Режим Назарбаева глазами китайского дракона

Две подряд террористические атаки, произошедшие в Казахстане, могут быть признаком надвигающейся длительной нестабильности в этой среднеазиатской стране. В этих условиях интересна реакция соседнего Китая, имеющего значительные экономические интересы в регионе, одного из гарантов стабильности в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

В глазах российского общества Казахстан всегда выглядел весьма стабильным соседом и партнером. В пользу этого говорит тот факт, что у руля руководства республики вот уже 26 лет — с 1990 года! — находится один и тот же человек, президент Нурсултан Назарбаев.

Однако с течением времени несменяемость лидера постепенно превратилась в его незаменимость.

По мере его старения все большую актуальность приобретает вопрос о преемственности власти. Но за весь период независимости Казахстана здесь так и не было выявлено ни одного политика, способного взять на себя ответственность за страну, обеспечить преемственность курса и сохранить стабильность государства и общества.

При этом следует учитывать, что за фасадом единства и сплоченности Казахстана скрывается множество региональных, клановых и иных противоречий. Сила и секрет устойчивости режима Назарбаева как раз и заключаются в том, что он и только он до настоящего времени сумел удержать баланс в этой чрезвычайно сложной системе отношений. Легитимность его власти уходит корнями в компромиссы, сложившиеся еще в позднесоветские времена, — компромиссы, сделавшие возможными возникновение независимого Казахстана и обеспечившие его развитие.

Но к настоящему моменту эти компромиссы устарели. С момента независимости республики выросло новое поколение бизнесменов и политиков, появились новые центры развития, возникли новые противоречия. Изменилось и внешнее окружение. Все это требует новых компромиссов, новых балансов. И новых руководителей.

Именно это и служит объективной основой для нестабильности в Казахстане, нестабильности, которая представляет большую опасность для всех соседних стран, в частности, для России и Китая.

И для Москвы, и для Пекина стабильность в Казахстане — стратегическая необходимость.

Поэтому от того, насколько эффективно они будут сотрудничать в деле стабилизации ситуации в этой республике, зависит очень многое. Иными словами, эта задача может стать весьма серьезной проверкой для российско-китайского стратегического партнерства.

В этом контексте следует учитывать, что Казахстан для Китая является ключевым государством в среднеазиатском регионе. Именно здесь начинаются "Новый Шелковый путь" и "Экономический пояс Шелкового пути" — китайские проекты, ставящие целью создание гигантских транзитных коридоров. Вдоль них будут создаваться интегрированные обширные промышленные и логистические зоны — базы для китайской экономической экспансии в Евразии с востока на запад.

Казахстан — первая такая база, формирующаяся в непосредственной близости от границ КНР. Сюда китайцы планируют переносить свои предприятия: до конца 2016 года должна начаться реализация шесть таких проектов на сумму четыре миллиарда долларов. Всего же соответствующая программа предусматривает реализацию 51 проекта по передислокации китайских производств в Казахстан.

Не меньшее значение для Китая имеет и тот факт, что Казахстан граничит с одним из наиболее проблемных регионов КНР — Синьцзян-Уйгурским автономным районом (СУАР), коренное население которого — уйгуры — является родственным казахам тюркским народом, исповедующим ислам.

Оба эти фактора — экономический и географический — не могут не требовать от Пекина крайне пристального внимания к происходящему в Казахстане. И рано или поздно в случае нарастания нестабильности они потребуют от КНР более активных действий.

До настоящего момента китайцы подчеркнуто отказываются даже от намеков на какое-либо вмешательство в ситуацию в Средней Азии вообще и в Казахстане в частности.

Как заявляет, например, посол КНР в Астане, Китай не намерен создавать в Центральной Азии сферы влияния: "Мы не претендуем на влияние в этом регионе. Мы не преследуем корыстных целей. Все сотрудничество будет базироваться на взаимовыгодной основе, на основе сохранения интересов этих стран. Мы будем проводить мирную политику в отношении этого региона".

Любопытно, что никаких официальных комментариев по поводу ситуации в Казахстане после террористических атак в Актобе и Алма-Ате со стороны Китая не последовало. Однако если тенденция на дестабилизацию Казахстана будет продолжаться — а к этому, к сожалению, существуют и внутренние, и внешние предпосылки (взять хотя бы стремление запрещенной в России организации ИГ распространить свои действия на Среднюю Азию, а также близость Афганистана), — Пекину придется действовать иначе.

В принципе, уже сейчас есть некоторые основания полагать, что КНР располагает действенными рычагами влияния в Казахстане. Например, премьер-министр Карим Масимов, по мнению наблюдателей, вполне может иметь особо тесные отношения с Китаем. Ведь он учился там, и многие в Казахстане связывают его имя с успешным продвижением китайских интересов в стране.

Если это так, и Масимов действительно пользуется доверием китайцев, то нельзя исключать и возможности, что именно он может рассматриваться как фигура, способная обеспечить преемственность власти, поскольку Масимов является многолетним соавтором и проводником курса Назарбаева. При этом, насколько можно судить, кандидатура Масимова может устроить и Россию.

Таким образом, теоретически можно полагать, что КНР и РФ имеют некую общую платформу, на основании которой они могли бы работать над проблемой обеспечения "переходного периода" в Казахстане. В конце концов, именно для этого — гарантирования стабильности — и была в свое время создана "Шанхайская пятерка", ставшая затем Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС). Видимо, приходит время этой организации сдавать экзамен на зрелость и эффективность.