Курьезы науки: твердый лоб спас ум профессора

Одним из прообразов булгаковских профессоров Преображенского и Персикова был великий отечественный зоолог Григорий Александрович Кожевников. Этот ученый славился своим умом и эрудированностью и в то же время имел необычайно толстую и прочную лобную кость черепа. Весьма любопытно и то, что один раз подобная "твердолобость" даже спасла ему жизнь.

Фото: Г. А. Кожевников

Часто, когда человека называют твердолобым, то имеют в виду его ограниченность и интеллектуальную неразвитость. Почему-то крепкие лобовые кости ассоциируются с отсутствием склонности к анализу событий, то есть со скудоумием. Тем не менее, как и многие другие "френологические" заключения, подобное утверждение является заблуждением. На самом деле толщина лобовых костей никак не коррелирует с умом и сообразительностью. И примером этому может служить детективная история, произошедшая с одним ученым, который стал бессмертен благодаря гениальному перу М. А. Булгакова.

Как мы помним, именно Михаилу Афанасьевичу удалось весьма ярко изобразить отечественного служителя науки начала ХХ века — созданные им образы профессоров Персикова и Преображенского наглядно показывают, какими были ученые в те времена. И хотя уже давно установлено, что прообразом Преображенского был врач-гинеколог Николай Покровский (дальний родственник Булгакова), а Персикова — зоолог Георгий Абрикосов, в обоих ученых явно проступают черты профессора Григория Александровича Кожнвникова. Так, например, документально установлено, что диалог между Преображенским и Борменталем: "…Не читайте советских газет! — Так ведь других же нет. — Вот вы никаких и не читайте!" на самом деле происходил между Кожевниковым и его учеником Месяцевым в 1922 году во время обеда в университетской столовой. Присутствовавший при этом Абрикосов рассказал эту историю Булгакову, а тот вложил данный диалог в уста героев "Собачьего сердца".

Кроме того, Абрикосов, конечно же. не мог не помнить, как начиналось каждое утро на Большой Никитской в районе Зоологического музея МГУ (тогда — Зоологического института). Как только рассветало, из квартиры профессора Кожевникова, которая располагалась на втором этаже института, по всему зданию разносились громкие крики: "Фрол! Фрол!". Это проснувшийся Григорий Александрович звал своего слугу, который по совместительству работал в институте сторожем.

Этот постоянно повторяющийся эпизод был хорошо известен всем зоологам, работавшим на Большой Никитской, в числе которых был и Абрикосов. Позже он поведал о нем Булгакову, который отразил данную ситуацию в своей повести "Роковые яйца" — как вы помните, каждое утро профессор Персиков так же громогласно призывает к себе сторожа Панкрата, крича при этом на всю улицу Герцена.

Н. Н. Плавильщиков

Что и говорить, Григорий Александрович Кожевников был чрезвычайно яркой фигурой в отечественной науке. Сфера его деятельности была необычайно разнообразна — он занимался исследованием морской, пресноводной и пещерной фауны, интересовался зоопсихологией, изучал жизнь общественных насекомых, а также ратовал за охрану природы и спасение исчезающих видов. Многие современники заслуженно называли его одним из последних зоологов-универсалов — не было той области науки о животных, которая его бы не интересовала. При этом он поражал всех своей эрудированностью и весьма тонким аналитическим мышлением.

При этом профессор Кожевников был еще и глубоко порядочным и кристально честным человеком. За ним никогда не было замечено, чтобы он тратил казенные деньги на личные нужды. Более того, Григорий Александрович часто помогал нуждающимся коллегам, порой тратя на это большую часть своего жалования. Так, он снабжал деньгами и продуктами изгнанного их Университета большевиками профессора Тихомирова (за монархические взгляды), причем делал это до самой смерти последнего. За счет Кожевникова месяцами жили его студенты и аспиранты, стесненные в средствах.

Не удивительно, что после того, как в Москве утвердилась советская власть, было решено, что всеми вопросами распределения отпускаемых Зоологическому институту средств должен заниматься именно честный и неподкупный Кожевников. Однако он был уже не в том возрасте, чтобы самостоятельно ездить за деньгами в банк через кишевшую бандитами Москву, поэтому данную задачу профессор обычно поручал кому-то из молодых сотрудников. "Курьера" снабжали саквояжем и револьвером системы "Смит-Вессон" — затем, чтобы тот мог отбиться от грабителей.

И вот осенью 1920 года за деньгами для института был отправлен Николай Николаевич Плавильщиков — молодой ассистент самого Кожевникова. Получив в банке суммувнесколькосотенмиллионов рублей (тогда была жуткая инфляция), он привез ее на квартиру профессора и передал ему. Когда тот начал считать деньги, Плавильщиков вдруг достал револьвер и дважды выстрелил Кожевникову прямо в лоб. Тот упал, обливаясь кровью, а на звук выстрелов прибежала домработница профессора. Плавильщиков хладнокровно направил на нее револьвер и нажал на курок.

Домработница, раненная в шею, также упала, а злоумышленник спрятал оружие и вышел из комнаты, не взяв при этом ни копейки. Потом следствие выяснило, что, совершив свое черное дело, Плавильщиков спокойно спустился в лабораторию гистологии и затеял какой-то разговор на научные темы с бывшими там учеными. Тем временем Кожевников, придя в себя, дополз до окна, высунулся из него и закричал что было сил: "Караул! Профессора Кожевникова убивают!" (от потрясения Григорий Александрович почему-то назвал себя в третьем лице). На улице собралась толпа, кто-то вызвал врачей и милицию, которые вскоре прибыли в институт.

Тем временем Плавильщиков, услышав шум, сказал, что пойдет посмотреть, что там случилось. Он вновь поднялся в квартиру Кожевникова и тут уже пришедшая в себя и начавшая давать показания домработница профессора указала на него как на того, что стрелял в нее и Кожевникова. Злоумышленника тут же арестовали, причем он совсем не сопротивлялся, и лишь повторял, что он ничего не помнит после того, как передал саквояж с деньгами Григорию Александровичу.

Уголовный следлователь, которому поручили данное дело, сразу же обратил внимание на эти показания, а также еще на то, что Плавильшиков после выстрелов в профессора и домработницу не взял денег и не попытался скрыться. Поскольку типичные грабители себя так не ведут, следователь предположил, что на момент совершения преступления Николай Николаевич был, что называется, "не в себе". За эту версию ухватились и адвокаты подозреваемого, которые на суде принялись доказывать, что их клиент является сумасшедшим и за свои действия отвечать не может.

В частности, ими был выдвинут один весьма оригинальный аргумент — адвокат поведал суду о том, что Плавильщиков знает латинские названия почти всех известных науке видов насекомых (а их тогда насчитывалось несколько сотен тысяч). После чего защитник с пафосом обратился к судье: "Скажите, разве нормальному человеку это под силу?". Судья посчитал этот аргумент весомым и в итоге Плавильщиков был признан шизофреником, то есть было доказано, что он не мог осознавать свои действия, а следовательно, не может за них отвечать.

Но что самое интересное, после суда Николая Николаевича вовсе не сдали в соответствующее учреждение — он спокойно вернулся на свою работу в Зоологический институт. К тому времени Кожевников, который в итоге отделался двумя царапинами и небольшим сотрясением мозга, совершенно поправился (и его домработница — тоже). При встрече с Плавильщиковым профессор сделал вид, что ничего не произошло — как истинный русский интеллигент Кожевников совершенно не был злопамятным. Более того, в дальнейшем он немало способствовал карьере Николая Николаевича, который в итоге стал одним из самых видных отечественных энтомологов того времени и популяризаторов науки.

Интересно, что до конца своей жизни Плавильщиков так и не смог объяснить причину своего тогдашнего поступка — он утверждал, что совершенно не помнил того, что случилось. А поскольку позже подобные "выпадения" из реальности его не посещали, то врачи решили, что это было кратковременное нервное потрясение, которое сопровождалось частичной амнезией. Кожевников же, когда его спрашивали об этом случае, только отшучивался, говоря, что с ним постоянно случаются какие-то неприятности — то он в открытый люк провалится, то на него картина упадет...

Но почему же выстрелы Плавильщикова не смогли убить Кожевникова? Ведь он стрелял ему в голову с расстояния трех-четырех метров. Эту загадку врачи смогли разгадать лишь после смерти профессора в 1933 году. При вскрытии выяснилось, что лобная кость черепа Григория Александровича была необычайной толщины — она в пять раз превышала нормальную. Кроме того, лоб профессора был скошен особым образом, в результате чего обе пули отскочили от нее (такой рикошет бывает тогда, когда поверхность расположена под особенным углом к траектории полета пули).

Читайте также: Драмы науки: кто изобрел велосипед?

Итак, как видите, Григорий Александрович Кожевников был весьма твердолобым, но в то же время умным и образованным человеком. Что лишний раз подтверждает старую истину — интеллектуальные способности человека вовсе не зависят от толщины его лобной кости…

Читайте самое интересное в рубрике "Наука и техника"