Светлана Савицкая: Полет на Марс может стать прорывным проектом России

Специально ко Дню космонавтики главный редактор Pravda.Ru Инна Новикова побеседовала с летчиком-космонавтом, дважды Героем Советского Союза Светланой Савицкой и писателем, журналистом Владимиром Губаревым. Главные темы интервью — полет Юрия Гагарина в космос, история советской и российской космонавтики, а также новые отечественные космические разработки.

Первый полет в космос

— Год у нас будет юбилейным — исполняется 55 лет с первого полета человека в космос. Мне доводилось слышать, что для многих День космонавтики в чем-то сродни Дню Победы. Подробное утверждение имеет право на существование?

В.Г.: - Так оно и есть. Я в то время работал в "Комсомолке" и уже 11 апреля 1961 года знал, что завтра полетят в космос: или Юрий Гагарин, или Герман Титов.

У нас наготове были две "бригады": Ярослав Голованов и Илья Гричер сидели дома у Титовых, а Василий Песков и Павел Барашев — у Гагариных. Как только пришло сообщение, они тут же сфотографировали жену Юрия Гагарина Валю. Такова была история знаменитых песковских снимков. Легендарный ныне номер "Комсомолки" мы выпустили в 6 часов утра.

— Это правда, что в ЦК КПСС не ожидали, что полет человека в космос вызовет такое ликование и советские люди, а за ними весь мир, выйдут на улицы?

В.Г.: — Конечно, не ожидали. И когда запустили первый спутник тоже. Поначалу вообще никто не отдавал себе отчета, что мы сделали. Только на следующий день, когда мир взорвался ликованием, те, кто его сделали и запустили, осознали масштаб события.

С.С.: — А до этого у всех была только одна мысль: "Ну, сделали и сделали".

В.Г.: — Мы и первую женщину в космос запустили. Правда, Света полетела спустя целых 19 лет после Валентины Терешковой. И приложил к этому руку, между прочим, Валентин Петрович Глушко.

С.С.: — Он был убежденным сторонником того, что женщины могут летать не хуже, даже лучше мужчин. В этом он отличался от Сергея Королева. Говорят, что после полета Терешковой он якобы сказал жене, что женщинам в космосе больше делать нечего.

Когда Валентин Петрович начал добиваться нового набора женщин в отряд космонавтов, мы с ним даже не были знакомы, я пришла к нему по собственной инициативе.

Вот Гагарину, безусловно, было сложнее всех. Потому что он был первым. Никто не знал, как он перенесет полет. Тогда, конечно, говорили, что полет прошел нормально, но сейчас уже известно, что в полете не все шло гладко, техника давала сбои. Но самого страшного, к счастью, не произошло.

К примеру, поначалу были негативные моменты, связанные с переносимостью невесомости в первые сутки. Первым с этим столкнулся Герман Титов. Его огромная профессиональная заслуга в том, что он ничего не стал скрывать, подробно рассказал обо всем и, по сути, предоставил научную информацию. Человеческие качества первых космонавтов были такие, что они не закрывали дорогу другим, а наоборот, старались, чтобы их преемники шли дальше них самих.

Каждый полет открывал что-то новое, испытывалась новая техника. Другое дело, что информация эта была известна ограниченному числу лиц. Зачем было рассказывать на весь мир, в том числе нашим соперникам-американцам, какие в космосе могут быть сложности с техникой? Это были наши наработки, наш опыт, понимаете?

— Но у нас одна техника, у них другая.

С.С.: — Нет! Условия космического полета для всех одинаковы, поэтому мы и не рассказывали. Зачем выдавать информацию? Это был наш научный багаж.

Наши понимали, что поработать над системой жизнеобеспечения, решить, например, какие-то вопросы с двигателем. Шло соревнование. Оно и сейчас идет, кстати говоря, просто сейчас мы на станцию вместе летаем.

Нам наши наработки обошлись в миллиарды советских рублей, это был наш багаж. Если уж решили свои методики кому-то передавать, тем более американцам, так делать это нужно было за деньги: как жить в космосе по полгода, как себя вести, что есть, как спать, какие нагрузки допустимы — все это и многое другое, к сожалению, после развала Советского Союза им фактически досталось бесплатно! Сейчас же они все эту технику уже знают.

Станция "Скайлэб"

— Вы хотите сказать, что они всему научились у нас?

В.Г.: — Все забывают один маленький эпизод: американцы начинали летать на своей станции "Скайлэб", но быстро свернули программу.

С.С. У них две экспедиции всего было.

В.Г.: И станция сошла с орбиты. Но они об этом вспоминать не любят.

С.С. И что главное, они вообще напрочь забыли, что они там наработали.

— Как это "забыли"?

С.С.: — Создается такое впечатление, что забыли. Люди ушли, материалы исчезли, американцы занялись "Шаттлом". Все силы бросили уже на эту программу. В конце 1980-х — начале 1990-х годов они на "шаттлах" летали максимум 10-12 дней, больше челнок не позволял. Мы же на станции "Мир" летали по году, а то и полтора. Тогда в США заложили в разработку станцию под названием "Фридом".

Были выделены большие деньги, миллиарды долларов. Они понимали, что не имеют никакой информации о длительных полетах. Станцию американцы создавали, наверное, года 2-3. Но все это накрылось, как у нас говорят, медным тазом. Они не смогли создать, прежде всего, систему жизнеобеспечения.

Когда Советский Союз развалился, денег у нас на продолжение полетов не было. Американцы пришли и сказали: "Ой, а мы готовы! Мы возьмем одного-двух ваших на "Шаттле" слетать, а мы к вам на "Мире" будем летать долго…". Наши согласились, и американцы бесплатно получили все методики длительных полетов, которые стоили нам миллиарды.

Юрий Гагарин считал, что уже погиб

— Светлана Евгеньевна, вы сказали в одном из интервью, что решение затопить станцию "Мир" было ошибкой. Понятно, что это была наша гордость, но ведь ничто не вечно…

С.С.: — Станция была уникальная. У нее первичный ресурс составлял 5 лет, а она пролетала 15! Собирались и дальше поддерживать ее в рабочем режиме, это было и в программе заложено. Но с подачи американцев начались разговоры о том, что станция уже давно летает, она старая.

С инспекцией на нее полетел, по-моему, Рюмин, как представитель фирмы Королева. Полетел он туда на "шатлле", вернулся и сказал: "Станция прекрасная, может летать дальше". Тогда начали говорить: "У нас нет денег, чтобы продолжать пилотируемые полеты на станции". Тогда состав парламента был такой, что депутаты не брали "под козырек", и депутаты из разных фракций поддержали идею о необходимости поиска денег. Мы приняли бюджет, в котором заложили примерно 1,5 млрд рублей на продолжение полетов на станции "Мир".

Это было записано в бюджете, а бюджет — это закон! Начинается год, но министерство финансов не выделяет деньги ни фирме "Энергия", ни Российскому космическому агентству! Проходит месяц-два-полгода, фирма начинает брать кредиты под это дело, полагая, что раз деньги заложены в бюджет, пусть в конце года, но их отдадут! Пилотируемый полет идет, и параллельно начинается вброс уже от имени руководства агентства, что это небезопасно, станция старая…

Слово "небезопасно" в авиации космонавтике — это прямой способ закрыть то, что ты не хочешь, чтобы продолжало развиваться. И здесь было сделано то же самое. Руководство страны прислушалось к мнению представителей отрасли, вдруг изменивших свою точку зрения. А оно пошло навстречу желаниям американцев, которые не хотели, чтобы летали две станции: была станция "Мир" и уже действовала Международная станция — МКС.

Они вполне могли работать параллельно, но американцам было не нужно, чтобы у нас была самостоятельная станция на орбите: там можно было проводить эксперименты, о которых они понятия не имеют, в том числе, и военно-прикладные. На международной станции этого не сделаешь.

По их желанию руководство отрасли внушило российскому президенту и правительству, что "Мир" надо утопить, и те самые 1,5 млрд рублей, которые были заложены на продолжение пилотируемого полета, выделили на затопление станции. И станцию утопили!

В.Г.: — А я хочу вернуться к апрелю 1961 года. Тогда половина ученых была убеждена, что поднявшись над Землей, человек обязательно сойдет с ума. Я вообще считаю, что тот гагаринский полет был один из самых героических в истории космонавтики. И не только потому, что первый. Восемь минут не было разделения корабля! Юрий Гагарин считал, что уже погиб.

— Объясните, пожалуйста, о чем идет речь.

В.Г.: - Идет команда на спуск, а разделения спускаемого аппарата и приборного отсека не происходит. Гагарин, понимая в глубине души, что он погиб, спокойно наговаривает, что происходит! Посмотрите на первые снимки Юры после приземления — он очень бледный. Он вернулся с того света, он потом откровенно обо всем рассказал.

Когда корабль с не отделившимся приборным отсеком вошел в плотные слои атмосферы, ленты, соединявшие их, просто сгорели, и отсек отделился сам собой. Абсолютно героический полет!

С.С.: — Это были минуты, за которые можно было поседеть.

В.Г.: — Восемь минут! Восемь минут человек считал, что он погиб, и все равно наговаривал информацию о ходе полета…

С.С. Как настоящий испытатель техники.

В.Г.: Молодой парнишка, старший лейтенант!

— А что, в другое время нет ощущения, что это средство повышенной опасности, так скажем?

С.С.: — Почему же? Всегда есть такое ощущение. Это такая работа, это естественно. Всего не предугадаешь.

В.Г.: — Не все знают, почему Юрий Гагарин полетел именно 12 апреля 1961 года? Дело в том, что 20-го должен был лететь американец Алан Шепард. До этого в полет американцы отправили шимпанзе, он слетал и чуть не утонул. 20-го же должен был лететь Шепард — пусть всего на 15 минут, но это все равно был космический полет.

Второе и третье поколение космонавтов

— Вас ведь тоже должны были чуть позже отправить?

В.Г.: — На мой взгляд, Светлана относится ко второму поколению космонавтов…

С.С.: — Наверное, уже к третьему.

В.Г.: — Я имею в виду, не по отряду, который набирали, а по тому, как шли в космос. Вначале в космос шли, чтобы прорваться, освоить принципиально новые вещи. Николаева и Севастьянова вытаскивали на руках из аппарата после 18-суточного полета, они не могли двигаться и потом год не ходили!

С.С.: — Николаев так до конца и не оправился.

В.Г.: — Они просидели в корабле 18 суток, и когда вернулись на Землю, стало понятно, что невозможно летать, если не решить эти проблемы. Это был первый этап.

Второй этап, это когда более или менее определились с тем, что можно делать в космосе, а что нельзя. Это второе поколение космонавтов: можно летать долго, можно бороться с невесомостью, можно заниматься сваркой в открытом космосе, можно летать женщинам.

С.С.: — Я хочу сказать, что этот этап начался, когда космической программой начал руководить Валентин Петрович Глушко. Я всегда считала и считаю, что этот человек сделал и для первого полета и для космонавтики ничуть не меньше, чем Королев. На его двигателях летал Гагарин, сейчас на его двигателях летают, и американцы до сих пор их у нас покупают.

Он понимал, что увеличение длительности каждого полета — это бесценный опыт, новые научные знания. Именно при нем началась реализации программы "Энергия-Буран". Это был "золотой век" космонавтики.

Создавали сложнейшую технику, наша ракетно-космическая отрасль на тот момент могла сделать все! Если бы в стране у Глушко был последователь таких же конструкторских способностей, то и к Марсу мы бы сейчас продвинулись очень сильно, я вас уверяю.

Многое зависит от того, кто руководит космической программой. У нас сейчас, к сожалению, нет руководителя уровня Королева и Глушко. Я имею в виду космическую пилотируемую программу. Но и у американцев тоже нет второго Вернера фон Брауна, благодаря которому стал возможен полет на Луну. Если бы не он, они бы не слетали. Такие люди вообще очень редко рождаются.

В.Г.: — После смерти Сергея Павловича Королева у нас с Валентином Петровичем Глушко был разговор, и я сказал ему, что Королев все-таки был первым. "Нет, — отвечал он, — первым был я". Я не поверил, а он потом прислал мне книжку, изданную в свое время тиражом в 100 экземпляров…

Оказалось, что когда ему было 16 лет, он написал эту книжку и послал ее Циолковскому. Циолковский ему ответил. Я был потрясен: 16-летний юноша расписал всю программу освоения космоса!

С.С.: — Он и об электрореактивных двигателях писал, которыми никто тогда не занимался, сейчас только начали. Он с Циолковским переписывался. Правда, и Королев переписывался. Оба были лидерами своих групп — один в Питере, другой в Москве. Они дополняли друг друга, потому что ракета без двигателя — ничто, и двигатель без ракеты тоже. Глушко, я знаю, мечтал о полете к Марсу.

В.Г.: — Королев тоже.

С.С.: — Даже не о Луне, а о Марсе! Они к "Катюшам" руку приложили, после войны создали баллистические ракеты, чтобы обеспечить обороноспособность страны. Легендарная "семерка", которая Гагарина в космос вывела, создавалась не под человека, а ядерный боезаряд! Хотя целью жизни обоих был полет человека в космос. Это были люди целеустремленные, с сильной волей, не говоря уже о том, что оба были конструкторами от Бога.

В.Г.: — Американцы шли последовательно, как по ступенькам: шаг за шагом, и они очень четко сказали, почему Королев победил.

— Почему?

В.Г.: — Потому что мы прыгали через ступеньку. Это правда. Вы знаете, что представляла собой программа "Восток"?

Школа подготовки космонавтов

— "Восток" сегодня на ВДНХ стоит.

В.Г.: — По всем документам, это спутник-разведчик. Первый снимок, сделанный нашими из космоса, был снимок Пентагона. Тогда было сказано, что в военных целях надо создать корабль-разведчик, который бы снимал все, что нужно в Америке, а потом в спускаемом аппарате привозил отснятый материал на Землю. Эта программа и называлась "Восток".

Так она и разрабатывалась, пока на каком-то этапе Королев не сказал, что вместо капсулы можно установить спутник. Первый спутник на самом деле — болванка от боевой ракеты, просто шарик. Королев тогда сказал: "Зачем мы будем стрелять в Тихий океан? Давайте стрельнем в космос". Какая разница, куда стрелять, мы же отрабатываем носитель! Заручился поддержкой очень влиятельных людей.

А потом было совещание по военным вопросам, Курчатов собрал военных и конструкторов. Вошел Королев, Курчатов низко поклонился ему и сказал при всех: "Спасибо, Сергей Павлович, от всего народа за первый спутник Земли".

Я внимательно следил за космонавтами, их судьбой. У нас более 100 космонавтов и у всех есть одна общая черта — это люди, беззаветно преданные нашей Родине.

С.С.: — До сих пор критерии отбора и подготовки, в общем-то, не очень сильно изменились с советских времен. Сейчас, правда, уже все равно, из летчиков ты или из инженеров. Важнее, чтобы человек имел навыки или способности к испытанию техники.

Гагарин чувствовал, что это может плохо кончиться. Но, как настоящий испытатель, он понимал, что, даже если погибнет, необходимо надиктовать информацию. Это задатки испытателя техники! Не каждый летчик может быть летчиком-испытателем, и здесь то же самое.

Не важно, кем именно ты был раньше. Определяющим фактором является насколько человек способен анализировать сложные ситуации, сможет ли он успеть передать необходимую информацию на Землю даже если ему будет не суждено на нее вернуться.

— А как это можно проверить, определить?

В.Г.: — Никак. Только когда человек попадает в такие ситуации.

С.С.: — Чаще всего с такими ситуациями сталкиваются летчики-испытатели. Нештатные ситуации — это их работа. У человека бывают две реакции на опасность: или замереть, как животное, и ничего не делать, или, наоборот, начать что-то делать, правильно действовать.

И тогда он выйдет из нештатной ситуации. Как человек отреагирует на непредвиденную ситуацию, можно порой спрогнозировать. По каким-то личностным признакам психологи, опытные космонавты или летчики-испытатели видят: этот человек пойдет, а с этим надо быть поосторожнее. Это дело опыта.

Понятно, что это работа, связанная с повышенной опасностью. Собранность, готовность, подготовленность и техническая, и психологическая, имеют большое значение. Для меня, например, очень много значило то, что я пришла из спорта, даже когда пришла в испытатели.

Меня закалил авиационный спорт, высший пилотаж. Сборная Советского Союза — это ответственность, психологическая готовность, умение управлять собой, контролировать эмоции.

Школа подготовки космонавтов у нас своя, наработана с первого полета, с первого отряда. Набирался опыт, вносились коррективы, лишнее отбрасывали, что-то, наоборот, добавляли. Сейчас это уже отработанные методики, только программа полета меняется. У американцев своя школа.

— Наше постоянное соревнование имело какой-то практический смысл, или это была чисто политическая история?

В.Г.: — Это было нормально, особенно для первого этапа. Гагарин полетел 12 апреля, а Шепард 5 мая. Мы сели на Луну 3 февраля

1966 года, через две недели сели они. Леонов вышел в космос первым, а через три недели то же самое сделал Уайт, и так далее. Шло нормальное соревнование.

Если у нас есть возможность в чем-то быть первыми, то почему не быть? Первый человек в космосе- наш и этого не отменишь. Алексей Леонов первым вышел в открытый космос — уже ничего не сделать. Американцы первыми были на Луне — ничего не сделать, они первые. Потом, это еще и престиж страны, а он дорогого стоит.

- На ваш взгляд, перспектива полета на Марс, насколько сейчас реальна?

С.С.: — Когда есть большая цель, то под нее можно начать разработку. К примеру, была у Королева, Глушко цель — послать в космос сначала спутник, потом человека. Они сделали все, чтобы это состоялось. Была цель, например, сделать выход в космос у Леонова; у Глушко — запустить "Буран". И на нее работала наука, институты, предприятия, военно-промышленный комплекс. Для того, чтобы космонавтика развивалась, должна быть поставлена цель.

На мой взгляд, не надо сейчас ставить цель полететь на Луну. Это пройденный этап, американцы и мы уже этим занимались, потом бросили. Пусть это будет задача, которая реализуется через 20 лет, может быть через 25, но цель должна быть поставлена, и на нее надо работать. Тогда будет прорыв в технологиях, а за этим и во всем остальном.

В.Г.: — Космонавтика после Гагарина расширяет беспредельно наши мозги, наши знания и наши интересы. В этом величайшее достижение космонавтики! Сегодня нет ни одной области, где бы не сказывалось влияние космоса. Сейчас еще не все это понимают, но будем надеяться.

— Технологии уже вошли в нашу жизнь, мы привыкли и не удивляемся.

С.С.: — Это нормально, для этого космонавты и летают, работают, чтобы это стало обыденностью. Нормальная ситуация, хотя от этого работа в космосе не становится менее интересной и менее опасной.

Подготовил к публикации Сергей Валентинов

Беседовала