Наследие Татьяны Горичевой: как её идеи о природе и человеке меняют мир

23 сентября 2025 года в Санкт-Петербурге скончалась Татьяна Михайловна Горичева - русская писательница, православный богослов, одна из основоположниц женского движения в Ленинграде 1970-1980-х, защитница прав животных, подлинный патриот России.

Фото: Designed by Freepik, https://creativecommons.org/public-domain/pdm/

Свеча и роза

В последние годы нас объединяло глубокое душевное сродство, я редактировала переизданную в России её книгу "Новый Град Китеж. Философский анализ русского бытия", опубликованную впервые в соавторстве с Юрием Мамлеевым в Париже в 1989 году, ещё до СВО готовила с ней интервью для специализированного издания, но не сложилось.

Теперь пришло время рассказать об этом удивительном человеке, вспоминая темы наших бесед, отрывки из разных её работ и публикуя какие-то её важные высказывания из незаконченного интервью. Из незаконченного интервью закончившейся жизни.

За свою деятельность в самиздате и организацию религиозно-поэтических "квартирников" вместе с группой единомышленниц Горичева, уже закончившая философский факультет Ленинградского университета и переписывавшаяся с Мартином Хайдеггером в конце его жизни, была выслана из Советского Союза в первый день Олимпиады-1980. В нашем незаконченном интервью она приводила в своём переводе с немецкого пассаж из её письма к великому немецкому философу, который, как говорили, был убеждён в том, что в России его не знают. "…Благодаря вашим книгам, - писала Татьяна, — наша мысль приблизилась к первоначалу. Здесь, в стране "самых холодных бездн”, где "забытость бытия” ужасна, те, кто чувствует след ушедших богов и рискует "на одно дыхание больше”, те знают: "Там, где опасность, там растёт и спасение”. Здесь, по ту сторону оптимизма и пессимизма, у нас нет шанса на побег. Ваши слова о "мировой ночи” звучат здесь с особой силой… Верьте: многие несут в своих душах высокую решительность, и ваша философия служит для них настоящим призывом".

Но причислить Горичеву к диссидентам не получается. Диссиденты, по большей части, были тогда западниками, а Татьяна исповедовала веру в Россию, пронзительно выраженную Райнером Мария Рильке: "Все страны граничат друг с другом, и только Россия граничит с Богом". Россия, писала Татьяна, безгранична, и она, и только она, соседствует с Богом. Рассказывая о знакомстве с четой Мамлеевых в Париже 80-х годов, она признавалась: "Любовь к России усилилась фактом нашего пребывания на Западе. Всё духовное здесь давно стало мёртвой абстракцией. Смерть Бога, человека, самой жизни — всё это уже никого не удивляло. И мы просто не замечали общества потребления и бесконечно презирали его "здравый смысл”". Говоря о жизни на Западе, она замечала: "Как во сне живём мы в Европе".

Однако, отчаянно любя русского человека и Россию, называя "Новый Град Китеж" благодарным гимном Родине, прозревая её метафизический смысл, Татьяна вовсе их не идеализировала. При том, что в России, полагала Горичева, живут самые счастливые в мире люди, "даже когда она проходит девятый круг ада", русский человек может быть и чудовищно инфантилен, и безобразно безответствен, потребительски относясь к природе и не слыша безмолвного крика твари…

Потому и славянофилы не держали её за свою. К тому же нынешняя "русская партия" не выносит ни малейшего намёка на экуменическую широту взгляда.

Также в Горичевой не было ни грана сегодняшней злобы дня — моды на демонизацию Запада: она знала ему, с его обществом потребления, цену, но также знала цену его, по выражению Достоевского, священным камням и сегодняшним высоким интеллектуальным поискам. Она вообще оставалась вне идеологических партий и лагерей, приемля жизнь, историю и людей как высокий Дар, будучи той, что в русском XIX веке называли критически мыслящей личностью.

Это совсем не был отказ от собственной позиции. Напротив, определённа и ясна её позиция была всегда. Понимая самых разных людей, она умела с такой тихой любовью с ними общаться, что у каждого её собеседника возникало чувство: с Татьяной именно у меня сложились особой глубины отношения, — хотя она часто говорила, что сегодня при огромном количестве коммуникаций так редки Встречи. Поразительное дело: она была нигде не своя, но родная всем, её очень любили. Да-да, удивлялась она, когда я ей об этом говорила, и за что только… Эта загадка имеет разгадку: Татьяна прозревала лики сквозь лица, духовную глубину человека, а люди, даже, быть может, никогда не слыхавшие об учении отца Павла Флоренского, чувствовали это сердцем.

В своих размышлениях Татьяна Горичева продолжала в новых условиях лучшие традиции русской философии Серебряного века. Живя в Париже, поступила в Свято-Сергиевский православный богословский институт, в своё время ставший религиозно-интеллектуальным центром первой волны эмиграции, что позволило ей тесно соприкоснуться с наследием оригинальной русской философской мысли, существуя при этом в контексте европейской философии. Идея всеединства, преодоления лишённой жизни рационалистической расколотости мышления и мира путём литургического, космического соединения, "собора всей твари", с сохранением ценности "каждой былинки" — вот сердце её предчувствий и упований.

Но "мыслить "положительно”, не впадая в кич, бескультурие и декларативность, — писала Татьяна, — можно лишь опираясь на опыт, а именно — на опыт духовный, аскетический". Собственно, она так и жила, подвижнически и аскетично, — восстанавливая достоинство женщины в современном мире, где отношения мужчины и женщины напоминают "карикатуру на рай", восстанавливая его в христианстве и через христианство, в чём среди российских православных авторов оказалась, думаю, практически первым серьёзным мыслителем ("Дочери Иова"), защищая права животных и всей природы на жизнь и радость бытия ("Святые животные") и пронеся через всю свою непростую жизнь, несмотря ни на что, ликующий свет, которым продолжают жить те, кому посчастливилось встретиться с ней — Татьяной Михайловной Горичевой.