Что есть настоящая любовь и истинная христианская вера?

Что есть настоящая любовь и истинная христианская вера? Какие произведения классической литературы не стоит преподавать детям в рамках школьной программы? О чем набоковская "Лолита" — о сексопатологии или о любви? На эти вопросы Pravda.Ru отвечает протоиерей, духовник Алексеевского женского монастыря, член Союза писателей России Артемий Владимиров.

О любви и классической литературе

— Одним из поводов пригласить вас сюда были события, которые произошли несколько месяцев назад. Вы можете рассказать о них?

— Полагаю, речь идет о заседании Патриаршей комиссии по делам и защите материнства и семьи. Меня попросили высказаться, как одного из членов комиссии по поводу семейного идеала. Будучи педагогом, преподавателем английского языка, русского языка и литературы, я выразил озабоченность тем, что дети в наших общеобразовательных школах в важный период становления чувств, в старших классах, знакомясь с классическими произведениями, видят любовные треугольники.

В частности, речь шла о рассказе Чехова "О любви" и бунинском "Кавказе". Вместе с тем, именно в этом возрасте важно закладывать такие важные составляющие любви, как верность, ответственность, женственность, единство мужа и жены. Но и это не беда, потому что от жизни далеко не убежишь, она настигнет вас. Важно, как освещается тот или иной сюжет и к чему мы готовим наших детей.

Свою озабоченность я выразил на основании изучения поурочных планов планирования. Педагогам предлагается определенный вопросник, который они используют в методической работе, и в нем было видно, что ни к чему не обязывающая свободная любовь как будто доминирует, оставляя в тени проблему отцов и детей, ответственности кормильца за свою семью или замужней женщины, которая, вспоминая, что у нее за спиной дети, должна уметь сказать "нет" тому, кто покушается на ее честь.

И совершенно мягкое и трезвое слово — озабоченность комиссии, в отношении подбора произведений или их освещения в соответствии с возрастной психологией, была понята совершенно иначе. Точнее все переврали. Интернет-порталы запестрели страшными угрожающими обвинениями, что появился второй Фамусов, который собрался на Красной площади сжечь классическую литературу.

— Вы сами с этой методичкой ознакомились. Почему были выбраны эти три произведения, в которых, как вы говорите, о любовном треугольнике повествуется?

— Здесь есть некоторое недоразумение и неточность. Куприн, с его симпатичным рассказом "Куст сирени", к этой проблематике отношения не имеет.

— Два имеют — "О любви" Чехова и "Кавказ" Бунина.

— Но дело в том, что примерно за месяц до этого я был приглашен в общеобразовательную школу. Батюшку вызвали как МЧС с тем, чтобы я провел урок в 8 классе и побеседовал с девочками и мальчиками о жизненных перипетиях, утвердив их нравственные чувства.

Именно из уст священника и педагогам, и учащимся приятно было услышать слова о лебединой верности, о том, что искушения в жизни супругов бывают, они описаны и Чеховым, и Буниным, но мы должны, наверное, оттолкнуться от главных героев произведения и выбрать тропу бескорыстной любви.

Тем паче, что батюшки — это такой отряд передовой общества, который, прежде всего, своей жизнью должен демонстрировать силу и правоту этих слов.

— Отец Артемий, помимо святоотеческой литературы, что вы, как духовник женского монастыря, своим воспитанницам могли бы предложить из русской классики?

— Вы знаете, еще с отроческих лет, благо тогда гаджеты не рассеивали наше внимание, я помню произведение "Юрий Милославский", где главный герой, преодолевая драмы, препятствия, обретает союз со своей возлюбленной.

— В школьную программу он не входил.

— К сожалению. Еще войдет, доживем, я думаю. Это что касается художественной литературы. А из самой жизни — любовь Государя Николая Александровича II и его избранницы принцессы Алекс. Они действительно вымолили свое счастье и являются идеальной семейной парой. Кроме того, существует множество романтических произведений, "Алые паруса", например.

— Странная вещь, рассказы, о которых вы говорили выше: Куприна, Бунина и Чехова, написаны в 90-е годы 19-го века. Большая разница, в сравнении с началом века, когда героиня Пушкина Татьяна говорит: "я другому отдана и буду век ему верна".

— Может быть не на годы надо ссылаться. У каждого автора своя судьба. Чехов был замечательным писателем и в его рассказах можно найти массу интересного и назидательного. Думается, что несправедливо обошли вниманием Гончарова, взяв лишь общее рассмотрение романа "Обломов". Между тем, есть целая триада: "Обрыв", "Обыкновенные истории", где выступают не колеблющиеся натуры, типа Екатерины из драмы "Гроза", а русские девушки с развитым нравственным чувством.

Какая-то не устояла, но встала с колен и обрела вновь цельность, а какая-то сумела сказать — руки прочь. Речь у нас шла о том, что из огромного корпуса классической литературы методисты, министры должны, безусловно, подбирать произведения, которые бы помогали созидать идеал, а не раскачивать его.

— В той же советской школе преподавали далеко не литературное произведение "Что делать?" Чернышевского. Там женские типажи совершенно иные.

— Вы знаете, я вспоминаю себя молодым учителем русского языка и литературы. Это был мой первый год преподавания в математическом интернате Академика Колмагорова, 9 класс. Для меня это было абсолютное счастье, общение с детьми.

В романе "Что делать" мы разбирали идеологические схемы, а не личности. Треугольник — Вера Павловна, Кирсанов, Лопухин, или Лопухов, у меня уже сейчас даже выветрилось из головы. Я говорил, что заниматься мужу сводничеством, и во имя интересов революции свою боевую подругу отдать товарищу — это просто уголовная статья. Так, не без юмора.

А одна девочка подошла ко мне и говорит: Что Вы нам такую несете ахинею, такой анахронизм, почему вы не допускаете свободу в этих отношениях? Это, знаете, с Маяковского началось, когда он вошел в семью Брик, и появился новый тип семьи, не соответствующий христианскому идеалу.

"В России быть священником может быть нелегко, но очень интересно"

— Христианский идеал мы еще, наверное, затронем с вами. О литературе мы уже поговорили. Я слышал от общих наших с вами знакомых, что вы вернули в веру многих людей из числа столичной интеллигенции.

— По милости Божьей я родился в семье работников умственного туда. Интересно, что все мы были крещены, но не просвящены. Благодарность университету, который раскрыл передо мной умственные горизонты, там сохранилась императорская библиотека. Я уже студентом был в храме по внутреннему влечению, а вот сейчас как батюшка нахожусь в таком почтенном возрасте, что пишу мемуары.

Недавно вышла книга "Священство", где я вспоминал эти встречи, о которых вы меня спрашиваете, с Валентиной Васильевной Толкуновой, Михаилом Ивановичем Пуговкиным, Николаем Петровичем Караченцовым. В самый драматичный момент, когда совершилась автокатастрофа, супруга просто вытащила его своей любовью на свет Божий. И, конечно, священник находится в самой гуще человеческих судеб, этого живого моря.

И должен отметить, что Россия — это удивительная страна, потому что во всех возрастных категориях, сословиях общества мы находим эти души как светлячки, ищущие и правды, и любви. И у нас в стране, несмотря на наши проблемы, наверное, они такие же, как и на Западе, но я наблюдаю удивительную внутреннюю жажду любви, вижу желание обрести смысл бытия, стать на стезю веры и верности. Поэтому в России быть священником может быть нелегко, но очень интересно.

— То есть, в России поэт больше, чем поэт, так и священник тоже больше. Кстати, вы член Союза писателей, написали множество произведений.

— Начинал я с прозы, вот едва лишь перевалило за 50, вдруг слышу, стучится кто-то в окно, смотрю — муза поэтическая. Ну, а если без юмора, то всегда с детских лет, имел особый вкус к слову. Мне в этом отношении повезло, троюродный брат моей бабушки, Сергей Владимирович Михалков. Кстати, Никита Сергеевич, недавно подсчитывал, является моим четвероюродным дядей. Я пишу для детей и взрослых, преподаю искусство речи.

— Вы к сану пришли гораздо позже чем к педагогике?

— Если точнее, то на первом курсе. По какому-то внутреннему увлечению я впервые приблизился к священнику. Помните, у Льва Николаевича Толстого в его повести "Детство" есть рассказ о первой исповеди, для меня эта исповедь была на первом курсе университета.

Как учитель русского языка и литературы, молодым специалистом я был приглашен в духовную академию, не без участия известного будущего отца Андрея Кураева. Он на философском учился, а я на филологическом. Более 10 лет преподавал языки в стенах Троице-Сергиевой Лавры.

Это был счастливый период жизни. Именно там, в ночь на Рождество Христово в юбилейный 88-ой год я получил предложение от начальства и уже верующим молодым педагогом принял сан священства. Считаю это главным событием моей жизни до сих пор.

— Уж коли вы, батюшка, вспомнили Льва Николаевича Толстого, которому анафема была объявлена Церковью…

— Если точнее, анафемы не было, было мягкое свидетельство, что он сам себя отлучил от единства с церковью, в частности, и с полными хулы отдельными страницами романа "Воскресение". Давайте вспомним, что начинается он с описания пасхального богослужения.

И Толстой, как человек взрощенный в России, подобно Салтыкову-Щедрину описывает чувство удивительного братского единения со всеми, ему хочется целовать и нищего на крылечке — Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Он пишет об этом удивительном ночном богослужении, и видно, что в Толстом боролись разум и сердце, лед и пламя, но гордынька яснополянского графа, как аллигатор заглатывает лань.

Потому что как он признался своему секретарю — не могу опуститься на колени перед распятым Христом. Почему так, Лев Николаевич, что за штырь у Вас стоит и упирается вам в кадык? Собственное я. Он не соглашался на иную роль как только Пророка нового Мухаммеда. Да вот умирал беспокойно.

И как обидно, что старец, пришедший к нему, оказался перед запертыми дверями, закрыли дочери, которых он воспитал в негативном духе. И в этом смысле пожал то, что посеял.

"Я не экстремист, а оптимист"

— Помимо Льва Толстого, был еще один замечательный русский писатель — Николай Лесков. Он, кстати, в довольно неприглядном виде вывел Иоанна Кронштадтского. Есть у него произведение такое — "Соборяне". Вам бы выступить как протоиерею не против любовного треугольника, а может быть против таких произведений. А вам приписали аморальщину.

— Не аморальщину, а сделали вторым Фамусовым, каким-то экстремистом. Но, слава тебе Господи, во всем есть оборотная сторона. Я не экстремист, а оптимист, то есть стараюсь видеть светлую сторону медали. И я просто бы в восторге на следующий день после этой "жареной утки", поскольку все общество заговорило хотя бы на три дня о русской литературе, о преподавании Чехова и Бунина.

— А сколько людей перечитали эти рассказы.

— Перечитали, и кто-то соглашался, а кто-то, как Познер сказал — подождите, церковники, еще "Лолиту" буду читать набоковскую. Ну, это на совести дедушки Познера. Я думаю, что своей внучке он все-таки "Лолиту" не подсунет.

О фильмах с мордобоем

— Против "Лолиты" вы тоже могли бы высказаться. Вы обратили бы больше внимания на кино, как самое массовое из наших искусств, как Владимир Ильич Ленин сказал.

— Недавно моя матушка, она у меня директор общеобразовательной школы, когда я пришел вечером домой, сказала, что мы будем сегодня вечером смотреть кино.

Какое кино, мне же пора спать? Нет, ты должен, в детстве ты был обделен, будем смотреть фильм "Летят журавли". Ну хорошо, пять минут посмотрю. И вот начинается действие: Баталов и избранница идут по набережной. Полчаса спустя я уселся поосновательнее, сюжетная линия, психологизм, русская школа. Матушка уже взревновала, говорит, батюшка, не пора ли спать. Нет, мы еще до 3-х ночи обсуждали этот фильм.

Я убедился в сотый раз, что мы много потеряли, перейдя на брутальные боевики, псевдоголливудский мордобой и массаж лица, потому что действительно режиссеры, живя в довольно душных идеологических условиях, умели ставить нравственные вопросы, пробуждали мысль и я согласен, что батюшкам очень удобно пользоваться различными жанрами и видами искусства для какого-то современного, актуального диалога с нашей аудиторией.

— Батюшка, как вы считаете, насколько вредны такие фильмы? Нам трудно судить, мы в другое время росли, хотя тоже видели фильмы с мордобоем, даже ходили на них с удовольствием. Правда, их было мало и тоже в основном зарубежные.

— Мои любимые были про Чингачгука.

— Некоторые предлагают вводить запреты. Насколько такая мера действенна, ведь запретный плод сладок.

— Вы знаете, я не сильно сочувствую коммунистической партии Китая, но тем не менее у них можно чему-то поучиться. Хватит смотреть на Запад, давайте на Восток. Потому что все-таки ограждать детские умы и сердца от свободного доступа к жаренному, безобразному, интернет-порнографии, в которую подростки проваливаются, как в общественный туалет, нужно и должно.

Сладкое слово "свобода", но не будем забывать, что нам необходимо воспитывать детей. И свобода этимологически восходит к такой интерпретации, что каждый должен знать свой обод, то есть каким-то образом ограничивать себя от плохого, нехорошего. Но трудно ждать этого от Митрофанушки тринадцатилетнего.

Поэтому, безусловно, школа должна все-таки радеть о каком-то нормативном стандарте, не должна популяризировать трансгендеров и сексопатологию. Хоть и талантливое произведение "Лолита", но мы пойдем другим путем, взращивая в детях целомудрие, чистоту, верность.

О "Лолите"

- Обращусь к вам, как к филологу. Дело в том, что у Берберова есть по поводу "Лолиты" трактовка, что это вообще о любви, не обязательно о любви мужчины в возрасте к молоденькой несовершеннолетней незрелой девочке, это просто гимн любви, а не важно между кем и кем. Такая вот есть точка зрения литературоведческая.

— Мне как-то симпатичней "Песнь песней" библейская, где под образами чувственной любви говорится на самом деле о высоком союзе души, стремящейся к абсолюту. Кстати, Куприн дал свою версию. Я помню, что в юношестве я читал его "Суламифь", но о плохом не думалось. Настоящее искусство, говорил Пушкин, должно быть величаво.

И в этом смысле очень хочется, чтобы педагоги прививали вкус к живому высокому слову и никакие интернет-порталы все-таки не могут заменить общение от уст к устам, от сердца к сердцу. Мне вот, например, так приятно, что в середине трудового дня я встретился с вами и сердцу стало тепло и душа как будто обретает крылья, когда с умным человеком поговоришь.

О советской литературе

— Спасибо, батюшка. Вы упомянули Китай. Они, кстати, не варятся в своем собственном соку. В интернете проходила информация, о том, что китайцы с удовольствием переводят и читают "Как закалялась сталь". В советское время интернационализм был, любовь к революционерам, мы все читали об этом. Сейчас что бы вы из той же советской программы могли бы оставить, а какую литературу убрали бы?

— Как-то Тимур сказал своей команде — когда другим хорошо, тогда и мне хорошо. Мне нравятся те рассказы, где речь идет о товариществе, верности, об умении поддержать в трудную минуту, а не слинять в кусты. В этом смысле мне близки наши военные писатели, поднимающие тему подвига. На мой взгляд, она одна из ключевых в воспитании подрастающего поколения.

Слава Богу, сейчас литературный процесс как на дрожжах поднимается. И мы сегодня имеем замечательных новых писателей, причем даже в священном сане. Например, отец Николай Агафонов с его невымышленными рассказами, в которых как раз идеал семейной любви списан с самой жизни. Хотелось бы отметить Виктора Николаева, который пришел к вере в хаосе и мясорубке Чеченской войны. Вспомним его сюжеты о доблести, о русском характере без всякого намека на кастовую узость.

О театре

— То есть, патриотизм.

— Это и Владимир Владимирович Путин говорит, что патриотизм и есть воплощение той государствообразующей идеи, к которой должны прилагаться и экономика, и культура. Меня, честно говоря, беспокоит то, что происходит, к примеру, в "Гоголь-центре". Режиссеры без театрального образования ставят пьесы, где голые дяденьки и тетеньки скачут, как козлы и козлицы в течение 4-х действий.

МХАТ — основа основ, русский театр, тоже какие-то странные аллюзии. Главный герой там — отец Артемий, я уж не интересовался, что это за совпадение, но голубые, оранжевые, цветные темы, какой-то разброд и шатание. Кажется, в клинику Сербского надо сдать господина Богомолова со всей актерской группой на месяц, для того чтобы вернуться к классическим сюжетам и не выдавать за классику бред сивой кобылы. Простите меня, может быть немного крепкие выражения для нашей с вами передачи.

— Кстати, как вы относитесь к различным новаторским проектам? Я сейчас не имею в виду те постановки, о которых вами было сказано. На ваш взгляд, есть ли сегодня хорошая переработка классики?

— Я не являюсь меломаном и театралом, но в последнее время я посещал классические спектакли и был рад познакомиться с творчеством современных режиссеров. Взять, к примеру, недавний спектакль "Солнечные люди", основанный на реальных письмах родителей, у которых родились дети с синдромом Дауна. Эти семьи сталкиваются в обществе с глухой преградой, поднимаются философские вопросы — за что и почему?

И настолько жизнеутверждающая концовка этого спектакля, поданного в новаторских, как я понимаю, приемах, любовь, умение увидеть образ Божий, уникальность личности в том, кто, кажется, имеет ограниченные возможности, а на самом деле чист, как божье дитя, и является источником позитивных эмоций и чувств для тех, кто общается с таким существом.

— Искусство, по-моему, еще должно вызывать катарсис, очищение, помимо того, что благостные чувства испытывает человек.

— Вы знаете, трудно было удержаться от слез, потому что в нашей будничной жизни мы как-то незаметно уходим от болезненных тем, обходим острые углы. Искусство должно возвышать и смягчать сердца. В этом смысле для меня Александр Сергеевич Пушкин остается Александром Сергеевичем, на то и рожден он был, чтобы чувства добрые в народе пробуждать.

— Опять оттолкнусь от вас. Пушкин написал "Сказку о попе и о работнике его Балде". Вновь пытаются сейчас этот образ отцензурировать, превратив в купца. Речь идет о редакции Жуковского, если я не ошибаюсь. Впервые сказка про купца Остолопа была опубликована в 1840 году. Но недавнее переиздание текста Жуковского вызвало широкое обсуждение.

— Да, Жуковский, выступая цензором, хотел немного пригладить сказочку. Конечно, Пушкин — это не Вольтер. Вольтер — ядовитый старикашка, который сделал для разрушения Франции куда больше, чем махровые масоны 45-го градуса. Пушкин — дитя своего времени. Его поп толоконный лоб — это не жертва атеистического миросозерцания. "Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною".

Пушкин, конечно, не представлял себе священника так, как представляем его мы, посмотрев фильм "Поп" Хотиненко. Картина, в которой священник принимает участие в освободительном движении, в Псковщине, и где выявляется духовное величие пасторского служения. Но он смотрит на него по бытовому. Я бы не стал выступать цензором именно этой сказки, просто разместил бы хорошее пространное предисловие.

Но очень важно, чтобы вы, наши современники, особенно молодежь, знакомились со священническим служением по книге "Отец Арсений". Это книга воспоминаний о священнике, прошедшем лагеря, но не просто оставшимся человеком, а сумевшим еще искру веры и нравственных сил вдохнуть в людей, которые ежедневно стояли перед лицом смерти.

Благо сегодня мы уже отрешились от одичания, и поэтому я, ходя по улицам и переулкам Москвы, никогда не встречаю каких-то насмешек. Каждый второй, почему-то пьяненький, напротив говорит мне о том, что хочет исповедоваться. Отвечаю обычно в таких случаях, что жду завтра, приходите на чистую голову.

— Приходят?

— Приходят.

— Батюшка, еще такой вопрос. Мы рассматривали атеистов и богоборцев. Но был раскол. Как вы относитесь к личности протопопа Аввакума? Он, кстати, был показан в одном из фильмов целого сериала.

— Вы знаете, когда я был филологом на первом курсе, то обратился в библиотеку — дайте Библию. Это был 78-ой год, мне сказали, что не положено, Библию выдают только философам с 4-го курса. Это два раза "Капитал" Маркса от руки переписывают, заизвесткование мозгов уже такое, что Библия им, считалось, не повредит.

Вот филологам Библию не давали, хотя весь корпус мировой литературы мы изучали вдоль и поперек. Но первое житие, которое я прочитал в жизни, было житие самим Аввакумом о себе и написанное. Тогда я чувствовал какое-то раздвоение мысли. С одной стороны, поразительные чудеса — и голод, и холод главный герой претерпевает, но на другой странице — несусветная ругань, никониане, собаки и всякие отходы человеческой жизнедеятельности.

Я думал, что все это вещи несовместные. Тут какая-то благость Божия, чудеса, а тут подзаборная лексика. Состояние фанатического исступления, раскол в трагическую эпоху. Некоторые 17-й год выводят из 17-го века, разделившего русское общество на две разные части. Но, конечно, древность изучать полезно.

Вот в Костроме в cеминарии держал вчера слово. У них даже есть уголок диалога православных и так называемых старообрядцев. Можно последних уважать за многое, в том числе и за то, что они сохранили артефакты, как сейчас говорят. Прекрасные иконы, певческую культуру.

— И пользуясь случаем, все-таки не могу не спросить о том, как причисляют к лику святых. Естественно, Русская Православная Церковь не может пойти и сделать святыми ни Иоанна Грозного, ни Сталина. Но почему при этом Николай II был канонизирован, при котором империя распалась?

— Говорят, что правителей нужно судить по этнографическим вопросам. За что мы любим Владимира Владимировича? Хотя бы в теории рождаемость начала превалировать над смертностью. О Николае Александровиче II говорят, что он был слишком мягок. Но не слишком мягок. Военно-полевые суды были учреждены и терроризм 1905 года был задавлен с помощью Петра Аркадьевича Столыпина. Кстати, моя прабабушка была его крестной дочкой.

Интересно, что за годы царствования Николая Александровича II Российская Империя приросла 50-ю миллионами человек. Такого прироста рождаемости даже Китай никогда не знал. Это значит, что люди были исполнены творческой энергией, хотели жить и рожать, воспитывать детей.

Сегодня, я смотрю, политологи очень внимательно изучают внешнюю нашу политику, внутреннюю политику, но мы сейчас не будем съезжать на политические темы. Мне кажется, что наш Государь был, действительно, благороден, чтобы осознавать какую коварную войну ведет с ним враг, пропагандируя анархические идеи в войсках. Я думаю, что мы должны извлекать уроки начала ХХ века, и майданов отвратительных в России не допустим. И раскола тоже.

Подготовил к публикации Сергей Валентинов

Беседовал