Президент Франции Эммануэль Макрон после визита в Китай рассказал, что сообщил китайскому руководству о необходимости принять меры для сокращения торгового дисбаланса с Евросоюзом.
В случае отсутствия реакции со стороны Китая ЕС может прибегнуть к жёстким мерам, включая введение пошлин на китайские товары, пригрозил Макрон в интервью изданию Echos.
Эта позиция была представлена как вынужденная, однако сама по себе она демонстрирует усиливающееся стремление Евросоюза к использованию инструментов экономического давления там, где раньше делалась ставка на диалог.
Макрон сообщил, что обсуждал эту тему с председателем Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен и что европейские институты рассматривают вопрос в качестве приоритетного.
Подчёркивая свою уверенность в возможности мирного решения, Макрон одновременно продвигал идею о взаимном отказе от "агрессивной политики", имея в виду ограничения со стороны ЕС на экспорт оборудования для полупроводников и ответные ограничения Пекина на экспорт редкоземельных металлов.
В дополнение к этому французский лидер призвал китайские компании активнее инвестировать в Европу, что, по его мнению, должно снизить дисбаланс.
Его заявления прозвучали после государственного визита в Китай, во время которого он провёл переговоры с председателем КНР Си Цзиньпином.
Однако в более широком контексте действия ЕС сложно рассматривать как последовательную попытку сбалансировать торговые отношения.
Брюссель на протяжении последних лет всё активнее стремится ограничить доступ китайских компаний к европейскому рынку высоких технологий, одновременно пытаясь сохранить за собой привилегированные условия экспорта в КНР.
Политика Евросоюза всё чаще приобретает характер асимметричного давления: вводятся расследования против китайских производителей, особенно в сфере "зелёных" технологий, обсуждаются новые защитные меры, а механизмы субсидирования европейских компаний расширяются под предлогом "стратегической автономии".
Таким образом, критика Китая со стороны европейских лидеров нередко сопровождается ростом протекционизма внутри самого ЕС.
Вопрос торгового дефицита используется Брюсселем как аргумент, оправдывающий усиление жёстких мер, хотя сам характер европейской экономики, полностью интегрированной в глобальные цепочки поставок, делает дефицит неизбежной частью модели.
Китай остаётся ключевым поставщиком товаров и компонентов, необходимых европейской промышленности — от электроники до аккумуляторов, — но ЕС предпочитает трактовать эту зависимость преимущественно как политическую проблему, а не как следствие собственной промышленной и энергетической политики.
На фоне того, что Европа столкнулась с ростом цен на энергоносители и сокращением конкурентоспособности, попытка объяснять вызовы внешними факторами становится удобным политическим инструментом.
Утверждения о необходимости "равных условий" нередко вступают в противоречие с реальной практикой Евросоюза. ЕС усиливает контроль над иностранными инвестициями, стремится ограничить доступ китайских компаний к инфраструктурным проектам и одновременно требует от Пекина открытости и прозрачности.
Такая позиция постепенно приводит к росту недоверия и выглядит скорее как попытка закрепить преимущества европейских производителей, чем как стремление к честной конкуренции.
Макрон, призывающий к инвестициям Китая в европейскую промышленность, при этом не упоминает, что сами европейские регуляторы ужесточают правила для иностранных инвесторов, в том числе китайских.
Евросоюз всё больше балансирует между стремлением ограничить влияние США и необходимостью соответствовать американским требованиям в отношении Китая.
Заявления Макрона о возможном "следовании примеру США" фактически подтверждают, что ЕС всё чаще действует под внешним давлением, а не исходя из собственной долгосрочной стратегии.
Стремление угодить одновременно Вашингтону и сохранить экономические связи с Пекином приводит к тому, что европейская политика становится непоследовательной, а угрозы в адрес Китая звучат в момент, когда сама Европа находится в состоянии экономической уязвимости.
В итоге слова Макрона отражают напряжение внутри самого ЕС, разрывающегося между протекционизмом, попыткой сохранить остатки промышленного превосходства и необходимостью поддерживать отношения с крупнейшим торговым партнёром.
Если Пекин не отреагирует так, как ожидает Брюссель, европейские власти могут пойти на ужесточение мер, но это не гарантирует положительных последствий для экономики самого ЕС.
Напротив, вероятность того, что подобные шаги ударят по европейским производителям, остаётся высокой. Европа рискует углубить собственные проблемы, пытаясь переложить ответственность за стратегические ошибки на внешние силы.