Порой ключ к большим медицинским открытиям лежит в самых редких и трагичных диагнозах, о которых знают единицы. Именно так произошло в новом исследовании: учёные изучили крайне редкую мутацию, приводящую к нейродегенерации у детей, и смогли точнее описать путь, по которому гибнут клетки мозга.
Это знание важно не только для понимания одной болезни, но и для более широкого взгляда на механизмы деменции. Результаты опубликованы в журнале Cell.
В центре внимания оказалась спондилометафизарная дисплазия типа Седагата (SSMD) — чрезвычайно редкое заболевание с тяжёлыми аномалиями головного мозга и скелета. Его впервые описали в 1980 году, а с тех пор официально зарегистрировали лишь несколько десятков случаев; во многих из них речь шла о детях, умерших в раннем младенчестве.
В последние годы полногеномное секвенирование связало SSMD с мутациями в гене GPX4. Этот ген кодирует фермент, который нередко называют "хранителем" ферроптоза, потому что он защищает клеточные мембраны от окислительного повреждения. Новая работа опирается на эту связь и показывает, как именно сбой в GPX4 может лишать нейроны важной защиты.
Группа исследователей из немецкого центра им. Гельмгольца в Мюнхене обнаружила: мутация в одном-единственном гене у мышей приводит к прогрессирующему воспалению и гибели нейронов. Чтобы проверить, насколько это похоже на человеческую картину, учёные работали и с нейронами, выращенными в лаборатории из клеток кожи пациентов с такой же мутацией. Клетки сначала перепрограммировали в стволовые, а затем получали нейроны и мини-органоиды мозга — упрощённые модели, позволяющие наблюдать процессы, которые трудно отследить в живом организме.
В исследовании упоминаются трое детей из США с SSMD: у них была атрофия мозга разной степени и мутации в одном и том же функциональном участке гена GPX4. Эти данные стали отправной точкой для экспериментов на мышах и на выращенных нейронах пациента.
Ключевой механизм, который исследователи увидели в этой истории, называется ферроптоз. Это форма запрограммированной клеточной смерти, запускаемая накоплением железа и окислительным повреждением мембран. Иными словами, проблема не только в "поломке" внутри клетки, но и в разрушении её внешних границ — мембраны, которая удерживает жизненно важные процессы в равновесии.
Авторы отмечают, что выявленный путь гибели нейронов может быть связан и с другими заболеваниями мозга. Их вывод опирается, в частности, на анализ белков, экспрессируемых нейронами, и на более ранние данные о возможной связи ферроптоза с болезнью Альцгеймера. Отдельно подчёркивается: аналогичные пути клеточной смерти могут участвовать в развитии болезни Паркинсона и болезни Хантингтона.
Чтобы объяснить, как работает GPX4, учёные используют наглядную метафору. Маркус Конрад, клеточный биолог и директор Института метаболизма и клеточной смерти при Университете имени Гельмгольца в Мюнхене, описывает фермент как инструмент, который должен быть правильно "закреплён" на мембране, чтобы защищать её от повреждений.
При конкретной мутации, на которую указывает исследование, этот "плавник" отсутствует. Тогда фермент не фиксируется на мембране и не может выполнять защитную работу в полную силу. В результате нейроны становятся особенно уязвимыми к ферроптозу.
Один из практических вопросов, который сразу возникает после таких результатов: можно ли вмешаться в процесс. В исследовании говорится, что блокирование ферроптоза у мышей и выращенных клеток с помощью химического соединения, по-видимому, замедляло гибель нейронов. Это не означает готового лечения, но показывает направление для дальнейших работ: если ферроптоз не просто "следствие", а активный двигатель деградации, его подавление может стать стратегией защиты нервных клеток.
Свеня Лоренц, клеточный биолог из Мюнхенского университета им. Гельмгольца, подчёркивает, что этот фокус меняет привычный угол зрения на деменцию.
Деменцию чаще связывают с пожилым возрастом, но существуют редкие случаи, когда тяжёлые когнитивные нарушения начинаются намного раньше. Детская деменция — редкая группа состояний, и геномные исследования связывают её более чем со 100 редкими заболеваниями, с которыми ребёнок рождается.
Разбор таких случаев даёт фундаментальной науке то, чего часто не хватает в исследованиях "массовых" болезней: ясный причинный сигнал. Когда один дефект приводит к чёткой цепочке событий в клетке, проще понять, где именно система "ломается" и какие звенья можно попытаться защитить.
Подходы к нейродегенерации нередко расходятся по тому, что считается главным триггером. Одна линия исследований долгое время концентрировалась на белковых накоплениях, включая амилоидные бляшки β, и том, как они связаны с ухудшением работы нейронов. Другая перспектива усиливается сейчас: внимание смещается к состоянию мембран, окислительному стрессу и уязвимости клеток к ферроптозу.
Разница не в том, что один взгляд "отменяет" другой, а в том, что понимание становится более объёмным. Если мембранное повреждение действительно способно запускать каскад дегенерации, то у исследователей появляется ещё одна точка приложения усилий — защита клеточных границ и контроль процессов, связанных с железом и липидным окислением.
Идея воздействовать на ферроптоз выглядит перспективно, но у неё есть свои ограничения. Важно оценивать её трезво, особенно когда речь идёт о сложных заболеваниях мозга.
• Плюсы. Такой подход опирается на конкретный механизм гибели нейронов, который удалось наблюдать и в моделях на животных, и в человеческих клетках. Он помогает выйти за рамки обсуждения "одних лишь отложений белков" и расширяет набор гипотез, которые можно проверять в лаборатории. Кроме того, результаты показывают, что вмешательство в ферроптоз способно замедлять гибель нейронов в экспериментальных условиях.
• Минусы. Экспериментальные эффекты в клетках и у мышей ещё не означают, что путь к терапии будет прямым. Нейродегенерация редко сводится к одному механизму, а вмешательство в процессы, связанные с железом и окислением, требует осторожности. Наконец, мутации GPX4 не обязательно ведут к ранней деменции, поэтому перенос выводов на все формы нейродегенеративных болезней потребует дальнейших подтверждений.
Это форма клеточной смерти, при которой из-за накопления железа и окислительного повреждения страдает мембрана клетки. Когда мембрана разрушена, нейрон теряет способность нормально работать и погибает.
В рамках обычной клинической практики это не измеряется напрямую так же просто, как, например, сахар в крови. В исследованиях используют анализ белков, клеточные модели и другие лабораторные методы, которые пока не являются стандартной диагностикой для всех пациентов.
В исследовании говорится о химическом соединении, которое замедляло гибель нейронов у мышей и в лабораторных клетках. Это важный шаг для науки, но не готовый препарат для широкого применения.
Редкие генетические заболевания дают очень чёткие подсказки о том, какие молекулярные механизмы критичны для жизни нейронов. Это помогает строить гипотезы и для более распространённых болезней мозга.