Андрей Чупрыгин: "США было некомфортно в монополярном мире"

О важности противостояния России и США, о преимуществах отечественного востоковедения и о политике стран Ближнего Востока рассказал главному редактору "Правды.ру" Инне Новиковой старший преподаватель Школы востоковедения факультета мировой экономики и мировой политики Высшей школы экономики Андрей Владимирович Чупрыгин.

О монополярном мире

— Андрей Владимирович, вы говорили, что у Советского Союза и США было давнее противостояние. Потом был период монополярного мира, когда России как бы не было, с ней никто не считался, поэтому теперь нам очень трудно. Мы-то считаем, что имеем право отстаивать свою позицию. Но Запад отвык от этого и очень не хотячет признавать наше право на собственное мнение, несмотря на наличие у нас ядерного оружия.

— Во-первых, количество времени, когда Россия занималась своими делами и забыла про Ближний Восток, неизмеримо меньше, чем время активного Советского Союза на этой территории. Поэтому говорить, кто к чему привык, не приходится.

Во-вторых, есть ощущение, что американцы не очень комфортно себя чувствовали в условиях так называемого монополярного мира. Когда нет конкурента, то:

трудно получать финансовые ассигнования на свою деятельность: нечем обосновывать бюджеты пентагона, госдепа, Атлантического блока;
сложно вырабатывать единое целеполагание для внешней политики, в том числе на Ближнем Востоке. Еще до Обамы политика США, несмотря на колоссальный опыт работы в этом регионе (с 1945 года), была сырой, нелогичной.

Это потому, что главный конкурент на неопределенное количество лет выпал, и реперная точка, на которую можно было ориентироваться в формулировании политики, пропала. США оказались в состоянии неясности: против кого бороться?

Когда Россия вернулась, у США вырвался вздох облегчения: наконец исторический конкурент вернулся, теперь понятно, как выстраивать политику.

Это было не совсем видно при Обаме, но заметно при Трампе. Он начал бурную и хаотичную политику на Ближнем Востоке. Мы помним его противоречивые заявления. А сейчас администрация США более-менее возвращается в игру, уже возникает понимание направления, в котором их политика идет. Так что возвращение России на Ближний Восток и в Африку для американцев представляет знакомый конструкт, который позволяет встряхнуться и яснее определить цель.

О компромиссах

— Андрей Владимирович, в долгосрочной перспективе кто эффективнее: наши специалисты или американские?

— Трудно сказать. На Ближнем Востоке у нас есть преимущество, потому что российское востоковедение, которое вышло из советского востоковедения, более высокого уровня, чем американское.

Во-первых, российское востоковедение имеет более глубокую историю. Американцы на Ближний Восток пришли намного позже, чем Россия. Когда еще при Екатерине Россия рвалась в Средиземноморье через проливы, американцы даже не знали, где это всё находится.
Во-вторых, по психологическому складу Ближний Восток к нам ближе, чем к американцам. Это связано с тем, что православие ближе к исламу, чем протестантство, иудаизм и католичество. Ближний Восток — родина православия.
В-третьих, у нас есть здоровый цинизм, которого нет у американцев. Они искренне удивляются, почему их не любят. Это удивление мешает анализировать причины отношения к ним разных народов и религиозных групп. Это не значит, что там нет серьезных специалистов. Есть отличные ученые и эксперты, почти 200 институтов и организаций работают над ближневосточной политикой США. Но совокупный продукт, который производится, часто оказывается бесполезен.

Поэтому говорить о том кто умней, я не стал бы. Я бы сказал так: важно, кто больше знает об этой территории, о людях, которые на ней живут; кто скорее готов понять поведенческие модели, которые отличаются от наших.

Американцы не готовы понимать других и идти на компромисс. Ближний Восток — это территория компромисса. Здесь Россия обыгрывает американцев.

О благодарности

— Есть русская пословица: "Сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит". Она подходит к Ближнему Востоку. Когда кормишь, помогаешь — мы хорошие. Но благодарность и добрая память слишком быстро заканчиваются. Может быть, не надо нам быть такими уж компромиссными? Мы к ним по-хорошему, а они нам нож в спину.

— Я говорю несколько об ином компромиссе. Нельзя относиться к живущим на Ближнем Востоке как к людям, которые нуждаются в помощи. У них своя жизнь, психология, вековые культурные традиции. Туда в свое время пришли Великобритания, Франция, провели искусственные границы и сказали: теперь вы будете жить так. С тех пор начались проблемы, потому что это было искусственное деление. Всё равно люди внутри этих границ живут по своим традициям, которые им передали предки.

На Востоке память намного длиннее, чем на Западе. Там вполне благодарные народы живут.

Другое дело, что каждый ищет выгоду. Россия, США и ближневосточные народы:

арабы,
персы,
турки,
афганцы.

Они хотят жить хорошо. Если ты помогаешь, спасибо. Но это не значит, что ты их сделал своими должниками. Потому что, когда ты предлагаешь помощь, наверное, ты хочешь решить свои задачи. Прежде всего экономические.

Я не вижу примеров, которые могли бы доказать, что мы им помогали, а они нас предали. Относительно стран Ближнего Востока, где работал Советский Союз, а потом Россия.

— Египет, например. У нас там сегодня нет никакого влияния. Мубарак там был, потом "Братья-мусульмане".

— Разве у нас разве плохие отношения с Египтом? У нас остался осадок, после того как Садат подписал Кэмп-Дэвидские соглашения. И соответственно, свернул военное сотрудничество с СССР. А вообще-то отношения не свернулись, правда? После Садата пришел Мубарак, потом Сиси. У нас нормальные отношения с Египтом. Кто сказал, что военно-техническая эйфория должна продолжаться столетиями?

— Но мы воевали за них. Мы помогали им войны выигрывать. А теперь военно-техническое сотрудничество не нужно.

— Давайте не будем касаться арабо-израильских войн. Это очень интересная тема, но она нас далеко уведет.

Я не могу сказать: мы кому-то помогали, а они нас предали. Наоборот, поставив себя на место некоторых этнических и религиозных групп на Ближнем Востоке, я могу сказать: меня эти предали, те обманули.