Ассимиляция дала сбой: мигранты выбрали другой путь — результат удивляет

В авторской программе главного редактора Pravda.Ru Инны Новиковой врач-нарколог, психиатр, блогер Василий Шуров рассуждает о психологии миграции и эмиграции. В разговоре — о причинах замкнутости диаспор, "синдроме мигранта", самооправдании уехавших после 2022 года и растущем разрыве с реальностью.

Мигранты в России: адаптация, тревога и выживание

— Я смотрела ваши Telegram-каналы, выступления, эфиры — вы говорите не только о зависимостях как врач-нарколог, но и о депрессии как врач-психиатр, о социальных процессах как популярный блогер... Сейчас крайне болезненная тема — мигранты. Статистика разная: где-то рост криминала на два процента, где-то на десять, но раздражение в обществе огромное. Люди оказываются в чужой стране, не зная языка, культуры, наших традиций. Мы недовольны тем, что они их не уважают. А как сами мигранты воспринимают жизнь в России?

— Радости им эта действительность, конечно, приносит мало. Многие едут, чтобы кормить семьи, часто довольно многочисленные. Им приходится цепляться за любую работу, работать много, большую часть денег отправлять домой. Здесь — простое пропитание, тяжёлые бытовые условия, необходимость выживать.

При этом мигранты очень эффективно формируют горизонтальные сети: по этническому принципу появляются свои решалы, адвокаты, посредники.

Сначала человек проходит так называемый синдром мигранта: растёт тревога, ощущение, что ничего не получится. Потом, по мере пребывания, ситуация может меняться. Сначала он ютился на койке, потом смог арендовать квартиру, затем уже сам пускает субарендаторов. Если удаётся зацепиться, люди растут, добиваются успехов, зарабатывают деньги и даже сами начинают организовывать миграцию.

Ассимиляция или замкнутая диаспора

— Наши руководители не раз говорили, что мигранты должны ассимилироваться, начать принимать нашу культуру и традиции. Насколько это вообще реально?

— Всё зависит от цели. Если человек действительно хочет здесь остаться, он старается, впитывает культуру, отдаёт детей не в диаспоры, а в русские школы, чтобы формировались связи.

Но часть людей воспринимают Россию как временный вариант — заработать денег или заняться криминалом, а потом уехать. Им ассимиляция не нужна.

— А можно говорить о процентном соотношении таких разных подходов?

— В большинстве своём мигранты всё-таки придерживаются своих традиций. Причины — религия и культурные различия.

Мигранты из Центральной Азии очень крепко держатся за религиозные убеждения, у них другое отношение к семье и к женщине. Степени эмансипации там практически нет, и многие воспринимают окружающую реальность агрессивно. Из-за этого часть таких приезжих достаточно быстро совершают криминальные действия и вынуждены скрываться на родине.

Я надеюсь, что сейчас будет налажен контроль. Раньше было слишком легко: поменял одну букву в паспорте — и можешь возвращаться. Это вводило людей в ненужное искушение.

Религия и культурный конфликт

— Вы говорите о другой религии, но Россия — многонациональная страна. У нас есть мусульмане, буддисты.

— Есть, конечно, и кришнаиты тоже.

— Я имею в виду мусульман, которые исконно живут в России.

— Наши мусульмане адаптированы. Они не выпячивают религию: ты можешь общаться с человеком и даже не догадаться, что он мусульманин.

А здесь — борода, демонстративное поведение, жёсткое отношение к женщине, чрезмерные требования к окружающим. При этом окружающие им никаких требований не предъявляют.

Есть ли у мигрантов внутренняя трагедия

— Есть в таких случаях внутренняя трагедия или всё достаточно прагматично?

— Для внутренней трагедии нужна рефлексия, сложные инструменты мышления. А когда тебя в 15 лет женили, к двадцати у тебя уже несколько детей, безработица дома — не до этого.

Речь идёт о выживании. Ценности высшего порядка: "Как меня воспринимают, что я чувствую", — уходят на второй план. У мигрантов есть свои горизонтальные структуры поддержки, где они чувствуют себя нормально. На наше мнение им, по большому счёту, плевать.

— Свой брайтон-бич пытаются построить.

— Именно. И довольно успешно. Приведу пример. Участковый ходит по домам, проверяет. Я знаю, какие квартиры сдаются мигрантам, назвал ему номера — там двери не открыли. Он отчитался: рейд проведён.
Я ему говорю: "Во дворе хостел с романтическим названием "Примем всех". Может, туда заглянешь?" Он опустил глаза и быстро исчез. Потому что коррупция и влияние диаспор там прекрасно отлажены. Диаспора быстро решит вопрос за своего, а если ты не из неё — можешь и в тюрьме оказаться.

Эмиграция после 2022 года: психологический надлом

— Давайте теперь поговорим о наших эмигрантах... После 2022 года уехало много людей. Они заявляли, что Россия уехала вместе с ними. У меня ощущение, что сейчас уехавшие всё меньше понимают, что происходит в России. Прошло уже три года, четвёртый идёт, а процесс только углубляется. Что происходит с человеком на чужбине?

— Думаю, вначале люди поддались эмоциям. Мы помним эти дороги через Верхний Ларс (граница России и Грузии. — Ред.), брошенные самокаты.

А потом очень тяжело признать, что ты совершил ошибку. Кто-то бросил семью, кто-то — бизнес. Нужно постоянно подтверждать, что ты уехал не зря — так возникает информационный пузырь.

Негатив всегда можно найти в большой стране. Его собирают, разгоняют и говорят друг другу: "Мы молодцы, мы уехали". Это выглядит комично.
Вместо того чтобы признать ошибку и что-то исправить, человек упорствует в ней и накручивает себя.

— Поддерживает сам себя.

— Конечно. Это тот же синдром мигранта. Люди объединяются по признаку, поддерживают друг друга. Донаты вместе собирать проще. Финансирование когда-нибудь закончится, но они, думаю, выкрутятся.

Информационный пузырь и отрыв от реальности

— К сожалению, они всё дальше от реальности.

— Я общаюсь с людьми, которые не были пропагандистами, не работали в медиа, просто уехали. Им тяжело, но они почему-то уверены, что нам здесь ещё хуже. Я говорю: "С чего вы взяли? Тебя четыре года не было, у меня жизнь не изменилась, я не страдаю, у меня нет ограничений свободы, мне не приходилось конфликтовать со своими убеждениями.
Откуда вообще взялась идея "тюрьмы народов"?"

— Они всё время ищут оправдания.

— Конечно. Вот негатив, вот очередной повод.

— Чтобы доказать себе, что поступили правильно.

— Именно.

Разные источники и выбор реальности

— Я разговаривала с девушкой-эмигранткой. Она прислала список блогеров — все с одинаковыми радикальными антироссийскими взглядами. Я сказала: "Если хочешь понять реальность, смотри разные источники..."

— Они не хотят понимать, они хотят подтвердить своё решение. Я могу в любой стране найти негатив, если поставлю такую цель.

Но когда ты приезжаешь в Германию или Италию, ты смотришь на культуру, кухню, архитектуру. Негатив не ищешь. Хотя, если подняться, например, на Кёльнский собор, на каждом пролёте можно увидеть русское слово из трёх букв — чувствуешь единение с родиной.

— Скорее всего, его писали не русские, а русскоязычные мигранты...

— Возможно, не знаю. Но собор прекрасный. Хотя я отметил: на площади много людей в парандже, они ведут себя нагло. Но я понимаю — это их страна, их правила.

— Они живут по своим правилам и на Украине, и в Лондоне.

— Только не у нас, пожалуйста. Что хотели — то и получили.

Продолжение следует...