Шилов: мои работы педагоги Суриковского института часто порицали

О формировании собственного стиля и о том, какую роль в сыграли в его жизни миниатюры, рассказал ведущей "Правды.ру" Анжеле Антоновой народный художник СССР, академик Российской академии художеств Александр Максович Шилов.

Читайте начало интервью:

• Художник Шилов: в изостудии я занимался в две смены

Две галереи

— У вас очень узнаваемый стиль. Кто повлиял на него?

— Повлияла моя дорогая мамочка, которая привела меня в Третьяковскую галерею, хотя я и до этого уже был настроен только на великую классику. Это касается всех видов искусства и музыки, без которой невозможно, на мой взгляд, полноценно жить. Но стиль уже был заложен в меня природой. Это не моя заслуга.

— Не секрет, что вы считаетесь мастером портрета.

— Я пишу и натюрморт. Если придёте в галерею, куда я вас с вашей командой искренне приглашаю, то увидите, что у нас хранится 1300 с лишним работ живописи и графики, которые я подарил стране безвозмездно. И каждый год в день города и на юбилей галереи 31 мая я обязательно передаю новые работы в дар нашему Отечеству. Наша галерея построена на принципе: всё, что я написал до сегодняшнего дня, отдаю государству. Если мне, конечно, за эту работу не стыдно.

В галерее есть натюрморты, жанровые картины. Например, жанровая картина "Святым огнём любви согреты": два старых человека, которые вместе прожили больше 60 лет и до сих пор влюблены друг в друга. Очень трогательная, печальная сцена из двух людей, которые трепетно пронесли любовь через всю жизнь.

О роли миниатюры

— В вашей биографии указано, что в молодости вы работали грузчиком на винном заводе и одновременно умудрялись писать миниатюры.

— Не только на винном. И на швейной фабрике около станции метро "Новослободская", и на мебельной фабрике около Савёловского вокзала. Все эти предприятия до сих пор функционируют. Самая тяжёлая работа была на винном заводе. Я приходил домой и падал. Вечерами не хватало физических сил работать и готовиться в Суриковский институт. Болели руки, ломило всё тело, потому что не один десяток тонн вина в бутылках проходил через мои руки за день.

Параллельно я писал миниатюры — графические рисунки по 5-6 см. Они сделали, в общем-то, мою биографию, очень помогли мне. П помню, встретился с художником, великим мастером Александром Ивановичем Лактионовым, на одной из выставок на улице Горького. Он посмотрел мои рисунки, сказал:

"Ты себя изуродуешь. Бросай работать так тяжело и готовься в Суриковский институт".

Для меня это был великий стимул, и, работая грузчиком, я уже не так униженно себя чувствовал, у меня прибавилось сил и желания добиться в жизни мастерства.

— Но всё-таки миниатюра — это очень тонкая работа. Наверное, выполнять её непросто?

— Очень тяжело. Академики Серов и Грицай посмотрели мои рисунки и были удивлены, что я занят на физически тяжёлой работе и после этого выполняю филигранные миниатюры. Я работал на мебельной фабрике, за 70 рублей в месяц приходилось в дождь и слякоть, в холод быть на улице. Мы катали бревна. Я приходил домой и садился за мольберт, чтобы не уснуть. Потому что голодный был, работал на свежем воздухе, если бы прилёг — сразу бы уснул. И день, считай, пропадёт. А у меня мечта была поступить в институт. Конечно, институт не делает из человека художника. Тем более что большинство моих надежд на учёбу не оправдалось. К сожалению, там не преподавали великие мастера, у которых я хотел учиться тому, к чему у меня призвание. Меня даже за мои работы педагоги часто порицали.

Они говорили: "Возьми побольше кисть и прекрати так сидеть вышивать". А великие художники типа Леонардо да Винчи говорили так: "Запасайся маленькими кистями и большим терпением. Чем ближе художник в своей работе подошёл к натуре, тем его искусство будет дольше жить и тем оно будет нужнее человеку".

То есть призывали к тому, чтобы картина отражала жизнь, заключённую в раму, чтобы не было видно кухни художника. В этом есть суть искусства от слова "искушать". Когда подходишь к картине великого мастера (малого голландца, например), видишь работу 50 на 60 см. Но я бы лично упал на колени, целовал бы следы этих величайших мастеров исполнительского мастерства, таких как:

• Габриэль Метсю,
• Герард Терборх,
• Адриан ван Остаде и так далее.

Это были просто волшебники. Несмотря на это, уже будучи великими мастерами, они каждый день до последнего вздоха старались совершенствоваться в работе.

Вот я за такое искусство, красота которого не зависит от времени. Мы должны чаще задавать себе вопрос: для чего вообще искусство существует в жизни?

На мой взгляд, искусство облагораживает, очищает и возвышает душу человека, иначе оно просто не нужно. А если отсутствие исполнительского мастерства, содержание оскорбляют чувства человека, тогда это не "новое слово в искусстве", это не "современное искусство", а просто антиискусство. Его там нет.

Искусство — взять краску (вот передо мной на палитре лежит, сделанная из пигмента, размешанная на льняном масле) и эту краску, месиво, превратить в жизнь, чтобы с человеком говорить было можно. Я не навязываю свою точку зрения, но я за то искусство, которое от времени не зависит.

Беседовала Инна Новикова

К публикации подготовила Марина Севастьянова