Главный национальный интерес

В Госдуме обсуждаются поправки в закон "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения". Принятый семь лет назад, он решал "проклятый" вопрос о собственности на землю, всю российскую историю бывший импульсом крестьянских бунтов и революций, регулировал покупку и продажу сельхозугодий, но охватить всю эту сложнейшую ситуацию не мог и потребовал разнообразных поправок и уточнений.

Сейчас речь идет о невостребованных крестьянских паях, так называемых бесхозных угодьях, общая площадь которых в России достигает 28 миллионов гектаров. Что же с ними делать? Может быть, возвращать в муниципальную собственность?

Помню, как в середине восьмидесятых годов в редакции одного толстого литературного журнала собралась группа журналистов, пишущих на аграрные темы, для откровенного разговора с Владимиром Федоровичем Башмачниковым, который тогда был консультантом ЦК КПСС, а потом долгие годы возглавлял Ассоциацию крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов (АККОР).

Разговор шел о будущем сельского хозяйства в случае демократических перемен, назревавших в стране. И это будущее казалось нам тогда ясным и прямым, как взлетная полоса аэродрома. Конечно, землю - крестьянам. А дальше они сами будут добровольно объединяться в сбытовые, снабженческие, кредитные кооперативы.

Не нами это придумано, мировой опыт имеется, все европейские фермеры кооперацией повязаны. Значит, не колхозы, а сеть сельскохозяйственных кооперативов цивилизованных фермеров. Но главное - отдать землю крестьянам. И вот отдали.

Так ведь не берут. А если и берут, то есть оформляют свое право на пай, то отдают его в аренду в сельхозпредприятия или фермерам, получая небольшую оплату натурой.

Но и те, кто хозяйствуют на земле, не в состоянии освоить все угодья. По сравнительно недавним данным Росстата, в стране брошен на произвол судьбы 41 миллион гектаров пашни, больше чем ее насчитывается во Франции, Италии и Испании вместе взятых. А сколько потеряно сенокосов и пастбищ при огромном падении численности молочного стада!

Время от времени навещаю сельские районы средней полосы России, за жизнью которых привык следить за многие годы работы в аграрной журналистике.

И долго еще по возвращении, скажем, из Куньи (есть такой район в Псковской области) все вспоминается, как еду по пустынному грейдерному большаку в тусклый осенний день и по сторонам на многие километры – выморочная земля, заросшая кустарником и мусорным мелколесьем.

Ольха, тонкоствольный зыбкий березняк, мотающаяся по ветру осина – все то, чем зарастает заброшенная пашня. И в прогалах - иногда мелкие затравеневшие поля: кочкарник, осот, да пырей.

Порой мелькнет небольшой стожок сена, накошенного слабой стариковской рукой. Или рядок из трех-четырех изб, полуразрушенных временем, с просевшими крышами, черными глазницами пустых окон.

Брошенные поля, вымирающие деревни… И так по всему центру России, где в ряде районов осталось по две с половиной – пять тысяч сельских жителей, а плотность населения опустилась ниже пяти человек на квадратный километр.

Демографы и специалисты по социальной географии констатируют, что Нечерноземье и Европейский Север не имеют сколько-нибудь значимого человеческого потенциала для развития.

Вымирание и отток населения определяют постепенное угасание сельской местности на периферии и столь же постепенную концентрацию у крупных городов, где возможно развитие эффективного сельского хозяйства для их нужд городов.

В рамках современной экономики разве что у юга России - Ставрополья, кубанских, донских территорий - есть основания для аграрного развития. У Черноземья при всем тяготении туда крупного капитала этих оснований меньше. На просторах же и Западной, и Восточной Сибири так же, как и в Нечерноземье, идет вымирание сельского населения.

Взглянув на сельскую ситуацию не только с точки зрения продовольственной безопасности (конечно же, нужно кормить себя самим да еще при таких пространствах, при таких огромных аграрных возможностях), понимаешь: вымирание села, заброс пашни, опустынивание целых районов приводит к деградации национального расселения.

И если говорить о национальном интересе в широком смысле этого слова, то важно осознать: без сельской формы расселения нация становится ущербной.

Ведь недаром даже Израиль, государство, в значительной степени созданное иммигрантами-горожанами, активно реализовывал идею кибуцев - сельских поселений. Сионистские идеологи при

этом преследовали не только цели продовольственной безопасности.

Они понимали: надо, чтобы земли были освоены, чтобы люди жили не только в городах, только тогда национальное существование полноценно.

Но это Израиль с его крохотной территорией, а что же говорить о России, занимающей около 13 процентов земной суши и производящей на ней чуть более 2,5 процента общемирового валового продукта. Может быть, освоение этой территории и является главной национальной задачей?

А если говорить об экономической составляющей возрождения села, то думается, что здесь у России нет какого-либо особой дороги. Рано или поздно она все-таки пойдет по пути сочетания деятельности крупных аграрных компаний с мелкими производителями. Хорошо бы, однако, чтобы это было скорее рано, чем поздно.