Странности супружества в Серебряном веке

Одна из самых известных и замечательных супружеских пар Серебряного века русской культуры и философии — Николай Александрович и Лидия Юдифовна Бердяевы. Как у большинства талантливых представителей этого периода отечественной общественной мысли, их отношения имели некоторую возвышенную особенность, если не сказать, гениальную странность.

Фото:

Уроженка Харькова Лидочка Трушева была немного старше Николая Бердяева. Точно сказать насколько, уже сложнее. В советском паспорте, выданном на ее имя в 1922 году, указана дата ее рождения — 20 августа 1874 г. Оказавшись спустя два года в Германии, эмигрантке выдали удостоверение, в котором указан 1873 год. В личном деле, хранившемся в Департаменте полиции, рождение датировано 20 августа 1871 г. Биографы уверены, что именно эта дата более похожа на правду.

В семье почетного гражданина города Харькова Юдифа Степановича Трушева росли трое детей — Лидочка, брат Александр и младшая Женечка. На все лето семья покидала собственный дом в Харькове и уезжала на дачу Бабаки в Люботине Валковского уезда Харьковской области. Лидиии исполнилось 17 лет, когда умер отец. После смерти состоятельного юриста дом в городе пришлось продать, а вот дачу сохранить удалось. Мать, Ирина Васильевна, сумела найти деньги, чтобы отправить Лидию в 1891 году в Швейцарию, где в пансионе под Лозанной дочь изучала французский язык.

Писательница Ольга Волкогонова пишет: "Достаточно широко известна история письма девятнадцатилетней Лидии к Л. Н. Толстому. Сестры Трушевы находились под влиянием народнических идей служения народу, но не знали, куда они могут приложить свои силы, "по какой дороге пойти, чтобы выйти на истинный путь". Старшая, Лидия, собиралась пойти на фельдшерские курсы, но перед принятием этого решения набралась смелости и 21 сентября 1890 года написала Льву Николаевичу. Лидия, как и Бердяев, преклонялась перед гением Толстого. (Любовь к его произведениям останется с ними на всю жизнь: уже в эмиграции они будут вслух читать по вечерам друг другу "Войну и мир") В своем письме она просила совета: "Научите же меня, как жить для души, если чувствуешь ее присутствие, не дайте заглохнуть лучшим побуждениям человеческим". Как это ни удивительно, Толстой, который получал ежедневно сотни писем со всего света, ответил Лидии, — чем-то старика тронуло письмо молоденькой девушки. Он отговаривал ее поступать на фельдшерские курсы, не советовал "вообще искать средств делать добро. — Прежде всего надо искать средств перестать делать зло, которым полна наша жизнь". Великий писатель указал Лидии на христианский идеал Нагорной проповеди, с которым необходимо сличать свою жизнь (и тогда работы над собой хватит навсегда!). Он невольно угадал со своими советами: Лидия представляла собой исключение в не слишком религиозной семье Трушевых. Она пыталась продолжить переписку, написала еще одно письмо, но на него Толстой уже не ответил".

У сестер Трушевых были общие увлечения. Настолько общие, что они вышли замуж за братьев Рапп. Служащий Харьковской контрольной палаты и совладелец издательства, специализировавшегося на книгах для народа, был всего на год старше Лидии. Виктор Иванович Рапп и его брат ввели в социал-демократический кружок своих жен. Первый раз сестер Трушевых-Рапп арестовали в 1900 году. Их выпустили через 20 дней, после того как удалось убедить следствие, что они занимались с рабочими просветительской, а не политической деятельностью. Мама заплатила залог по две тысячи рублей за каждую и отправила непутевых дочек в Париж учиться в Русской высшей школе общественных наук.

Читайте также: Истории любви: Андрей Белый и дьяволица

Вернувшись в Харьков, сестры продолжили заниматься нелегальной деятельностью в местном комитете РСДРП. В сентябре 1903 года последовал второй арест. Освобожденные по решению прокурора, сестры обязаны были покинуть Харьков и переселиться в любой город по своему выбору. Обе семьи революционеров, находящиеся под секретным надзором полиции, выбрали более крупный университетский город. В Киеве Виктора Ивановича Раппа вновь бросили в тюрьму. Лидия Юдифовна познакомилась с киевлянином Николаем Бердяевым.

Замужняя Лидочка в бальзаковском возрасте по-настоящему заневестилась. Известный писатель Борис Зайцев вспоминал позже ее "редкостный профиль и по красоте редкостные глаза". Немногие черно-белые снимки не передают всей прелести 32-летней социал-демократки. Сближению с Бердяевым способствовало сродство душ и устремлений. За плечами обоих было увлечение революционными идеями и романами Толстого.

По своей стремительности их роман напоминал курортный, за исключением опошляющей его физической близости. К чему постель, когда можно прогуляться по брусчатке ночного Киева или покататься на лодке по Днепру. Вместо пылких ласк — бесподобно живые диалоги обо всякой чепухе на свете. Поговорить о мировоззрении Достоевского или о символистах увлекательнее, нежели тискать упругое тело партнера по любовным играм. Такое неестественное положение можно назвать полюбовным соглашением.

Молодой Бердяев был готов не только обсуждать теоретические аспекты любви в применении к философии Платона о двух ее видах — "Афродите небесной" и "Афродите пошлой, простонародной". Свою жизнь с Лидией философ видел в гармоническом слиянии духовного и плотского ("небесного" и "пошлого"). Наверное, Лидия Юдифовна возражала. Бердяев писал ей в письме: "Я не верю в чистоту физических аскетов, аскеты обыкновенно или развратны в воображении или их добродетель есть продукт малокровия и худосочия", "аскетизм есть разврат бессилия". С его точки зрения, их отношения были "слишком дружескими и детскими, слишком бескровными и постными".

В ту эпоху, обозначенную, как Серебряный век, слишком большое значение придавали проблеме пола. Это, если хотите, было мировое поветрие, а не только наше доморощенное. "С ранних лет вопрос о поле казался мне страшным и важным, одним из самых важных в жизни. С этим связано у меня очень много переживаний, тяжелых и значительных для всего существования". Молодой человек, теоретически и физически озабоченный проблемами пола — сейчас бы сказали секса — встречает замужнюю красивую женщину в полном соку, которая "как будто бы еще бесполое существо" и ему становится "страшно от мысли", что он может быть, не разбудит в ней пол.

"На половую жизнь нельзя смотреть со стороны, она возможна только, когда обе стороны забываются, когда каждый хочет другого, не может без другого, когда два должны слиться в одно, не могут жить иначе. Я думаю, не только человеческая плоть, но и человеческий дух имеет пол", — писал своей жене Бердяев. Гармонии телесного и духовного не получалось. Когда супруги были уже не так молоды, сохранилось множество свидетельств об их чисто духовном союзе. Сестра Лидии Юдифовны утверждала, что так было с самого начала их совместной жизни — они жили, как брат с сестрой, "как первые апостолы". За 10 лет до своей кончины Лидия Бердяева записала в дневнике, что ценность их с мужем союза заключалась в отсутствии "чего бы то ни было чувственного, телесного, к которому и я, и он относимся и всегда относились с одинаковым презрением, т.к. и он, и я считаем, что подлинный брак есть брак духовный".

В молодые годы Бердяев смотрел на женщину и ее предназначение иначе. Всегда афористичный бердяевский стиль вдруг становится тягуч и вязок: "Ведь дело не в том, чтобы ты согласилась жить со мной в физической близости, этого страшно мало и этого нельзя принять, если ты согласна быть моей женой для меня, а не для себя, для того, чтобы и я был удовлетворен, чтобы мне не было плохо, а не потому, что хочешь иметь меня своим мужем, для себя хочешь". Равнодушный к детям, Бердяев теоретически обосновывал свою позицию тем, что "биология устанавливает обратную пропорциональность между рождаемостью и индивидуальностью. Если органические силы идут на продолжение рода, то они естественно убывают для создания совершенной индивидуальности". И еще биографов в письмах Бердяева, адресованных супруге, поражает отсутствие в них каких бы то ни было бытовых вопросов.