но эмоционально заряженный текст (приведём его по смыслу, как он распространяется):

"За последние 10 лет 12 членов Совета Федерации осуждены. От убийств и изнасилований до стрельбы и воровства. Ещё 4 — в розыске. Каждый десятый сенатор — уголовник".

Формула идеальная, с точки зрения информационной войны: коротко; шокирующе; без источников; без дат; без юридических уточнений. Читателю не предлагают разобраться. Ему предлагают возмутиться.

И здесь важно остановиться, и задать главный вопрос: а что именно нам сейчас показали — факт или манипуляцию?

Первый разбор: что скрывается за "10 лет" и "12 членами"?

Первая и ключевая подмена — время. Формула "за последние десять лет" создаёт ощущение, что речь идёт о сегодняшнем составе Совета Федерации, хотя на самом деле за это десятилетие институт полностью обновлялся несколько раз. В одну цифру искусственно сводят людей, работавших в разные годы, иногда кратко и давно, выдавая это за характеристику действующей власти здесь и сейчас. Это не статистика — это манипуляция восприятием.

Вторая подмена — статус. Под словами "члены Совета Федерации" скрываются не только действующие сенаторы, но и бывшие, а иногда и фигуры, чьи уголовные дела не имели отношения к периоду их сенаторской деятельности. Принципиальный момент умалчивается: действующий сенатор может быть привлечён к уголовной ответственности только после официального решения Совета Федерации о снятии неприкосновенности — и такие случаи за последние годы единичны, а не массовы.

Третья подмена — юридическая. В одну кучу сваливаются приговоры, обвинения, стадии следствия, розыск и даже политические запросы. Между этими понятиями — принципиальная разница, но в логике информационной войны она стирается намеренно. Так создаётся нужный эффект: не разобраться, а поверить, не проверить, а возмутиться.

За что реально судят парламентариев в разных странах

Чтобы уйти от эмоций и домыслов, мы решили проверить цифры на практике. Тем более что и Совет Федерации, и Государственная дума, и Конгресс США, и Сенат, и парламенты европейских стран — это публичные институты, где вся ключевая информация доступна на официальных сайтах, в судебных реестрах и парламентских решениях.

Чтобы избежать манипуляций со сроками и "растягивания статистики", мы взяли единый пятилетний период — 2020-2025 годы — и посмотрели, кто именно и за что реально проходил через уголовные дела, аресты и тюремные сроки в разных странах. Начнём с России — с Совета Федерации как верхней палаты парламента.

Россия: что показали официальные данные Совета Федерации

За период 2020–2025 годов при анализе официальных решений Совета Федерации и публичных материалов правоохранительных органов фиксируется один безусловно подтверждённый случай, когда в отношении действующего сенатора была запущена полноценная уголовная процедура.

Речь идёт о сенаторе Дмитрии Савельеве, в 2024 году лишённом неприкосновенности по представлению Генеральной прокуратуры, после чего последовали арест и следственные действия по тяжкой статье. Это — единственный случай за пять лет, когда действующий член Совета Федерации оказался под уголовным преследованием именно в период исполнения полномочий.

Отдельно в этот же временной отрезок попадает приговор бывшему сенатору Рауфу Арашукову, вынесенный в 2022 году, однако его уголовное дело было возбуждено и расследовано до 2020 года, а на момент суда он уже не являлся членом Совета Федерации. С точки зрения корректной статистики этот кейс относится к категории экс-сенаторов и не может использоваться для оценки текущего состава верхней палаты парламента.

Таким образом, за пятилетний период 2020–2025 годов в Совете Федерации при численности около 170 сенаторов мы имеем один действующий случай уголовного преследования и один пограничный — по бывшему члену, что в суммарном виде можно описать как "полтора человека на 170".

Эти цифры принципиально не подтверждают тезисы о "массовой криминализации власти" и служат хорошей точкой отсчёта для дальнейшего международного сравнения. Зато они подтверждают главный вывод: речь идёт не о борьбе с преступностью во власти, а о сознательной манипуляции, при которой цифры, фамилии и сроки подгоняются под нужный нарратив, а передёргивание фактов становится обязательным условием информационной войны.

США: Конгресс и Сенат за те же пять лет

За период 2020–2025 годов в Конгрессе уголовные дела в отношении действующих членов перестали быть редкостью. Самый наглядный пример — конгрессмен George Santos, обвинённый в мошенничестве, финансовых махинациях и лжи избирателям: в 2024 году он признал вину и был исключён из Палаты представителей.

Помимо него, за этот же период несколько конгрессменов ушли в отставку или были осуждены по делам о коррупции, злоупотреблении полномочиями и даче ложных показаний, что формально укладывается в логику "работы институтов", но количественно заметно превышает российские показатели.

Отдельно стоит Сенат. В 2023–2025 годах действующий сенатор Bob Menendez оказался под тяжёлыми уголовными обвинениями в коррупции, получении взяток и лоббировании интересов иностранных структур. При этом, в отличие от российской модели, сам факт уголовного преследования не привёл к немедленному прекращению полномочий, а процесс растянулся во времени, оставаясь частью политической борьбы.

Вывод по США прост: за тот же пятилетний период в американском Конгрессе и Сенате фиксируется несколько уголовных кейсов против действующих парламентариев, что по абсолютным цифрам и плотности превышает ситуацию в Совете Федерации России.

Однако в информационном поле это трактуется не как кризис власти, а как подтверждение жизнеспособности демократии — ровно тот двойной стандарт, на котором и строится логика информационной войны.

Франция, Германия, Великобритания: европейская "норма" уголовных скандалов

За период 2020–2025 годов в выборных органах ведущих стран Европы уголовные и коррупционные дела в отношении депутатов и министров носили не исключительный, а регулярный характер.

Бывший президент Николя Саркози был признан судом Парижа виновным в преступном сговоре, связанном с попытками финансирования его 2007-й президентской кампании средствами, якобы полученными от режима ливийского диктатора Муаммара Каддафи, и в 2025 году приговорён к пяти годам тюремного заключения.

Во Франции приговор бывшему премьер-министру и депутату Франсуа Фийону стал лишь самым известным эпизодом: параллельно расследовались и доходили до суда дела действующих депутатов Национального собрания и Сената, связанные со злоупотреблением парламентскими фондами, фиктивным трудоустройством помощников и коррупционными схемами. Для французской политической системы подобные кейсы давно являются частью рутинного правоприменения, а не чрезвычайным событием.

В Германии символом периода стала так называемая "масочная афера" 2020-2021 годов, когда сразу несколько депутатов Бундестага оказались под следствием за получение комиссий при государственных закупках медицинских средств защиты. Наиболее известными фигурантами стали депутаты ХДС Николас Лёбель (Nikolas Löbel), получивший крупное вознаграждение за посредничество в контрактах на поставку масок и вынужденный уйти в отставку, а также Георг Нюссляйн (Georg Nüßlein), в отношении которого велось расследование по подозрению в коррупции и незаконном лоббизме.

Эти случаи сопровождались отставками, уголовными проверками и парламентскими расследованиями, но в публичной риторике были представлены как "очищение системы", а не как признак кризиса политической элиты.

В Великобритании за последние пять лет несколько членов Парламента Соединённого Королевства были осуждены по уголовным статьям. Среди них — депутат-лейборист Клаудия Уэббе, признанная виновной в преследовании и угрозах и приговорённая судом в 2021 году; депутат-консерватор Имран Ахмад Хан, осуждённый в 2022 году за сексуальное преступление в отношении несовершеннолетнего; а также бывший депутат Джаред О'Мара, получивший тюремный срок в 2023 году за мошенничество с государственными средствами.

Эти приговоры сопровождались лишением мандатов и уголовной ответственностью, но, в отличие от аналогичных кейсов в других странах, не рассматривались как признак системного кризиса власти.

А если передергивать, как и по России?

Если же продолжить ту же манипулятивную логику до конца, то Германию можно было бы объявить "страной узаконенной коррупции", где депутаты Бундестага годами зарабатывают на лоббировании государственных закупок, а уголовные дела всплывают лишь тогда, когда система даёт сбой.

Великобританию — представить как парламент, где министры и депутаты регулярно оказываются под следствием и в тюрьме, но это почему-то не считается признаком разложения власти. Всё это, разумеется, было бы столь же нечестно, как и попытка представить Совет Федерации "сборищем уголовников", — но именно так работает информационная подмена: одна и та же реальность в одних странах называется "нормой демократии", а в других — "доказательством преступного режима".

А вот если говорить о Евросоюзе, то здесь и вовсе не требуется натяжек. European Union за последние годы превратился в пример системы, где лоббизм, деньги и политические решения срослись институционально. Достаточно одного факта: в Брюсселе на одного депутата European Parliament приходится, по разным оценкам, 10-15 профессиональных лоббистов — представителей корпораций, фондов, иностранных государств и псевдо-НКО. Это не побочный эффект, а рабочий механизм, при котором взятки, откаты и "влияние" просто переименованы в "консультации" и "экспертную поддержку".

Скандалы вроде Катаргейта лишь приоткрывают эту систему, но не ломают её. Ловят не всех — ловят тех, кто оказался неосторожен или стал неудобен. Остальные продолжают работать в режиме коллективной безответственности, где каждый прикрыт регламентами, иммунитетами и размытыми юрисдикциями.

И именно поэтому Евросоюз так удобен в информационной войне: он охотно поучает других морали, скрывая собственную коррупцию за фасадом "ценностей”. 

Израиль: честный разговор о власти, судах и двойных стандартах

Если быть откровенными до конца, то Израиль — один из самых показательных кейсов того, как уголовное право на протяжении многих лет становится частью политического процесса. И здесь не требуется натяжек: в недавней истории страны президент Израиля Моше Кацав отбывал реальный тюремный срок, а премьер-министр Эхуд Ольмерт сидел за коррупцию.

Если внимательно посмотреть на период 2020–2025 годов, то, помимо громкого судебного процесса над Биньямин Нетаньяху, в израильской политике фиксируется целый ряд уголовных и полууголовных историй, которые формально не всегда доходят до приговора, но заканчиваются одинаково.

Речь идёт о бывшем министре финансов и внутренних дел Авраам Гиршзон (приговор ранее, но кейс до сих пор служит ориентиром), о министрах и депутатах, в отношении которых велись расследования по мошенничеству, злоупотреблению доверием, конфликту интересов и незаконному лоббизму.

За последние годы под следствием или в статусе подозреваемых оказывались бывшие министры транспорта, внутренних дел, здравоохранения, депутаты Кнессета и мэры крупных городов, часть дел завершалась обвинительными приговорами, часть — сделками со следствием, а часть — тихими политическими уходами.

И здесь возникает специфически израильская практика, хорошо известная внутри страны. Во многих случаях уголовные дела закрытого типа заканчиваются не публичным судом, а внезапной добровольной отставкой. Министр или депутат объявляет, что "давно не был дома", "упустил семью", "хочет посвятить себя детям" и "устал от политики".

Формально — личное решение. Неформально — все прекрасно понимают, что на фигуранта накопан компромат, давление достигло нужного уровня, и уход становится способом избежать открытого судебного конфликта. Это не оправдание и не обвинение — это локальный политико-правовой механизм, который позволяет системе разряжать скандалы без громких приговоров.

Итоговый вывод принципиален: за последние пять лет в Израиле под следствием, обвинениями или политическим давлением находились не единицы, а десяток депутатов, министров и высокопоставленных чиновников.

Если применять к Израилю ту же упрощённую и агрессивную методику подсчёта, которая используется в информационных атаках против других стран, его можно было бы представить как государство с тотально криминализированной элитой. Однако реальность сложнее: уголовные дела есть, давление есть, компромиссы есть — а вот интерпретация всегда зависит от политической позиции наблюдателя. И именно в этом месте заканчивается анализ и начинается информационная война.

Выводы

Опыт всех рассмотренных стран показывает простую и неудобную истину: политики сидят везде. Не потому, что "где-то власть хуже", а потому что сама власть — это доступ к решениям, разрешениям, назначениям, бюджетам и влиянию.

Соблазн воспользоваться этим ресурсом существует в любой системе — от парламентской демократии до наднациональных структур. Где-то уголовные дела заканчиваются реальными сроками, где-то — отставками "по семейным обстоятельствам", где-то — сделками со следствием или тихим уходом. Но сам феномен универсален и не является ни признаком уникального разложения, ни исключением из правил.

Принципиально иное — как эти факты используются. Именно здесь начинается информационная война. Одни и те же уголовные дела в "своих" странах объявляются работой институтов, очищением системы и признаком зрелости демократии. В "чужих" — прежде всего в отношении России — они немедленно превращаются в доказательство преступной власти и морального краха государства.

Задача такой подмены очевидна: дестабилизация. Подорвать доверие внутри страны, посеять сомнения у её союзников, сформировать у внешней аудитории ощущение, что поддержка России ошибочна и бесперспективна.

Информационная война против России ведётся на всех фронтах — это давно не секрет, и передёргивание фактов, вырывание уголовных кейсов из контекста и сознательное искажение статистики стали её базовым инструментарием.

Именно поэтому подобные "разоблачения" — не про правду и не про закон, а про давление, где реальность подгоняется под нужный нарратив. Всё остальное — уже следствие. Информационная война не требует лжи — ей достаточно полуправды, вырванной из контекста. 

И потому главный навык в этой войне — не отрицать факты, а уметь отличать анализ от манипуляции, иначе тень бросают не на конкретных людей, а на целые страны и их будущее.