В программе "Точка зрения" клинический психолог и парапсихолог Марианна Абравитова анализирует причины трагических конфликтов между подростками и родителями. В центре разговора — ошибки воспитания, утрата авторитета семьи, влияние среды и компьютерных игр, а также роль общества в предотвращении подобных трагедий.
— Трагический инцидент в Сочи: подросток убил свою мать из-за запрета на татуировки и распитие алкоголя с друзьями, затем напал на младшего брата и после этого покончил с собой. Какие факторы чаще всего приводят к эскалации конфликтов между подростками и родителями?
— Вообще всё не так просто. Я думаю, что корни этой истории лежат гораздо глубже и формировались задолго до трагедии. Обычно есть два крайних сценария.
В данном случае, судя по описанию, был усреднённый вариант. Если мать запрещала татуировки и алкоголь, значит, раньше она что-то позволяла. Вероятно, воспитание было импульсным: то полная свобода и отсутствие внимания, то резкое включение жёсткой материнской позиции.
Подросток просто не успевает перестроиться, эмоции захлёстывают — и на этом фоне происходят страшные вещи.
— То есть вы говорите о разбалансированном воспитании?
— Да, именно так.
— А можно ли было заметить тревожные сигналы заранее? И кто способен их распознать — семья, школа, друзья?
— Всё зависит от окружения. Судя по информации, подростку запрещали распивать алкоголь с друзьями. Вряд ли такие друзья способны улавливать тонкие психологические сигналы.
Другое дело — настоящая дружба, дети из благополучных семей. Они действительно могут заметить, что с их другом что-то не так.
— Нужно ли родителям выстраивать контакт с друзьями своих детей?
— Это очень тонкий момент. Всё равно существует разделение: дети — это дети, родители — это родители. Чужой ребёнок редко будет сообщать взрослым о проблемах своего друга.
Иногда, при очень тонкой настройке, возникают полудружеские отношения и с детьми, и с их окружением, но это редкость. Чаще полезнее налаживать контакт именно между родителями. Ребёнок скорее расскажет что-то своему отцу или матери, а уже через них информация может дойти дальше.
Что касается школы, ситуация — тоже сложная. Хотя ребёнок проводит там большую часть времени и в школах есть психологи, система часто работает формально. Учитель может видеть проблему, но предпочитает не вмешиваться. А ведь если бы класс чувствовали по-настоящему, многие трагедии можно было бы предотвратить.
— Почему родители редко обращаются за помощью к психологам?
— У каждого своя причина, но есть общая тенденция. За последние годы психология сильно обесценилась: появилось множество специалистов после краткосрочных курсов. Доверие к профессии снизилось.
Родители всё реже идут с серьёзными проблемами, особенно с родительско-детскими отношениями. Добавьте сюда формализованную работу школьных психологов — и становится понятно, почему люди предпочитают обсуждать проблемы с подругами или на родительских собраниях, а не со специалистом.
Сейчас, кстати, предпринимаются шаги, чтобы психологи, особенно работающие с детьми и подростками, обязательно имели профильное высшее образование.
— Если родитель всё-таки обратился бы к психологу, какие основные советы он получил бы?
— Прежде всего ребёнка нужно знать и чувствовать. Это выстраивается с рождения: отношения не должны быть ни авторитарными, ни чрезмерно контролирующими. Ребёнка нужно растить как личность.
Но если мы говорим о ситуации, когда тревожные сигналы уже появились, первый шаг — не пытаться срочно "чинить" отношения, а отвести ребёнка к специалисту. Важно, чтобы это был психолог, работающий именно с возрастом ребёнка — детский или подростковый.
У специалистов есть инструменты, позволяющие понять внутреннее состояние ребёнка и оценить риски.
С родителями тоже ведётся отдельная работа: не давить, не создавать психологическую сжатость, выстраивать доверительные, в том числе дружеские, отношения. Родитель остаётся родителем, но без доверия ребёнок закрывается. А потом, достигнув 18 лет, просто уходит из семьи и больше не хочет соприкасаться с родителями.
— Бывает и обратная ситуация, когда дети начинают доминировать над родителями. Это тоже нужно регулировать?
— Конечно. Здесь работает эффект "зеркала". В абьюзивных семьях роли могут меняться местами. Ребёнок, который был жертвой, вырастая, сам становится абьюзером и бессознательно воспроизводит семейный сценарий, копируя модель поведения родителей.
— Трагедия в Сочи, к сожалению, не единственная. Какие выводы должны сделать общество и государственные институты?
— Мы наблюдаем уход от традиционных ценностей, где уважение к родителям закладывалось с детства. Границы размыты.
Когда ребёнка растят в атмосфере вседозволенности: "Всё для тебя", — родитель перестаёт восприниматься как авторитет и превращается в обслуживающий персонал. И когда вдруг звучит запрет, это воспринимается как бунт, как революция.
Особенно опасна ситуация с компьютерными играми: постоянное возбуждение нервной системы, тоннельное восприятие мира, смещение реальности. Родители начинают восприниматься как виртуальные персонажи, и стирается грань допустимого.
Я не сторонник точечных запретов со стороны государства. Я за системное формирование и пропаганду традиционных ценностей — через фильмы, мультфильмы, игры, культуру в целом. Если этим пропитано общество, этим пропитывается и ребёнок.