Сергей Доренко: "Мне жаль моей Украины"

Погибли, ранены, были захвачены в заложники и продолжают страдать в конфликте на Украине очень много журналистов. Что вообще происходит на Украине и как будут развиваться события? Свой взгляд на проблемы, представления о революции, народе и власти, правах и обязанностях, свободе и несвободе Pravda. Ru высказал известный журналист Сергей Доренко.

Фото: Журналист Сергей Доренко

— Как вы считаете, представитель СМИ должен иметь какую-то неприкосновенность или он участник тех же событий и должен нести ответственность за свои интересы?

— Журналисты, в идеале, все равно что Красный Крест. Они должны быть вне конфликта, они не противостоящие стороны.

Но с другой стороны, агитации, пропаганде, представлению картины событий участники конфликта придают огромное значение. Именно на Украине — невероятная нервозность. Сегодня пресса Украины — тоталитарная. Поэтому все, что не совпадает с неким камертоном общеукраинской истерики, хоть сколько-нибудь отличается, вызывает яростный гнев и стремление к уничтожению. Я это прочитываю в угрозах, которые сыпятся мне в социальных сетях.

Совершенно страшные угрозы свидетельствуют о внутренней дестабилизации участников так называемой "украинской революции", о внутреннем беспокойстве, каком-то чувстве отсутствия правды и исторической объективности. У них есть только припадочная потребность, чтобы их ценности разделили или, по крайней мере, как-то одобрили. Отсюда — все, что не совпадает, кто говорит не в унисон, должны быть уничтожены.

Происходящее на Украине — это не сражение за территорию. Это вообще не сражение. Это истерика. Все, что происходит на Украине, - это припадок. Припадочный мятеж. Мне кажется, так бывает с детьми: когда они дойдут до окончательной истерики и поплачут, а потом заснут, то, проснувшись, даже не вспомнят этого припадка. Такое вполне может быть.

— Этот мятеж припадочный все-таки больше проявляется у властей или людей?

— Люди, люди… Это не власти, это люди.

Когда-то у меня были иллюзии относительно буржуазно-демократической революции, которая не обязательно бывает народным восстанием. Она может делаться и сверху. Она может делаться властями вместе с народом. В 2004 году у меня были иллюзии, что буржуазно-демократическая революция началась против феодальных кланов. Но потом это было так смешно. Потому что примерно в ноябре Киев еще кипел буржуазно-демократическими мыслями, а уже в январе кланы вернулись. Через пару месяцев! Можно было только смотреть на них и изумляться: какие вы идиоты! А в этом их последнем Майдане вообще не было революции, потому что все изначально задумано кланами. Изначально. События ежемгновенно руководились кланами, постоянно делались кланами и для самих кланов с использованием масс в качестве быдла, мяса. Для этого мясо возгонялось в постоянную националистическую истерию, которая наконец достигла истерично-припадочного пика.

Это не народ придумал. Но народ сейчас впал в эту истерию, они в унисон сейчас раскачиваются. Они стали подобны тоталитарной секте, которая готова к сожжению через мгновение. Недооценивать это тоже нельзя. Не надо говорить, что там пара олигархов рулят, а остальные — зайчики ходят в кепочках. Нет. Там гигантское количество людей, миллионы раскачиваются в унисон, провозглашая какие-то страшные мантры, готовые к самосожжению.

Вот в чем кощунственно ужасная ситуация на Украине. Надо представить и понять, как это происходит. Они плюют в собственные могилы. Они плюют в собственную историю. Они плюют в собственное все для того, чтобы соответствовать чести самосожжения и самоуничтожения, деконструкции государства и деструкции общества. Вот чем занята сейчас Украина. Там сейчас истерия всеобщая. Здравые просто должны спрятаться. Больше у них нет никакого шанса.

— То же происходит относительно журналистов. Вы так же, как и многие наши коллеги, попали в черный список.

— Попал. Вы знаете, я из чувства бравады мог бы сказать, что я рад, что попал в этот идиотский список. Но на самом деле мне жаль.

Мне жаль, прежде всего, моей Украины. Я жил на Дальнем Востоке. Я не жил на Украине. Я родился в Крыму, который моя украинская семья считала Россией. Я — украинец. Мой отец — украинец. И моя мать — украинка. И в моей украинской семье никаких русских не было. Были болгары, поляки и румыны. Но русских точно не было. Но в моей украинской семье было твердое убеждение, что Крым — это, конечно, Россия. Потому что других вариантов и близко быть не может. Это ни с какого дуба не рухнешь.

Я родился в Крыму, но я никогда не жил на Украине. Я приезжал к бабушке в Керчь, когда жил на Дальнем Востоке, в Волгограде, Комсомольске-на-Амуре, в Омске, Иркутске… Черт знает где, как сын военного. И я не могу сказать, что я хорошо ее знаю. Но все-таки, будучи на Дальнем Востоке, я понимал, что мои предки с Украины. Я относился к ней всегда с какой-то нежностью невероятной.

И когда сейчас какие-то мелкотравчатые, абсолютные задрыги какие-то, истерически пугливые, мстительные, низкие люди говорят мне, что я не увижу Украину, я должен сказать, что я обескуражен и огорчен одновременно. Я огорчен, потому что это моя страна, а не их. Они хотят сказать, что это страна Порошенко?! А кто он такой? Почему это не моя страна? У меня больше оснований считать Украину моей страной. Вы думаете, это страна Яценюка или Коломойского, Фирташа или Пинчука?

Я думаю, что эти люди, вычеркнув меня из списков допущенных на Украину, вычеркнут себя из Украины и из истории окончательно. Я приеду в Киев. И буду в Киеве преисполнен благодарности братскому русскому народу за помощь. Этот Киев я буду обходить с улыбкой. И буду встречать счастливые лица. Но их там не будет. Вот и все.

— Донецк и Луганск выдвинули Киеву требования. Как вы считаете, в Киеве пойдут на эти условия? Переговоры возможны?

— Мне кажется, что Киев несвободен. В этом главная проблема. У каждого политика есть ограничения, несвобода. На самом деле даже самые, казалось бы, авторитарные правители - и те несвободны. Например, Лукашенко несвободен от порядка в стране. Порядок должен быть.

Путин, безусловно, несвободен от своей речи в Георгиевском зале 18 марта. Речь гениальная. И теперь Путин не может не быть в коридоре возможностей, очерченных собственной его речью. Ведь эта речь вдохновила русских. Он же не может сказать, я пошутил. Не может. А чем ограничен Порошенко? А всем. Порошенко ограничен всем. Если Путин ограничен идеей, то Порошенко ограничен всем вообще. Он ограничен американским послом, мнением Меркель и польского президента, мнением националистов Западной Украины и Юлии Тимошенко, которая сидит в засаде и ждет, когда она ему перегрызет глотку. И так далее — перечислять можно долго.

Порошенко ограничен всем и во всем. Он ограничен тем, что если он закончит войну, то как минимум десять тысяч бывших украинских военных явятся на Майдан и будут требовать его импичмента. Поэтому ему лучше держать их на войне. Настолько он нелимитирован. Порошенко, в принципе, нельзя спрашивать ни о чем. Когда вы хотите от него лишь два слова решения — мирные планы.

Думаю, что если бы наедине его спросили, может быть, он был бы откровеннее и сказал: я не могу. Он не может сказать даже этого. Потому что стоит ему отступить хотя бы полшага, как на него набросятся и загрызут сразу. Потому что он вообще не лидер ничего. Он же не лидер. Поэтому ему приходится бежать впереди монстров. За ним выпущена целая орава монстров, которая его настигнет и растопчет. Ему приходится бежать впереди них, имитируя, что он лидер. Представьте себе стадо монстров, несущихся по степи, а впереди бежит человечек, который кричит: "Я их лидер", - угадывая, куда поворачивает стадо, и истерически делая те же виражи. Это несолидно. Вот что такое Порошенко. Он даже не может повести за собой стадо. Он может только угадывать, куда побежит стадо. Он лидер истерики. Какое решение может принять лидер истерики? Никакого.

Беседовала Алена Миргородская

Читайте также:

"Вторжение на Украину": доказательства будут?

Вадим Горшенин: Россия способна победить в холодной войне

Как один журналист "победил" 28 героев

Сколько продлится война на Украине?

Нужна ли России "Дженнифер Псаки"?