Льву Рохлину мстят и После смерти?

В минувшую пятницу узнице капотненского СИЗО Тамаре Рохлиной было предъявлено официальное обвинение в убийстве своего супруга Рохлина Л.Я. Подследственная, которую месяцами не вызывали на допросы, давно просила прекратить изнурительную волокиту направить ее дело на рассмотрение суда присяжных. А потому встретила известие об окончании следствия некоторым вздохом облегчения: наконец хоть какая-то ясность.

— Еще прошлой осенью я предлагал руководителю следственной группы Николаю Индюкову передать дело Тамары Павловны в суд, — так прокомментировал новость зам. председателя группы “Российские регионы” Геннадий Райков. — У меня уже тогда сложилось впечатление, что следствие нарочито затягивают. Что восемь с половиной месяцев выведывать у вдовы, если уже с первых дней “все было ясно”? Вон и генеральный прокурор Ю. Скуратов, нарушая писаные и неписаные законы, нормы прокурорской этики, сразу заявил, что “склоняется к бытовой версии” убийства.
Геннадий Иванович — единственный депутат в специальной думской комиссии, который неформально подошел к “делу Тамары Павловны”.
Геннадий Райков и Виктор Илюхин направили в Люблинский межмуниципальный нарсуд ходатайство об изменении узнице меры пресечения под их личное поручительство, чтобы она могла до суда побыть с больным сыном. Гарантировали ее примерное поведение и явку по вызову следователей. Но судья Б. Васильев, проведя закрытое заседание, без особой мотивации отклонил просьбу парламентариев. Отказал в том же и Мосгорсуд.
Чувствуя мощное сопротивление освобождению больной матери, дочь Льва Рохлина Елена замкнулась в своем горе. Да и как не замкнуться, если сразу ушли в тень те, кто заверял отца в верности и дружбе, а на могиле клялся продолжать начатое им дело? А потому дочь Льва Яковлевича давно уже никого не утруждает просьбами, неохотно делится горестями.
Так что совершенно случайно я увидел у ее мужа Сергея бумагу, которую прислали из Минобороны РФ в ответ на ходатайство установить пенсию неизлечимо больному 14-летнему брату. Известно, что в последние месяцы жизни лидер ДПА все активнее требовал отставки Б. Ельцина, разоблачал с думской трибуны злоупотребления высших чинов оборонного ведомства, в том числе и бывшего министра П. Грачева и главного инспектора Вооруженных Сил генерала Кобеца. Говорил о предательстве генералитета в ходе чеченской войны, незаконных поставках оружия в одну из бывших союзных республик.
И как же надо невзлюбить прошедшего Афганистан и Чечню военачальника, чтобы послать его дочери совершенно издевательскую отписку. Сытенький чиновник из управления Социального обеспечения министерства, словно насмехаясь над горем семьи, писал: генерал-лейтенант Рохлин Л.Я. не значится в списках выбывших из Вооруженных Сил в связи со смертью, стало быть, и о пенсии по случаю его гибели говорить не приходится.
Я показал эту бумажку Геннадию Райкову. Он до глубины души возмутился и зачитал ее во время утренней “разминки” нижней палаты. Конечно, поднялся шум. По его словам, тогдашний первый вице-спикер Владимир Рыжков тут же созвонился по ”кремлевке” с И. Сергеевым, и вопрос о военной пенсии, который министерские бюрократы мурыжили более полугода, был решен в считанные часы.
— Назначили Игорю небольшую сумму, которой на коробку от лекарств не хватит, — прокомментировала тогда Елена чиновничью “заботу”. — Непонятно, из какого расчета ее начислили. Вы знаете, мой муж — предприниматель, и до этой трагедии мы не нуждались. А сейчас стоим перед необходимостью продать автомашину, чтобы рассчитаться с адвокатами. Если я два раза в неделю привожу маме передачи, то ведь прекрасно понимаю, что в камере еще 24 полуголодные женщины...
— Насколько я знаю, вашему младшему брату положено пособие по лини Думы в связи с гибелью отца-депутата. Оно вроде повыше министерской милости.
— Да, в Комитете по делам женщин у А. Апариной мне об этом сказали и предложили написать заявление. Нет, мы вовсе не хотим, чтобы Игорь получал две пенсии: если будет депутатская, от военной, конечно, откажемся. Ну, написала я ходатайство, два месяца прошло — ни слуху ни духу. Помните, как горячо Дума обсуждала свой новый закон о статусе депутата? Каких только они не понаписали себе привилегий! Это во времена всеобщей-то нужды! И оклады, как у федеральных министров, и бесплатные квартиры для иногородних, и медицинское обслуживание, и страхование на все случаи жизни. Даже про льготы членам семьи не забыли. Забыли только про сына убитого товарища.
Я все чаще думаю: за что папу убили? Хотел, чтобы людям лучше жилось. А сегодня мы на себе испытываем весь тот беспредел, бесправие и нищету, с которыми он боролся. Мама все равно выйдет из тюрьмы. Но из-за больного Игоря работать не сможет: его ни на минуту нельзя оставить без присмотра. На что им жить? Лично мне от депутатов ничего не нужно. Но если б вы знали, какие огромные деньги нужны сегодня на лекарства брату!
— С пенсией для сына Льва Яковлевича все вышло, конечно, очень некрасиво, — соглашается Геннадий Иванович. — Есть закон, по которому Дума принимала разовые постановления о материальном обеспечении семьи того или умершего или погибшего депутата. Таких случаев у нас было несколько. Но однажды от президента поступило замечание: подготовить на этот счет закон об общем, едином порядке материального обеспечения семей депутатов в случае их смерти или гибели. Мы такой закон приняли, но вот порядок, оказывается, финансирования не прописали. Из каких средств выплачивать пособие — из бюджета, Пенсионного или каких-то других фондов? После скандала, который я поднял, Дума специально поручила председателю Комитета по регламенту Д. Красникову в десятидневный срок подготовить постановление о назначении пенсии сыну Льва Яковлевича. Прошло месяца два. Саботирует это поручение Дмитрий Федорович.
Мне тогда интересно было узнать у “саботажника”: чем он объясняет причины своей неисполнительности? Д. Красников — не какой-то там чинуша, а представитель одного из оппозиционных депутатских объединений — Аграрной группы. Так сказать, товарищ по борьбе. Войдя в кабинет, я увидел в кресле вальяжного господина, который, не отрываясь от бумаг, выслушал суть моей (“моей”? — А.Г) просьбы.
— Ладно, я узнаю, в чем там дело, — не отрываясь от бумаг, великодушно пообещал чрезвычайно занятый хозяин кабинета.
Замкнулся волокиты круг. Да, трудно, наверное, ждать сердечного участия в этом деле от функционеров думской оппозиции, если она по требованию президентской стороны почти в полном составе 20 мая прошлого года проголосовала за смещение Льва Яковлевича с поста председателя Комитета по обороне...
— Что теперь, после завершения этой тягомотины? — спросил я Елену.
— Еще два месяца назад старший следователь Н. Индюков пообещал мне: мол, мы уже все закончили, предъявим Тамаре Павловне обвинение, а вам, как “потерпевшей”, дадим возможность ознакомиться-де со всеми материалами. Господин Индюков нарочно тянул время. Мне рассказывали, о чем его пинкертоны расспрашивали так называемых свидетелей. Пытались психологическим прессингом заставить маму оговорить себя. Теперь придется очень долго знакомиться с собранием их сплетен и слухов, делать выписки. Тем же займутся мама и ее защитник Михаил Васильевич Бурмистров. Он то и дело мне звонит: здоровье мамы все хуже, она тает буквально на глазах...

Александр ГОЛОВЕНКО.