Генри Лайон Олди: «Почему украинские писатели предпочитают издаваться в России? Это же элементарно, Ватсон!»

Сегодня в гостях у ПРАВДЫ.Ру известный украинский писатель Генри Лайон Олди. Но это только так говорится, что он — писатель. На самом деле это целых два писателя — харьковчане Дмитрий Громов и Олег Ладыженский изобрели «сэра Генри» и теперь реализуют его творческую биографию. Довольно успешно: за десять лет написаны 22 книги (всего же, с переизданиями, под маркой «Г.Л.Олди» выпущено 49 книг), которыми зачитываются любители фэнтези на всех континентах. Пересказ или даже простое перечисление всех произведений Г.Л.Олди заняли бы слишком много места. Полную библиографию можно найти на сайте «Русская фантастика». Наш корреспондент задал Олдям (как читатели часто называют Дмитрия Громова и Олега Ладыженского) несколько вопросов.

— Наверное, в каждом интервью вам задают вопрос о том, как возникла идея скрыться под одним псевдонимом, как появился писатель Генри Лайон Олди? И все же — как?

— С биографией у нас интересная история: мы родились в один год, шестьдесят третий — это год Кота — в одном и том же месяце марте и под одним и тем же знаком Овна. Олег — 23-го марта, а Дима — 30-го. Далее: мы умудрялись регулярно встречаться с детства, при этом не будучи близко знакомыми. Первый раз встретились в литературной студии Дворца пионеров. Потом пересеклись в школе каратэ. Мы занимались традиционным окинавским каратэ — Годзю-рю (в Харькове, между прочим, очень сильная школа, с давними традициями). Олег тогда был стажером-инструктором, а Дима только пришел заниматься. Ну а потом Громов принес в театр-студию Ладыженского свою пьесу «Двое с Земли». Пьесу будущий соавтор благополучно зарубил, но Дмитрий остался в студии уже в качестве актера; играл, в частности, Вагу Колесо в спектакле «Трудно быть богом». Полтора десятка спектаклей в общей сложности. Олег же параллельно писал стихи, драматургические произведения; Дима — фантастические рассказы, мы начали обмениваться текстами и комментариями, ожесточенно спорить, потом выяснили, что из споров рождается если не истина, то хотя бы новые тексты. Следом возникла идея о соавторстве. День рождения собственно Олди — 13 ноября 1990 года (кажется, пятница). Мы написали первый совместный рассказ «Кино до гроба и...». Про вампиров — они захватывают в Голливуде киностудию и снимают там кино. И им это очень нравится. Что же касается псевдонима — у нас личные соображения плюс судьба. Когда возникла перспектива серьезной публикации, сразу же пришлось задуматься над тем, чтобы читатель хорошо запоминал авторов. Неплохо быть Кингом — коротко и звучно. А вот Войскунского и Лукодьянова — извините, пока запомнишь... Иное дело Стругацкие — хорошо запоминаются, потому что братья. Или же супруги Дяченко, отец и сын Абрамовы... А мы не братья, не супруги, не отец и сын... Поэтому решили взять какой-нибудь краткий псевдоним. Составили анаграмму из имен ОЛег и ДИма — вот и получился Олди. Правда, после этого возмутился издатель: «Где инициалы?!» — иначе не писатель выходит, а собачья кличка. Мы-то публиковались в одном сборнике с Каттнером и Говардом, и без инициалов — как без галстука! Мы взяли первые буквы наших фамилий — вот вам и Г. Л. Олди. Ну а когда издатель совсем замучил, требуя выдумать нормальное «Ф. И. О.», мы на основе опорных букв наших фамилий составили имя — Генри Лайон. Такой себе «Старикашка Генри Лев». Ах, если б знать, во что это выльется... Олди-то запомнился, литературная мистификация пошла в полный рост, начались досужие сплетни: кто такой, откуда взялся? Если иностранец — почему цитирует Гумилева?.. Ушлый англичанин сэр Генри помалкивал, народ бурлил, а книги пописывались и почитывались. Со временем мосты сами по себе сгорели, да и издатели-читатели привыкли. Склонять начали: «Олдя, Олдей, Олдями...» Однажды, когда Дмитрий Громов брел себе в одиночестве, за спиной послышалось: — Гляди, ребята, Олдь пошел!

— Долго ли сэру Олди пришлось, что говорится, писать в стол, дожидаясь признания сначала со стороны издателей, которые, надо думать, никого такого не ждали?

— От начала совместного творчества до выхода первой авторской книги в твердом переплете прошло шесть лет без малого. За это время нам с огромным трудом удалось опубликовать несколько текстов в составе разных сборников, плюс редкие публикации в периодике. Ах, да! — еще мы за свой счет выпустили два «покет-бука», каждый огромным тиражом в 999 экз.

— Писать вдвоем — наверное, сложный процесс. Часто ли возникают творческие разногласия?

—Мы люди очень разные, с разными вкусами, причем практически во всем: в пище, в музыке, в одежде, в любимых фильмах и так далее. Хотя как раз по книгам у нас обычно вкусы сходятся. И метод мышления у нас немножко разный. Cамое главное — не начать отстаивать свою единственно правильную точку зрения, а понять точку зрения соавтора и найти что-то интересное там, где они пересекаются. Чтобы получился стереоскопический эффект. Если бы мы были одинаковы и похожи, не имело бы смысла писать в соавторстве. Но жесткие споры или разногласия ни к чему продуктивному привести не могут. Тут напрашивается пример из области боевых искусств, которыми мы оба занимаемся уже более 20 лет. Если постоянно работать жестко, то человек становится инвалидом через два года подобных занятий: у него разбиты руки, голова, сломаны кости и так далее. Чем старше становишься, тем больше ценишь мягкость. Мягкость бывает невероятно разрушительна, как ни одна из жесткостей. Цунами — «мягкая вода». Сносит все! Оползень — это мягкость, он течет и погребает под собой. Цунами и оползень с двух сторон — они перемешаются, а не уничтожат друг друга. У нас скорее это мягкое сопротивление, которое приводит к синтезу. Первые полгода совместной работы у нас был период притирки. За это время мы научились не попадать пальцами в болевые точки друг друга, чувствовать ту фразу, эпизод, тенденцию, которые человеку действительно дороги, — в то время как некоторыми менее существенными мелочами человек может пожертвовать, согласиться: да, это, наверное, стоит переделать. Поначалу спорили очень много, но продуктивно. То есть это был как раз тот случай, когда в споре рождалась если не истина, то новый рассказ. Сейчас тоже спорим, но уже не так ожесточенно. И спокойно правим друг друга, не советуясь. Нет необходимости. Сами знаем, что можно править, а что нельзя.

— Сейчас вы сами помогаете начинающим авторам. Даже создали для этого творческую мастерскую под интригующим названием «Второй блин». Расскажите подробнее об этой стороне своей деятельности.

— Как-то так сложилось, что помимо чисто литературной практики, нам все время приходилось заниматься издательской деятельностью. Полиграфией, версткой, редактурой, составлением, литменеджментом и т. д. В начале девяностых мы создали в Харькове творческую мастерскую «Второй Блин» (ибо первый — комом!), объединяющую тех же писателей, издателей, полиграфистов, художников, переводчиков... Основной задачей мастерской ставилось не обучение писателей писать, а художников рисовать — это глупо и наивно! — а помощь в опубликовании своих работ. Скромно заметим, что на сегодня с помощью «Второго Блина» издано несколько сотен книг, и масса начинающих авторов перестала быть начинающими, превратившись в весьма известных. Но следует заметить и другое: «Второй Блин» и мы лично занимаемся не литагентской, а представительской деятельностью. В чем разница? Литагент согласен продать все, что угодно, если оно продается. Представитель автора занимается прежде всего консультационной деятельностью. И он работает только с теми авторами, с которыми ему интересно работать. Написал человек, грубо говоря, профашистскую вещь. Да, она продастся, покупатели на это есть, но мы не возьмемся представлять этого автора. В основном мы консультируем: как правильно оформить договор, какие пункты соответствуют закону, какие нет, как проконтачить с главным редактором, что надо править, а что не надо. Где есть подходящие книжные серии. Какое издательство для какого текста наиболее перспективно. Литагент берет текст у автора и побежал его продавать. Мы же беремся только за понравившихся нам авторов — но помощь здесь бывает существенно разнообразней. И конечное решение все равно на усмотрение автора. В отличие от ряда литагентов, которые часто ищут лучшие варианты для себя, а не для автора. Мол, там мне придется полгода договариваться, а здесь договорюсь за три дня, — ну и пусть автору эксклюзив на десять лет! Я процент получил — и голова не болит! А у нас нет необходимости в этом проценте. Мы можем вообще это сделать просто так. Если «Второй Блин» зарабатывает какие-то деньги, то они все с лихвой уходят на телефон, Интернет, на фестиваль «Звездный Мост», на выпуск книг, которые иначе не пробьешь ни в одно издательство, на финансирование бесприбыльных журналов и так далее. То есть это сугубо неформальная организация.

— Как вы оцениваете ситуацию в книгоиздательском деле на Украине? Почему многие украинские авторы предпочитают издавать свои книги в России?

—Это же элементарно, Ватсон! Отсутствие льгот, налоговая система, дикие пошлины на ввоз полиграфсырья и прочие «перегибы на местах» сделали книгу, изданную в Украине, абсолютно неконкурентоспособной. Для примера: небольшой местный «покет-бук» в розничной продаже стоит почти вдвое дороже российского «хард-ковера». Все льготы на учебники, равно как и гранты на единичные издания, ситуации не спасут. Поэтому, если ситуация не начнет радикально меняться, украинское книгоиздательство продолжит тихо скатываться на дно. Впрочем, здесь спасает гибкость торговли. Книга, появившаяся на издательском складе в Москве или Питере, через неделю чудесно продается на рынках Харькова. А читателю по большому счету все равно, где эту книгу напечатали.

— Вы активно действуете в Сети. Это помогает вам в творчестве? Или это просто способ общения с коллегами и читателями? Что думаете о «компьютературе», отличается ли она от литературы бумажной? Может быть, именно в Сети будет создана настоящая «Зверь-Книга»? А что, фантазии имеют свойство воплощаться в реальности...

— Возможно, мы — консерваторы, но мы не придаем Сети какого-то сакрального значения. Интернет для нас — инструмент работы. Удобная почта. Средство коммуникации и доступа к информации. А литература не бывает «сете-« или «комп-«. Собственно, материальный или виртуальный носитель не влияет на содержание. Можно вообще изустно, на память...

— Как вы оцениваете перспективы украинской фантастики? Скоро ли критики побегут с криками вроде: «Смотрите! Украинский Брэдбери (Шекли, Саймак, Воннегут) явился!»? И — можно ли украинскую фантастику вообще рассматривать в отрыве от фантастики русской? Вот официальная страница Олди — на сайте «Русская фантастика». Но у вас же находим виртуальную «Энциклопедию украинской фантастики»...

— Мы понятие «украинская фантастика» меряем скорее не языком, на котором написаны тексты, а местом проживания или гражданством. Так проще. И тогда мы видим перспективы в наличии таких имен, как А. Валентинов, М. и С. Дяченко, А. Дашков, А. Зорич, С. Герасимов и т. д. А что касательно отрывов по национальному признаку — увольте, тут мы вступаем на скользкую тропу. Что ни ответь, всегда найдется недовольный. Посему, как говаривал принц датский: дальше — тишина.

— Традиционный вопрос: ваши творческие планы?

— В апреле закончили новый роман «Богадельня». Сильно альтернативная средневековая Европа, монахи, крестьяне, рыцари, герольды, воры, ремесленники, лавочники, колдуны, хироманты и... некая странная Гильдия без названия. Просто Гильдия. Плюс еще много всяких странностей, которые, впрочем, местным обитателям кажутся вполне естественными. Подробнее распространяться не будем (в нескольких абзацах здоровенный роман все равно не перескажешь!) — а выйти в свет книга должна в сентябре этого года. Совсем недавно закончили повесть «Ваш выход, или Шутов хоронят за оградой». Мистический психотриллер, действие происходит здесь и сейчас. Плюс косвенные отсылки к... впрочем, заранее «продавать» не будем — к чему. Выйдет — сами почитаете. Сейчас пишем еще одну повесть: «Где отец твой, Адам?» Чистая научная фантастика, недалекое будущее, изобретение портативного устройства для телепатической связи, Человечество плавно вступает в Золотой Век, а на близком горизонте уже маячат Эдемские кущи... Вот только места в Эдеме на всех не хватит... А в планах — еще несколько повестей, ближайшая — под условным названием «Аттракцион». В более дальнее будущее пока не заглядываем, посему и планами дальнейшими поделиться не можем — ввиду отсутствия таковых. Дальше — как карта ляжет.

— Какое самое яркое впечатление писателя Олди от общения: а) с издателями; б) с писателями; в) с читателями?

— Отвечаем по порядку:

а) Наиболее запомнившийся разговор с издателем: когда нас в очередной раз уламывали написать прямое продолжение «Пути Меча». Мы отказывались, и (чтоб отвязаться) в шутку пообещали в следующий раз написать «мясной триллер» с ритуальным каннибализмом и прочими ужасами-мерзостями. На что издатель совершенно неожиданно заявил: «Да вы что?! У меня таких, которые «мясо» пишут — тридцать человек в очереди стоит! Ну будет на одну книгу больше — и что? А вот про Геракла или Шаолинь, кроме вас, никто не напишет! Бог с ним, с продолжением «Пути Меча», пишите, что хотите, без каннибальских триллеров!» Очень нам тот разговор понравился. Приятно было такое услышать от человека, который только что советовал нам писать коммерческий сериал — и вдруг словно проснулся!

б). Что касается писателей, то большинство из них — яркие индивидуальности, и выделить какое-то одно, «самое-самое» яркое впечатление сложно. Неподражаемый юмор Михаила Успенского; потрясающая эрудиция и ораторское искусство Андрея Валентинова; блестящие рассказчики Евгений Лукин и Геннадий Прашкевич (сколько историй — смешных, парадоксальных, нелепых, а иногда и грустных, мы от них услышали); непосредственность и искренность, к сожалению, покойного ныне Бориса Штерна; можно перечислять еще и еще: впечатлений ярких — море!

в). Однажды, на встрече с читателями в, к сожалению, ныне закрывшемся московском магазине «Стожары», к нам подошел наголо бритый мужчина среднего возраста и очень просто сказал: «А вы знаете, я из-за ваших книг колоться бросил. Была у меня в жизни такая полоса, когда все было все равно: сидел на игле и слазить не собирался. Все проблемы «решал» очередной дозой. Но как-то в период краткого «просветления» попалась в руки ваша книжка из цикла «Бездна Голодных глаз». Прочитал. Зацепило. Перечитал еще раз. И вдруг подумал: «А ведь у их героев проблемы посерьезней моей, но они не «тащатся», пытаются что-то делать, сопротивляются... А я чем хуже?!» И, хотите —верьте, хотите — нет, — бросил! А книжку ту, наверное, раз тридцать перечитал. Потом другие ваши книги раздобыл... Спасибо вам».

Честно говоря, для нас это было потрясение — и радость. Сложное чувство: даже сейчас, когда вспоминаешь...

Вопросы задавал

Андрей Лубенский

«Русская фантастика»