Востоковед о ситуации в Китае: кого и зачем кормит Пекин

Какие регионы Пекин полностью дотирует? Есть ли борьба кланов в руководстве Китайской народной республики? Какова роль военных и комсомольцев в политике КНР? Об этом, а также о предстоящем XIX съезде КПК и о корейской ядерной программе в прямом эфире видеостудии Pravda.Ru рассказал руководитель Школы востоковедения НИУ ВШЭ, профессор Алексей Маслов.

Связи с Россией

— О чем договорились Владимир Путин и Си Цзиньпин на встрече во время саммита БРИКС в Гоа?

— Ничего нового не было, но это в данном случае как раз хорошо, потому что мы подтвердили несколько очень важных договоренностей. Впервые за несколько месяцев мы вернулись к газовому проекту. Он возобновлен, подтверждено, что он существует: 38 миллиардов кубометров газа мы будем поставлять в Китай.

Для нас это очень важный момент, потому что одно время заговорили, в том числе некоторые китайские СМИ, что этот проект не очень нужен Китаю, что не нужно покупать так много газа у России, привязываться к России, потому что есть другие поставщики, например, Туркмения, Узбекистан. Но у нас настолько все плотно завязано с политикой, что речь идет не только об экономике.

Второе — опять обсудили расширение китайского участия в "Ямал-СПГ". Это, на мой взгляд, очень удачный проект, там есть реальные инвестиции, он реально работает. Еще говорили про АЭС — Россия в этом направлении тоже успешно вкладывает в Китай. К сожалению, настолько крупных проектов больше нет. Хотя мы выдвинули 56 проектов для Китая и подписали по ним соглашения по линии Минэкономразвития. Пока многие из них в зачаточном состоянии, но то, что хотя бы крупные подтверждены, — уже хорошо.

Интересы в Сирии

— Там повестка дня была в основном политическая. Прежде всего, стороны обменялись мнениями по ситуации в Сирии. Означает ли это, что мы все-таки сближаем позиции, китайцы более активно идут в сирийскую, украинскую проблематику?

— Надо четко понимать, что у Китая есть абсолютно своя повестка дня, которая никак не затрагивает нынешнюю сирийскую ситуацию. Китай наблюдает, Китай обеспокоен, Китай выражает озабоченность, но история у Китая другая, другая логика.

Еще в декабре 2015-го — январе 2016-го года поползли слухи, что Китай едва ли не будет участвовать в военной операции, потом все они сошли на нет. Ведь Китай действует всегда очень просто. Как только будет закончена военная фаза операции, Китай готов прийти и инвестировать в Сирию, в гуманитарную помощь, чтобы занять очень важный экономический плацдарм. Ведь Китай очень много потерял в Сирии, поскольку еще до начала всех этих историй очень активно сотрудничал, вложил в Сирию большие деньги. Поэтому теперь основная задача Китая — вернуться туда. За счет Ближнего Востока Китай должен решать свои внутренние проблемы, которые чрезвычайно остро стоят сейчас.

Китайцы уже неоднократно намекали, что за всеми синьцзянскими делами, за Исламским движением Восточного Туркестана (так именует себя китайское подобие "Аль-Каиды"), стоят американцы. Безусловно, сегодня Китай страшно опасается, что запрещенная в России организация ИГИЛ, будет действовать на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района.

Синьцзян сейчас буквально залит деньгами КНР. Он является первым по дотационности регионом Китая. Всего в Китае 33 провинции, из них 10 дотационных на сто процентво. Второй такой регион — Тибет. Третий — Внутренняя Монголия, но там экономика все-таки имеет тенденцию к росту. Там есть редкоземельные металлы, отличное мясное производство, производство шкур и мехов. Синьцзян, к сожалению, просто привык к деньгам, и оказалось, вторая часть населения Синьцзяна маргинализирована деньгами, не хочет работать. Хотя уйгуры — не бездельники, а очень работящие ребята в целом.

— Там ведь проходил Великий шелковый путь.

— Да, они его обслуживали. Более того, уйгуры еще в Китае XV века считались хитрыми торговцами. К сожалению, образовалась часть людей, которая маргинализирована, очень плохо образована и заражена идеями независимости.

Борьба кланов

— Военное руководство имеет серьезный вес в Китае? Они оказывают влияние на политику?

— Военные не играют серьезной роли в китайской политике, они скорее инструмент, а не ледокол, который разрубает.

— А почему тогда такой шум вокруг Ли Юаня?

— А потому что идет борьба за власть. Было несколько групп, которые формально не столько угрожали власти, хотели перехватить власть, сколько могли дестабилизировать китайскую власть. Это группа состояла, прежде всего, из сотрудников госбезопасности. В течение 2014-15 годов она была полностью, просто под корень, уничтожена, с выходом на Постоянный комитет Политбюро — высший ареопаг китайской власти, и Си Цзиньпин полностью захватил власть.

Военные раньше играли очень большую роль в Китае, начиная с времен Мао Цзэдуна. Тогда было по сути слияние военной и гражданской элиты. Сейчас такого нет, хотя армия — очень богатая организация в Китае. В армии давно была коррупция. Мелкие дела начали возбуждаться с 2013 года, с момента прихода Си Цзиньпина. Был нанесен удар по службе тыла, которая самая дорогая и есть. Теперь Китайская армия полностью подчиняется властям и отнесется ко всему ровно так же, как отнесется руководство КНР.

Все руководство армии — это партийные чиновники, центральная комиссия по проверке партийной дисциплины имеет право проверять и армию. А она проверяет очень просто. Это, по сути дела, внесудебные допросы. Иногда людей изымают из обращения на 3-4 дня, очень жестко с ними работают. Я не говорю, что их там избивают, но очень жесткая форма допроса. Если оказывается, что это наветы, человека освобождают, и он в течение нескольких месяцев психологически приходит в себя.

В Китае есть система сдержек и противовесов. Управление идет по двум линиям — партийной и государственной, между собой они как-то соприкасаются и сопротивляются друг другу.

Си Цзиньпин делает очень правильные вещи. Сейчас для прорыва, для выведения Китая из пике нужна максимальная концентрация власти. По-другому Китай не умеет и не может работать. Си Цзиньпин может поднять вопрос об избрании на третий срок. В Китае тоже — два срока формально. Со времен Дэн Сяопина все китайские лидеры сидели два срока по пять лет.

— Там были серые кардиналы и патриархи, а потом пришел Си Цзиньпин и всех уничтожил.

— Абсолютно правильно. Где прошлый лидер Китая, кто о нем слышал? Он пропал вообще. Человек 10 лет управлял страной, а теперь его как будто и не было.

— И его окружение стало жертвой борьбы с коррупцией.

— Оно стало жертвой борьбы, а самого его не видно вообще, он просто исчез. Си Цзиньпин сразу же устранил оппозицию. Потом начал устранять региональные кланы, которые в течение последнего десятилетия до 2013 года за счет спокойного популистского метода управления расцвели. Но они утратили импульс, драйв к развитию страны, с ними прорыв не сделаешь. Началось падение КНР, запоздала трансформация экономики. Поэтому сейчас надо срочно наверстывать.

Съезд: кто кого съест?

— Премьер-министр Ли Кэцян — жертва или проводник новой экономической политики?

— Я думаю, что в Китае четко все разделились на два клана, один представлен Си Цзиньпином, второй — Ли Кэцян.

— Он с комсомольцами связан?

— Да, правда.

— А вот этот знаменитый доклад, разгром, который Си Цзиньпин устроил комсомолу, сказал, что мы вам денег в сто раз меньше будем давать…

— Это — открытый плевок в сторону комсомольцев, потому что из китайского ареопага девять человек, практически все, кроме Ли Кэцяна, принадлежат к так называемой категории принцев, выходцев либо приверженцев старых партийных функционеров. Си Цзиньпин тоже принадлежит к такому политическому клану, а Ли Кэцян — жесткий экономист, вышедший из комсомола, эти люди — абсолютные рыночники.

Ли Кэцян говорит, что выход — либерализовать в Китае все, что возможно. Он пробил либерализацию рынка соли. Казалось бы, экая чепуха, а на самом деле, рынок соли в Китае — это почти 40 миллиардов долларов. Начиная с III века Китай держал монополию на рынок соли, нельзя было производить соль, даже находясь на берегу какого-нибудь соленого озера. Вы должны были получить лицензию от государства, стать частью холдинга.

И вот Ли Кэцян сказал: давайте хоть что-нибудь изменим. Но ему объясняют очень простую вещь: момент либерализации — это самый опасный момент, возможна дестабилизации страны, потому что крупные предприятия переходят в частные руки и банкротятся. В стране будет недовольство. Люди будут выходить на улицы.

Уже сегодня даже по официальным данным в Китае ежегодно — 200-300 тысяч мелких выступлений. Есть такое предположение, что комсомольцы пытаются дестабилизировать Китай, показать, что единственный способ решить китайские проблемы и сделать Китай крупным игроком в мире — это переход на капиталистическую модель развития. Надо сохранять, по их мнению, координацию только в самых высоких областях китайской промышленности.

— Ли Кэцян переживет XIX съезд?

— Думаю, что нет.

— А комсомольцы в целом?

— Видимо, тоже нет. Формально, конечно, останутся, но такого влияния, какое было, что они даже претендовали на власть в 2012 году, уже не будет.

— Как Китай относится к северо-корейской ядерной проблеме? Кто-то из китайского руководства поддерживает Пхеньян?

— Никто не поддерживает. Китай в течение последних 10 лет говорил: ребята, Северная Корея у нас под контролем. Да, это сложнопредсказуемое государство, но у нас есть рычаги, как с ними работать. У нас есть каналы связи и специально обученные люди, которые могут влиять на релаксацию этой ситуации.

Но испытания последних двух-трех лет показали, что Китай не управляет КНДР. Китай потерял лицо, потому что обещал разруливать проблему, а оказалось, что в этом плане Северная Корея абсолютно никем не управляема. Кстати, одним из первых в бытность Ким Чен Ына арестовали и казнили именно того генерала, который отвечал за связь с КНР. Китайцы очень жестко отвечают на это дело. Они, например, в газетах именуют Ким Чен Ына "этот молодой лидер", не называя его по имени, что унизительно в восточной тематике.

Но для Китая Северная Корея очень важна, в том числе, как будущий рынок. Китай для себя построил, как я понимаю, ситуацию очень просто: КНДР постепенно переходит на китайский образец экономики. Не выпуская из рук бразды правления экономикой, осуществляют частичную либерализацию. Она на самом деле идет в Северной Корее, но это другой вопрос.

И Китай сразу забрасывает на этот рынок свои товары, а получает дешевую рабочую северо-корейскую силу. Но оказалось, что ситуация так не складывается. Китай же очень долго отодвигал другие страны от взаимодействия с Северной Кореей, говорил: мы все сделаем, а сейчас Китай возвращается на уровень коммюнике. Проблема в том, что это общая проблема, а не только китайская.