Как жили белоэмигранты за рубежом

Как сложилась жизнь белых офицеров, вынужденных с семьями покинуть послереволюционную Россию? В чем была трагедия русской эмиграции и, в особенности, их детей, поверивших в Россию советскую? Об этом главный редактор Pravda.Ru Инна Новикова беседовала с потомком белоэмигрантов, выпускником Дипломатической академии Франции Александром Артамоновым.

Фото: Кадр из фильма Человек с другой стороны

— Александр, вы потомок белоэмигрантов, которые уехали из советской России, будучи несогласными, и оказались в итоге во Франции. Расскажите о своей семье.

— Родственники со стороны мамы - действительно, Пойнтеры-Милославские, которые относились к русскому дворянству. Частично их происхождение английское. Пойнтеры приехали из района Уэльса в южной части Великобритании лет за сорок-пятьдесят до революции и служили России в двух поколениях.

Если говорить о судьбе моей семьи, она влилась в ряды очень многих и многих дворян, прошедших Первую мировую войну и потом относившихся к харбинской эмиграции. Тогда 500 тысяч человек были эвакуированы или эмигрировали через Харбин. Многие белые офицеры уезжали со своими семьями.

Моей семье повезло, и они оказались в эмиграции через Харбин, на территории США, это тихоокеанский Феникс, а потом вернулись частично в Великобританию, частично во Францию, где и поселились. Годы были тяжелые, голодные, все испытывали не только тяготы жизни, но и сложности, связанные с восстановлением сознания.

— Если в революцию большинство приняли сторону белого движения, то когда началась Вторая мировая война, насколько я знаю, часть была против Гитлера, например, Деникин, но были люди, которые говорили, что сначала мы разберемся с большевиками, а потом уже будем разбираться с Гитлером. Почему было такое отношение?

— Можно попытаться разобраться в том, каким образом люди пришли к 1938 году, к моменту, когда готовился захват Судет, когда Гитлер уже вплотную подошел к власти.

Представьте себе, что люди в 1917-1920 году с оружием в руках воевали против большевиков, и тот призывник, который имел возможность пройти Первую мировую и гражданку лет в 22-23, к 1938 году достиг всего-навсего лет сорока. Это были тяжелые 20 лет. Но дворяне той эпохи были приучены и к физическому труду, и к тому, чтобы его не бояться. Это абсолютнейшая норма, она шла с очень древних времен. Не только вся семья Николая II абсолютно не стеснялась работы в госпиталях, я беру женскую часть семьи, дочерей, у меня прабабушка была хирургической медсестрой, участвовала в тяжелых операциях. То есть, в принципе, они несли абсолютно все тяготы военной жизни. И мужчины тоже не стеснялись физического труда. И я скажу, что это было международно.

Поэтому люди, оказавшиеся в эмиграции, были подготовлены к тому, что придется трудиться руками, и воспринимали это не просто как служение. Они считали, что несут всю полноту ответственности за то, что случилось с Родиной, ибо они были мужчинами, они были под присягой, и они держали оружие в руках, и они не смогли уберечь Отчизну. Воспринималось это только так. Мало было людей, которые смогли иметь более отстраненный подход.

Есть еще очень важный момент — французы вовсе не чувствовали себя обязанными русским. Это удивительно, потому что в Первую мировую войну Париж едва не пал под напором немецких войск, и остановил это продвижение немцев к Парижу натиск русского оружия в Восточной Пруссии. Под руководством двух генералов удалось продвинуться вглубь Восточной Пруссии, оттянуть, как пластырь, немцев от Парижа, и случилось что-то, что французы изучают в школьных учебника, как "чудо на Марне". Это, с точки зрения французских историков, такое чудесное событие, когда немцы шли, шли, шли, дошли до Марны на севере Парижа, и вдруг неожиданно французам удалось остановить напор германского оружия. Официально говорится, что французы мобилизовали всех, включая таксистов, и таксисты дружно погрузили добровольцев-парижан в городской таксопарк и отправились в район Марны, влились в регулярную армию, немцы их увидели, испугались и убежали. Это так и называется — "чудо таксистов".

На самом деле, маршал Франции, тогда Жоффр, отбивал телеграммы Николаю II, главнокомандующему, требуя, настаивая на срочном вводе русской армии в бой. Фактически ввод в бой нашего корпуса, который стоял на границах с Германией, означал, что корпус потеряет связь с базой, уйдет в отрыв, будет взят в котел и погибнет. Тем не менее, Николай II, отлично отдавая себе отчет в том, что может произойти и что, собственно, произошло, отдал приказ во имя спасения Парижа двинуться вперед этому экспедиционному корпусу, который вклинился в Восточную Пруссию и спас Париж.

Жоффр после этого писал: "Никогда Франция об этом не забудет". Франция об этом забыла в 1920 году. И когда Белая армия потерпела поражение, она ожидала, что французы помогут ее возродить, дадут базу, предоставят возможности, помогут в борьбе против большевиков и примут семьи, примут детей. Оказалось все совсем не так.

И когда части Белой гвардии были эвакуированы в Турцию, в район Стамбула, французы заявили, что они готовы платить содержание русской армии только где-то две-три недели и то - в обмен на продовольствие. Там были тысячи пудов зерна, которые привезла русская армия с собой для своего пропитания, десятки тысяч патронов, много орудий, два парохода, десятки тон угля и т.д. Конечно же, это вызвало глубочайшее потрясение у белых офицеров.

— Это какой год?

— Это 1921 год. Французы предложили русским путь только в таксисты, на алмазные копи в Родезию, это район ЮАР, или в иностранный легион. Получается, что русские эмигранты оказались брошенными. Даже статус нансеновских эмигрантов, прикрытых каким-то статусом Лиги Наций, они получили не сразу.

Тем не менее, эти люди нашли в себе силы создать Русский союз вооруженных сил (РОВС). И эта организация была не единственной, было очень много других организаций.

— Еще был Русский охранный корпус в Югославии.

— Он был в Югославии, абсолютно верно. Дело в том, что югославы приняли после галлиполийского стояния в Турции ту часть русской Белой армии, которая разочаровалась в союзниках.

После того, как очень долго списывались с различными правительствами, больше всего удалось русским быть размещенными в Болгарии и на территории Югославии. И, собственно, славяне обеспечили тот странный феномен, что никогда Гитлер до конца Югославию не сумел захватить.

— Многие ли сумели эмигрировать вместе с семьей?

— Полностью сумели вывезти свои семьи казаки. Они в значительной части оказались в Югославии. К сожалению, они попали на сторону Гитлера, что для них было естественно, так как Гитлер с самого начала, через своих идеологов, Карла Хаусхофера, Рудольфа Гессе, повел очень умную политику отделения казаков от основной массы русских. Фактически все казачьи союзы, в особенности тот, который имел место в Югославии, поддерживали идею, что коль скоро не удалось сохранить единую неделимую, то надо отделить казаков, превратить их в Казакию и жить отдельно. И считалось, что Гитлер — это неким образом их сторонник и освободитель.

Я могу сказать, что хватает фактов, которые красочно иллюстрируют факт массового предательства, или заблуждения Белой эмиграции в плане Гитлера. Если на момент начала эмиграции, то есть в 1921 году, численность русской армии, уехавшей или мигрирующей, эвакуирующейся через Галлиполи, составляла около ста тысяч человек, то на момент кристаллизации структуры РОВС, то есть создания уже более-менее твердых подразделений, которые тренировались, поддерживали себя в форме, постоянно работали с оружием, их было около 30 тысяч человек. Но это была обстрелянная сильная армия, и Гитлер считал, что они послужат костяком, вокруг которого он сумеет нарастить то, что потом реально состоялось и было названо РОА — Русская освободительная армия. И тут, я бы сказал, план удался.

— Вообще, главная жертва любой войны — это правда. Что тогда писали за границей о советской России? Была же индустриализация, восстановление разрушенного военного хозяйства, был план ГОЭЛРО, коллективизация, пятилетки. Что думали и что знали об этом белоэмигранты?

— Белоэмигранты, по большей своей части, были настроены негативно к тому, происходило на Родине, в отличие от своих детей. Это большая трагедия. Представьте, что у вас за плечами две войны, что было тогда абсолютно нормально, вы убивали многих, прошли фронт и потеряли Родину, живете на мизерное пособие, работаете таксистом или на заводах "Рено", и вы ждете так называемой "весны".

Был тогда принят термин "весенний поход", то есть то событие, которое объединит всю эмиграцию, которая радостно устремится на просторы своей Родины, а там ее встретят с распростертыми объятиями. Естественно, любая победа большевиков воспринимались всегда отрицательно.

Никто из эмигрантов ни принять, ни объективно оценить, что творилось, не мог. Да и что было объективно оценивать, когда начались лагеря, чистки, лагеря смерти, те же самые Соловки, баржи, которые топили с белыми офицерами в районе Белого моря?

А с детьми мигрантов произошла трагедия, потому что они восприняли советскую Россию уже без черных очков старшего поколения. Во-первых, потому, что их молодость пришлась на предвоенные-военные годы, все были людьми высокообразованными, потому что русская эмиграция, как правило, - это офицеры, а офицеры имели хорошее образование. И, естественно, они смогли сохранить русский язык в семьях.

Но, помимо двуязычия, культивировался русский подход. При этом подходе очень сложно слиться с местным населением. Это стало родовыми чертами детей русской эмиграции: романтизированное отношение к Родине, любовь к родному языку, на котором говорили дома, Православие. И эти молодые люди, ознакомившись с "Майн Кампф", поняли, что в отличие от старших они никогда не сумеют влиться в ряды фашистских захватчиков. Так вот, дети эмиграции составили костяк французского сопротивления. Эти дети хотели по-своему защищать советскую Россию.

Но случился очень любопытный феномен, который сыграл злую шутку с этими несчастными детьми. НКВД-шники после войны чувствовали себя во Франции, как дома. Дело в том, что американцы после войны настаивали на том факте, что французы воевали на стороне Гитлера. И, в итоге, Франция была сохранена в качестве страны и не разделена на оккупационную зону по настоянию советской стороны. Таким образом, Сталин обрел некие права проводить чистку на территории Франции.

Недалеко от Парижа действовал концентрационный лагерь "Борегар", и в этом лагере сидели потомки белоэмигрантов и сами белоэмигранты, в ту пору крепкие мужчины лет пятидесяти. НКВД-шники совершенно спокойно их отлавливали, а французская полиция помогала или не возражала. Грузились пароходы, которые уходили из Марселя обратно в Одессу, и дальше эти люди получали, как правило, 25 лет лагерей, что, в принципе, означает замедленную смерть.

То же самое творилось тогда по всей Европе. Допустим, казаки, которые были в югославском корпусе, массово выдавалась в районе Лиенца. В Лиенце это было страшно — казаки предпочитали сами стрелять свои семьи, только чтобы они не попадали в руки советских солдат, и многие оканчивали жизнь самоубийством. В принципе, для этого основания были — казаки воевали на стороне гитлеровцев.

Только одна маленькая страна, Люксембург, не стала выдавать НКВД-шникам своих русских. Исторический факт: жители страны вскладчину купили билеты всему контингенту русских белоэмигрантов, который оказался на территории Люксембурга. Им предварительно было сказано: "Мы не в состоянии вас защитить, мы очень маленькая страна, но мы можем вам купить билеты, и отправить вас в Латинскую Америку, и выделить какую-то часть денег". Они уехали в Аргентину, и до сегодняшнего дня жители Аргентины русского происхождения помнят и благодарны жителям Люксембурга.

Возвращаясь к детям эмигрантов, многие еще купились на советскую пропаганду и стали добровольными репатриантами, они уезжали строить светлое будущее в советскую Россию и, естественно, получали статус неблагонадежных. Как правило, сидели, многие выходили, но это были уже люди со сломанными судьбами. Многие из них вернулись во Францию уже глубокими стариками. Некоторых из них даже Франция помнит.

— Вы сказали такую фразу, что в основном для всех белоэмигрантов и их потомков информация о России до 1991 года была негативная, а потом ситуация изменилась. А сейчас, выходит, пришло время возвращения эмигрантов?

— На самом деле, движение наметилось гораздо раньше, с 80-х годов. И потом, что греха таить, исчезновение Советского Союза воспринималось как абсолютное фиаско и гибель коммунизма. Соответственно, чего бояться, если зверь издох? То есть коммунизма больше нет, бояться нечего.

Боялись большей частью только мафии, разгула беззакония на территории России — всего того, что сопутствовало 90-м. Но для внуков, для правнуков белоэмигрантов Россия, отказавшаяся от коммунизма, не представляла никакой опасности. Им, скорее, было очень интересно перейти с лирической ноты на деловую, коммерческую. То есть открываются перспективы, Россия нуждается в специалистах, и есть возможность поехать, заработать, узнать.

В Европе давным-давно уже безработица, и достаточно тяжело продвинуться по карьерной лестнице, а здесь та самая сказочная страна, о которой бабушка с дедушкой, прадедушка рассказывали, у меня есть язык, у меня есть дипломы, я могу быть востребован. И потом - это большое приключение.

Интервью к публикации подготовила Мария Сныткова

Беседовала