Людмила Айвар: Жертве насилия в семье прокурор не поможет

"Важно, чтобы жертва семейного насилия понимала, что она может обратиться — ее защитят. Важно, чтобы насильник понимал, что жертва может обратиться и, его накажут. И важно, чтобы была культура семейного общения", — считает доктор юридических наук, член-корреспондент РАЕН, почетный адвокат России Людмила Айвар. Об этом она рассказала в прямом эфире "Правды.Ру" в проекте "Точка зрения".

Фото:  

— У нас в России ежегодно 14 тысяч женщин погибают от семейного насилия. Это — официальные данные, мы не берем здесь латентную преступность, когда женщины не обращаются в правоохранительные органы из-за причинения вреда здоровью средней тяжести, легких телесных повреждений, побоев, оскорблений и так далее. По данным опросов, в каждой четвертой семье происходит семейное насилие. Я думаю, что цифры даже несколько преуменьшены, потому что хотя бы однажды в каждой второй семье происходит такая ситуация. И не только в отношении женщин. Страдают дети, страдают старики-родители от семейного насилия, от побоев, от неправильного к ним отношения. Но, надо сказать, что большинство ситуаций, связанных с семейным насилием не переходит ни в уголовные, ни в административные дела, в связи с примирением сторон.

— Такой вопрос, касающийся домашнего насилия в России. Вот смотрите, ситуация: ребенок обращается в социальные службы для того, чтобы ему помогли избежать семейного насилия, социальные службы у нас почему-то ведут себя в этой ситуации очень странно. Они узнают адрес ребенка, передают данные в опеку или в полицию. Проблема опять возвращается в семью. Ничего хорошего из этого не получается, ребенок не может найти защиты.

— Я в курсе этой проблемы. Думаю, что эта ситуация должна решаться комплексно. Должны работать медицинские органы, психологи, должны работать правоохранительные органы, судебные органы. Должна работать власть местная, федеральная, должны быть приняты законы на федеральном уровне. Вот с моей точки зрения, давно пора принять закон, который лежит под сукном уже порядка десятка лет. Закон о семейном насилии. Мы там принимаем кучу законов — о защите прав верующих, о защите прав неверующих, о защите тех, о защите этих. А это — очень важный вопрос, вопрос нашей национальной безопасности, в том числе. Ведь, из поколения в поколение, если в чьей-то семье принято, что папа бьет маму, то следующее поколение будет аналогично себя вести. Это никогда не прекратится. Это будет нормой поведения.

— А как реагируют правоохранительные органы на такие случаи?

Правоохранительные органы говорят, как правило: вот убьет или искалечит — тогда обращайтесь, тогда будет материал для возбуждения уголовного дела, а сейчас что? Сейчас мы не можем возбудить уголовное дело, потому что побои, домашнее насилие — это дела частного обвинения. У нас получается интересная юридическая статистика: чтобы возбудить такое уголовное дело, жертва должна написать заявление о возбуждении уголовного дела в отношении семейного насилия. Она должна подать на него в суд. Суд, если она соблюла все формальности, чтобы соблюсти все формальности, нужно быть юристом, принимает это заявление. Если она не соблюла все формальности, он не принимает. Если заявление принято, тогда возбуждено уголовное дело. Жертве не положен бесплатный адвокат — раз. Жертве не положена бесплатная психологическая помощь — два. Жертва должна сама отстаивать свои интересы в суде.

Ей не положен даже прокурор, который будет представлять ее интересы и так далее, и так далее. Закончится судебное заседание, и она придет домой, и этот муж, или брат, или папа, вернется в эту же квартиру, закроется дверь, и что будет дальше? А дальше он ей скажет, или ребенку, или старику, что если т ы еще раз такое сделаешь, я тебя просто-напросто убью. И мне ничего за это не будет, потому что мне и сейчас ничего за это не будет. Наказание? Нет наказаний! Нет превентивных мер. Проблема в том, что у нас подход к данной проблеме перекладывается на плечи жертвы. А когда жертва становится инвалидом или просто перестает существовать на этой прекрасной Земле, вот тогда правоохранительные органы реагируют и говорят, да-да-да, мы знали о том, что эта семья — там были действительно такие ситуации.

— А как подобные проблемы решаются в других странах. Пусть статистика у всех разная, но насилие в семье — это не только наша отечественная проблема?

— Возьмем США. Есть некоторые штаты, в которых действует закон: если соседи, имеют сведения о том, что в этой семье происходит семейное насилие, они обязаны — не имеют право, могут — не могут — не рассматривается, они обязаны обратиться в полицию и сообщить о фактах семейного насилия в конкретной семье. Шум. Крики, драки, плач детей и прочее. Полиция приедет и, будет разбираться. Полиция выселит этого мужчину или женщину. И запретит приходить в эту квартиру, оказывать моральное и психическое давление на эту семью, и его или ее проблема — куда пойти, где жить. Вот так вот решается вопрос в тех цивилизованных государствах, где государству дороги жизни матерей, детей, их судьбы и так далее.

— Нужен ли какой-то отдельный орган, который будет заниматься исключительно этими проблемами, и как он должен работать, по-вашему?

— Конечно, нужен такой орган, и раньше он у нас работал при Государственной думе — была комиссия, был комитет и в каждом субъекте Федерации были свои отделы, куда человек мог прийти, обратиться, и ему помогали на государственном уровне, помогали защититься от семейного насилия, потому что, это государственная проблема. Почему это все переложили на плечи таких служб? Потому что, как правило, не веря в работу правоохранительных органов и в действенность наказания, жертва отказывается от своих заявлений, и дела эти приходится прекращать, даже если они были возбуждены ранее.

— Получается, что безнаказанность провоцирует рецидивы.

— Такого рода дела не должны прекращаться за примирением сторон. Все равно должны наступать какие-то последствия. Эти последствия должны быть необязательно в том, что арестовали, посадили, там, взыскали, расстреляли и так далее. Это могут быть какие-то незначительные упредительные меры наказания. Это могут быть какие-то клиники, где оказывают психологическую помощь не только пострадавшей стороне, но и стороне, которая применяет это семейное насилие. И, конечно, тут нужно учитывать еще тот фактор, что многие женщины при наличии какого-то сурового наказания или закона могут воспользоваться этим положением для того, чтобы освободить жилплощадь от давно уже нелюбимого мужчины. То есть уголовное наказание может использоваться с разными целями.

— А часто женщины используют существующий закон в корыстных целях?

— Конечно, может быть и обратная сторона. Но статистика сейчас у нас говорит о том, что все-таки семейное насилие в основном применяется мужчиной в отношении женщины, в отношении детей, в отношении стариков. Я вообще думаю, что должен быть специальный закон о семейном насилии, где бы были прописаны все вот эти действия, которые должны применяться в отношении лица, совершившего правонарушение, в отношении жертвы. Не надо ничего менять — достаточно ввести одну норму в уголовный кодекс, ввести ее одной статьей — это наказание за причинение физического, психического, морального вреда именно в семье, именно близкими родственникам, именно в семейных правоотношениях.

— У нас несколько лет назад гремела такая формулировка, которая многих пугала — ювенальная юстиция. По большому счету так ничего и не произошло. В Европе ювенальная юстиция страшный сон многих родителей. Там действительно детей отбирают. У нас такого нет. И часто возникает ситуация, когда ребенка необходимо изъять из семьи, но никаких правовых норм для этого в законе не предусмотрено. Что с этим делать?

— На самом деле, правовые нормы предусмотрены, и у нас семейный кодекс четко регламентирует в ряде случаев. Некоторые случаи не предусмотрены. Ювенальная юстиция — это не такой страшный черт, которого надо бояться, это на самом деле самостоятельная область права, где рассматриваются дела с участием несовершеннолетних детей. Это и уголовно наказуемые деяния, это и гражданско-правовые отношения, это и семейные отношения. И я давно уже говорю о том, что у нас суды должны иметь специализацию. Это должны быть административные суды, хозяйственные, ювенальные суды, общеуголовные суды и так далее. Потому что должны быть специалисты, должен быть судебно-правовой орган, который бы рассматривал отдельную категорию дел в отношении детей. Тогда бы был персонифицированный подход, тогда бы были специалисты-психологи, специалисты, которые работают в органах опеки и попечительства, чтобы они выполняли не формальную функцию, что они есть, и кто больше им нравится, в пользу того они и дают заключение — в пользу папы или в пользу мамы.

— А это ведь дает возможность манипулировать?

— Конечно! Такие органы должны работать в интересах детей, и ювенальная юстиция тоже должна работать в интересах детей. Я просто немного расширю нашу тему, и про ювенальную юстицию хочу следующее сказать: Все-таки ювенальная юстиция должна брать на себя реабилитацию детей, в том числе и после семейного насилия, в том числе и после преступлений, связанных с педофилией. В том числе, после каких-то сексуальных преступлений, в том числе после освобождения детей, которые попали в несовершеннолетнем возрасте в места лишения свободы. Они выходят из этих трудных жизненных ситуаций и, у них нет никакой помощи. Ребенок вынужден сам выходить из трудных жизненных ситуаций.

— А как у нас в обществе относятся к домашнему насилию?

-Поговорка из древности, все ее сейчас повторяют, "бьет, значит любит". Как-то вот раньше не было такого массового привлечения внимания, и сейчас не было бы такого привлечения внимания к этой теме, если бы публично звезды не выступали с рассказами о семейных дрязгах. Если бы не звезда, там, какая-нибудь американская, с синяком пришла на телевидение и сказала, а меня любовник или мой муж меня избивает. Если бы это была не Уитни Хьюстон, которая писала заявление в отношении своего бойфренда, внимание и не было бы привлечено. Создаются какие-то организации по защите прав женщин, создаются какие-то приюты, создаются какие-то общества социальной поддержки и прочая, и прочая. Все они финансируются либо из собственного кармана, либо какие-то гранты, пожертвования и прочее. Вот государство за этим не следит. И в данной ситуации, конечно, в советские времена была немножко другая ситуация. Тогда был культ семьи. Вспомните, развестись — это была целая проблема. Чтобы пойти в суд…

Я еще молоденькой девочкой работала в суде, и когда приходили к нам разводиться, мы применяли все методы, для того, чтобы восстановить семью… И если функционер еще какой-нибудь там структуры, которая у нас была единственная на тот период времени, подавал на развод, его могли исключить из партии, лишить должности, если он совершал какой-то нелицеприятный поступок в плане нравственности и прочего. Немножко была другая ситуация, но я вам хочу сказать, что исторически, процент семейного насилия — он всегда где-то ровный и одинаковый, что во времена предыдущей власти, что во времена первобытнообщинного строя. Тут другое непонятно.

— Что вы имеете ввиду?

— Непонятно то, почему взрослые, крепкие, сильные мужчины самодостаточные, которые позиционируют себя мужественными, приходят домой и позволяют себе семейное насилие. Есть еще одна версия, почему закон о семейном насилии так до сих пор и не принимается. Потому что основное голосующее большинство в Государственной думе — это мужчины, которым абсолютно невыгоден этот закон. Если он повысит голос на свою жену или, не дай Бог, поднимет руку, то его привлекут к ответственности. А если его привлекут к ответственности, он может лишиться всех своих статусов.

— А кому еще может быть невыгодным принятие такого закона?

— Например, приходит жертва в полицейский участок с заявлением. Дежурный Иван Иванович Иванов, вот он встает на сторону такого же мужчины, как и он. Это первое. Второе — прими он заявление — по этому заявлению нужно проводить соответствующую проверку. Это — дополнительная работа правоохранительным органам. Если действительно тяжкие телесные повреждения — жертва попадает в больницу, возбуждается уголовное дело, проводится расследование, это дело нужно передать в суд, а они потом примирятся. Тоже, в общем, нет никакого адекватного результата.

— А что может убедить в такой ситуации жертву идти и добиваться своего права на защиту?

— Важно, чтобы жертва понимала, что она может обратиться — ее защитят, важно, чтобы насильник понимал, что жертва может обратиться и, его накажут, и важно, чтобы была культура семейного общения. Вот, мне кажется, три составляющих, которые могли бы поправить немножко нашу ситуацию, и с демографией — в том числе.