Разные попы и разные приходы

Замызганный и худосочный попик стоит на бойком месте большого города и собирает милостыню "на восстановление храма". Такая надпись славянской вязью выведена на его ящичке для подаяний, висящем на попиковой шее и запертом на малюсенький почтовый замочек, который должен убедить подающего, что его лепта пойдет именно на восстановление храма. Кажется, замочек не очень убедителен, — подают редко и помалу. Даже рахитичные и оборванные дети таджикских цыган успешнее окучивают граждан на этой грядке.

Попик устал. Правая рука уже отказывается подниматься, чтобы перекреститься навстречу каждому прохожему... Он вздыхает и уныло оценивает на вес содержание своего ящичка. Уныние, конечно, большой грех, но если дела и дальше будут идти так вяло, то свою церквушку батюшка не отремонтирует даже ко второму пришествию.

К сборщику милостыни подходит шелудивая дворняга, очень похожая на него самого — масть и потертость шерсти совпадают с мастью и потертостью рясы, глаза и у того, и у другой одинаково добрые и грустные, слегка влажные. Пес обнюхивает пыльные кирзовые сапоги попика, вздыхает в точности так, как минуту назад вздыхал обладатель сапог, и ложится рядом, вывалив язык прямо на тротуар. Батюшка гладит дворнягу по шелудивым проплешинам и улыбается. Теперь собирать ему будет чуть веселее.

Проходит еще час в почти бесполезном стоянии. Вдруг на мостовой слышится резкий звук тормозов. На обочине, недалеко от попика, паркуется новейшая и чернейшая "Волга". Из нее к нашему сборщику энергично, но с достоинством направляется, перемахнув через небольшой парапет, упитанный человек в джинсовом костюме явно не китайского происхождения, с пышной шевелюрой, завязанной в хвост, и с замечательной, расчесанной волосинка к волосинке бородищей во всю грудь. Попик, видя джинсового человека, мелко крестится, забыв про усталость в правой руке, и бормочет "Господи, спаси". Джинсовый подлетает к нему и дьяконовским баритоном на всю улицу даже не кричит, а прямо-таки поет:

- Ты что же это, борода, опять здесь пристроился побираться? Разве тебе не говорено было в епархии, что нельзя православному священнику побираться? Гляди-ко, расположился вместе с цыганами вонючими, сан позоришь! Псину мерзкую прикормил... Чтоб жалостливей видок был?

Джинсовый аккуратно пинает дворнягу в бок красивой кожаной туфлей. Та беззвучно и очень быстро исчезает. Попик смотрит ей вслед, потом — на окладистую бороду своего визави. Переминается, не находя слов...

- Ну, чего мнешься?

- Так ить, отец родной, и Господь ить милостыней не брезговал... Даже наоборот. А нам-то, убогим, тем более грех гордиться...

- Чего плетешь-то, причем здесь Господь! Разве ты не знаешь, что владыко по телевизору заявил? Официально, блин! Что все, кто под видом священников и монахов милостыню просят — проходимцы, к церкви отношения не имеют и подавать им не следует!

- Какой же я проходимец, батюшка? Я ж на храм... У меня ж там стены голые! Хоть бы печку сложить да рамы вставить до зимы. Прихожане-то в прошлую зиму, почитай, в сугробах молились.

- Вот ты получил приход и дуй в свою деревню, собирай со своих прихожан, а здесь не появляйся!

- Дак ить прихожане-то у меня — одни бабки старые. Им самим впору милостыню просить от таких-то пенсий...

- Всё борода, разговор закончен. Забирай свою коробку и вали отсюда, пока я ментов не позвал. А то будешь загорать в обезьяннике. А еще раз увижу, что побираешься, вообще прихода лишишься.

Попик опять вздыхает, аккуратно укладывает свой нетяжелый ящичек в выгоревший до белизны брезентовый рюкзак и идет на автобусный вокзал, чтоб уехать к своим старушкам-прихожанкам...

***

Однажды большевики революционным путем взяли власть в свои руки и национализировали все, что было в государстве российском. В том числе и имущество Русской православной церкви, тем более что эта часть национализации очень гармонировала с новым официальным вероисповеданием — атеизмом. А поскольку богобоязненный русский народ за десять добольшевистских веков успел понастроить просто несметное количество соборов, монастырей, церквей и часовен, то перед большевиками встала одна нетривиальная проблема — как такой кучей специфичной недвижимости распорядиться. Некоторую, не очень большую, часть публично разрушили — ради пропаганды новой веры. Другую, тоже не очень большую, часть стали использовать под музеи, тюрьмы, детские дома, клубы и тому подобные, весьма необходимые в тогдашней исторической ситуации социальные заведения. Совсем крохотную частичку оставили патриархату, чтобы совсем уж не злить самую патриархальную часть населения. Но все равно оставалось слишком много бесхозного...

Тогда решили оставшееся использовать под склады, гаражи, машинотракторные станции, хлевы и прочие амбары. Старались-старались позаполнить боговы жилища объектами народного хозяйства, но все равно еще много оставалось незаполненного по дальним селам. Вот какова была сила старой веры, накопленная за десять веков! Тогда все, что от старой силы не удалось использовать на нужды нового порядка, заколотили досками и оставили под присмотром исключительно Господа.

Прошло еще несколько десятков лет и вот однажды демократы революционным путем взяли власть в свои руки и денационализировали все, что было в государстве российском. В том числе и имущество Русской православной церкви, тем более, что эта часть денационализации очень гармонировала с новым официальным вероисповеданием — свободой совести. А поскольку богобоязненный русский народ за десять добольшевистских веков привык строить очень добротно, то, как это ни странно, большинство культовых строений под присмотром исключительно Господа благополучно дожило до денационализации. Но!

Все-таки, ветра, дожди, вандалы, туристы и машинотракторные станции сильно подпортили православную недвижимость, и Московскому патриархату, как преемнику той еще РПЦ, достались крепкие, но голые стены и дырявые купола. Ради пропаганды нового вероисповедания и торжества справедливости демократы признали вину большевиков перед церковью и публично пообещали государственную помощь в ремонте храмов.

Создалась ситуация, крайне удобная для глобального тыра казенных денег.

***

В ноябре и декабре прошлого года от московского ООО "Возрождение" ивановская строительная фирма "Риком" получила 2 миллиона 985 тысяч рублей. Деньги эти выделило Министерство культуры РФ в рамках государственной программы восстановления храмов, в данном случае, храмов в Ижевске, Галиче (Костромская область) и поселке Лух (Ивановская область). ООО "Риком" и должно было заняться ремонтом. Но не занялось, даже не сделало вид, что собирается заняться.

Все деньги "Риком" перевел разными суммами на счета других строительных и околостроительных фирм Иванова: ООО "Промэкс", ООО "Проминтэкс", ООО "Аспект-Строй-Сити" и ООО "Ивановская торфяная компания". Далее деньги были обналичены и растворились на необъятных просторах нашей родины.

Этой комбинации "Курсив" имеет документальные подтверждения. Кроме того, есть сведения, что из Министерства культуры через то же "Возрождение" с начала этого года и до марта ивановской фирме "Энергострой" могло быть переведено под предлогом восстановления храмов до 30 миллионов рублей. Они тоже обналичены, и тоже растворились.

В Иванове за всеми этими манипуляциями стоит некто Валерий Буров, директор "Ивановской торфяной компании", незадолго до первых переводов "Возрождения" покинувший пост директора "Рикома". Тот же Буров — помощник ивановского депутата в Государственной думе Леонида Беляева (фракция "Единство"). Здесь, впрочем, стоит оговориться, что у нас нет никаких оснований предполагать, что Беляев имеет какое-то отношение к лжевосстановлению храмов. Просто есть у него такой помощник.

Если иметь в виду, что всего за три месяца через несколько мелких ивановских фирмочек можно обналичить и увести у государства до 30-ти миллионов, если помнить, сколько еще обшарпанных церквушек стоит по всей Руси, можно представить, каких размеров достигает афера в масштабах страны. Но почему же все происходит так просто? Надо полагать из-за специфики одной из ворующих сторон, а именно — Московского патриархата, "отделенного от государства".

Строительные госзаказы и без всякой специфики, и не только в России всегда были самой толстенной золотой жилой для коррупционеров. В нашем же случае само понятие "госзаказ" как бы наполовину исчезает. Просто государство, объявив себя обязанным искупить последствия воинствующего атеизма большевиков, в рамках культурных программ отдает деньги на ремонт храмов, принадлежащих патриархату. И именно патриархат в такой ситуации оказывается главным и практически единственным контролером исполнения работ.

Легко представить, как не самый последний человек из Министерства культуры договаривается с не самым последним человеком из Московского патриархата о том, что Минкульт пробивает госпрограмму ремонта и реставрации памятников отечественной истории и культуры и вваливает деньги, добытые под нее, в строительные фирмы, контролируемые попами, а попы не спешат ремонтировать и реставрировать принадлежащие им памятники. Они спешат деньги обналичить и поделить с не последними людьми Минкульта. Для самой же опасной стадии операции — превращения безналичных денег в наличные — очень подойдет какой-нибудь мелкий камикадзе вроде Бурова.

Договор хорош со всех сторон: проверять финансово-хозяйственную деятельность епархий у нас как-то не принято (вон, президент, нет-нет да и завернет в храм Божий лоб перекрестить при телекамерах), от налогов они освобождены почти ото всех, а значит и текущего присмотра за ними нет. А уж в самом крайнем случае для прикрытия задницы высшее духовенство всегда найдет деньги спонсора. Они ведь будто родились вместе — новое российское духовенство и его многочисленные спонсоры. Мешает одна только неприятная мелочь — священники Богом забытых дальних приходов, собирающие милостыню в больших городах, чтобы было на что построить в своей церковке печку. Они портят общую картину.

Владимир Рахманьков
"Курсив Иваново"