Всем смертям назло...

Никогда бы не поверил, что найдется ветеран, который провоевал всю войну и дальше санбата никогда не уходил с позиций. Такого не бывает...
А вот бывает.

22 июня 1941 года. На рассвете воинский эшелон, вышедший из Таганрога, прибыл на маленький полустанок под Брестом. Едва командир батареи Николай Соловов, недавно выпущенный из училища, успел снять с платформы орудия, как на эшелон налетели «мессершмитты». Задымили вагоны, послышались крики раненых, понесли убитых. И тут же через Буг стала переправляться вражеская пехота. Молодой офицер успел развернуть пушки и прямой наводкой встретить гитлеровцев. Одиннадцать дней батарея держала оборону, пока не пришел приказ отходить. И начались длинные дороги на восток. Через болота, леса, через бурные реки тащили артиллеристы пушки, цепляясь за каждый клочок родной земли, чтобы дать залп по рвущемуся вперед врагу.

9 мая 1945 года. Спустя 1418 дней в Германии под Берлином Николай Соловов приказал своим артиллеристам зачехлить орудия. Теперь они стали нужны лишь для праздничного салюта. Пришла пора оглянуться назад, подвести некоторые итоги.

Начинал войну лейтенантом, закончил полковником. Стал кавалером семи орденов. В 24 года уже командовал полком. На его счету разбитые вражеские батареи, сравненные с землей доты, подбитые танки, сотни и сотни уничтоженных гитлеровцев. А он уцелел, хотя множество раз был на волосок от смерти. Что это? Перст судьбы, божий промысел, ворожба доброй феи? Ответа нет.

Вот только четыре мгновенья из жизни отважного офицера.

Сталинград, декабрь 1942 года. Окруженная группировка гитлеровцев доживала последние дни. Артдивизион капитана Соловова, державший оборону у завода «Баррикады», продвигался вперед. И вдруг в подвалах разрушенного здания бойцы обнаружили немецкий госпиталь. Капитан приказал вынести раненых из развалин и приготовить их для отправки в тыл. К Соловову подошел главный врач госпиталя:

 Мы были уверены, что нас тут же вы расстреляете, и уже приготовились к смерти. Позвольте отблагодарить вас за вашу человечность. Немецкий врач достал часы в массивном футляре: — Этот брегет — наш семейный талисман. Мои предки были с ним на многих войнах, и он сохранил им жизнь. Теперь он мне уже не нужен. А вам еще воевать. Пусть этот талисман поможет вам вернуться домой, к родным и близким.

... Через несколько дней осколок мины пробил футляр и застрял в механизме старинных часов, который комбат носил в левом нагрудном кармане гимнастерки.

   Харьковское направление, март 1943 года. Ночью майор Соловов вместе с двумя офицерами возвращался с КП дивизии в свою часть. А когда начало светать, они заметили, что идут по полю, обнесенному колючей проволокой, а на столбиках, к которым крепилось ограждение, — зловещая надпись: «Осторожно, мины!» Офицеры застыли, как вкопанные.

— Я пойду первым, — сказал своим товарищам майор.

Он пошел — и прошел. Перелез через проволоку, оглянулся, махнул рукой: «Давайте!» Те двинулись, осторожно ступая на следы, оставленные майором на талом снегу. Все ближе спасительное ограждение. И вдруг страшный взрыв, идущих разнесло в клочья. А маленький осколок долетел до майора, разорвал сапог и, потеряв силу, царапнул мизинец.

Севастополь, май 1944 года. Решающий штурм Сапун-горы. Воспользовавшись минутным затишьем, подполковник Соловов побежал вперед, чтобы выбрать новые позиции. И тут противник открыл ураганный огонь. Подполковник спрыгнул в большую воронку от авиационной бомбы и чуть не сел на голову незнакомому генералу.

— Вы нас демаскируете! — рассвирепел генерал. — Противник все видит. А ну, марш отсюда!

Подполковник пополз по совершенно открытому склону. Огонь не стихал. Снаряды рвались рядом. Один из них прямо угодил в воронку, откуда только что выбрался Соловов. Генерал погиб, не успев сообразить, что, выгнав подполковника из укрытия, спас ему жизнь.

Кенигсберг, апрель 1945 года. Который уж день наша артиллерия взламывала каменные казематы фашистской крепости. Полковник Соловов с наблюдательного пункта корректировал стрельбу. На секунду коварный луч солнца блеснул в окулярах командирского бинокля. Этого было достаточно, чтоб наблюдателя засек немецкий снайпер. Пуля прошла в сантиметре от виска и оставила лишь метину на пальце правой руки Соловова,  которой он держал бинокль.

Москва, наши дни. Мы сидим в небольшой, со вкусом обставленной квартире, выходящей окнами на шумный Петровско-Разумовский проезд.

— А вот был еще случай на Курской дуге, — вспоминает Николай Григорьевич. — На позиции  нашего дивизиона двинулись восемь фашистских «тигров»...

Что сталось с этими «тиграми», я так и не узнал. В комнату заглянула добрая хозяюшка Клавдия Александровна.

— Пора бы к столу, а вы все про мины: да снаряды. Война уже закончилась больше полувека назад, а вы словно с нее и не возвращались...

Да, не возвращались. И не уйдет от нас та страшная война до тех пор, пока будет жив хоть один ветеран.

Илья ШАТУНОВСКИЙ