Человек в сутане. Национальная церковь и религиозные секты

Была ли исламская революция в Иране духовной и нравственной?

Сегодня, спустя 20 лет, можно ответить на этот вопрос так: это была не политическая революция. В отличие от западных революционеров, призывавших захватывать важные стратегические объекты, имам Хомейни советовал заглянуть в душу человека, вернуться к традиционным ценностям, истокам национальной морали.

Власть духовенства аятолла считала лучшим конституционным принципом для своей страны. Он завещал слугам народа — депутатам (а также священнослужителям) вести скромный образ жизни. Сам имам снимал недорогую комнату и довольствовался тахтой и полкой книг, и потому более других имел право проповедовать умеренность. Непререкаем был авторитет имама Хомейни при жизни, потому превратился он в святого после смерти.

Не хочется проводить параллели с нашими духовными лидерами. Речь о поворотных моментах в судьбах народов и роли религии и священнослужителей. Не знаю, действительно ли революция в Иране была духовной и нравственной, но у нас не была точно. К нашей революции начала 90-х (или перевороту) армянская церковь не имела никакого отношения. Но нравы “новой” жизни очень быстро проникли в эту среду. Церковь, как бы она не была отделена от государства, по большому счету своеобразный слепок общества. Поэтому на вопрос — может ли человек в сутане становиться участником беспредела, логика новейшего “морального кодекса” отвечает утвердительно: можно объегорить и Бога. На изломах истории духовенство чаще всего проявляет себя в соответствии с веяниями времени. Сутану носят такие же люди, как и мы, простые смертные...

Армянское общество не забыло о священнике, не лишенном сана ни тогда, когда возглавляемая им партия АОД (Армянское Общенациональное Движение) — фактически правящая, усердно разрушала все устои жизни, включая экономику и нравственность, ни сейчас, когда сутана служит ему “крышей” для торговых сделок. В святом Эгмиадзине есть, к сожалению, и такие священники...

Сегодня армянская церковь заняла пассивную, если не сказать равнодушную позицию по отношению к своим прихожанам. Люди, истосковавшиеся без веры и измучившиеся без надежды, тянутся к тем, кто обещает наполнить их жизнь любовью и смыслом, указать путь к спасению. Психоэмоциональный стресс толкает людей в модные секты. Не найдя утешения и поддержки в своей церкви, они попадают в умело расставленные ловушки различных религиозных организаций. Секты применяют тактику, которую на Западе называют “бомбардировкой любовью”. Проявляя подчеркнутое внимание к человеку, выражая ему эмоциональную и материальную поддержку. Словом, идет процесс деструктивного влияния на личность верующего, его “зомбирование”.

За последние 10 лет разного рода религиозные секты опутали всю Армению. Ныне в республике зарегистрированы 17 сект, объединяющих десятки тысяч приверженцев. Остановить распространение этой духовной чумы можно, если признать ситуацию чрезвычайной.Действующий закон “О свободе совести и религиозных организациях” был принят в 1991 году, в период демократической эйфории. Уже тогда принятый закон вызвал обоснованные нарекания, а узаконенная им деятельность сект — тревогу и обеспокоенность в обществе. Через два года под нажимом неопровержимых реалий президент РА был вынужден своим указом внести некоторые ограничения в деятельность религиозных организаций (кроме Армянской Апостольской церкви). Одновременно были разработаны законодательные акты, определяющие механизм привлечения к ответственности организаций, нарушающих закон. Однако принятая вслед за этим Конституция отменила все прежние правовые рычаги, ограничивающие деятельность сект.

Сегодня основная проблема, которую все последние годы пытаются решить наши законодатели и вообще все госорганы, имеющие отношение к вопросу, это объективные противоречия, существующие между демократическими нормами в области прав человека и нашими национальными, государственными интересами. До сих пор мы неизменно отдавали предпочтение международным нормам. Однако реальная угроза безопасности нации и государства вынуждает нас критически относиться к подобной практике. Тем более, что опыт самых различных, вполне благополучных стран, которым вроде бы никто и ничто не угрожает, свидетельствует о том, что проблема нетрадиционных религиозных организаций не так уж проста и однозначна для них.

Для страны, живущей в эпоху перемен и еще только примеривающейся к демократическим ценностям, где безработица и нищета — удел большинства населения, находящейся в блокаде и имеющей недружелюбных соседей, безусловно должны действовать жесткие механизмы обеспечения безопасности.В самой крупной секте “Свидетели Иеговы” — 14000 человек. Это не просто армяне, перешедшие в другую веру. Это люди, которые фактически перестали быть гражданами РА. Они не признают никаких церквей и считают, что все человеческие правительства от сатаны. Подчиняться законам государства, приветствовать его флаг и гимн означает покориться сатане. Им запрещено вступать в политические и религиозные организации, участвовать в выборах, служить в армии. Госсовет по делам религий отказался регистрировать “Общество Свидетелей Иеговы”. Комиссия по правам человека при президенте РА окончательное решение вопроса оставила на усмотрение суда.

Защитники различных свобод, в том числе и свободы совести, должны признать давно известное: “Отсутствие свободы — в этом сущность культов”. Диктуя своим последователям, как использовать свое время, во что верить и о чем думать, проповедники сект уничтожают настоящую свободу личности, получают тотальный контроль над жизнью новообращенных.

Разрушение духовного единства Армении — главная задача многих сект. Считается, что действия иеговистов направляются зарубежными спецслужбами. Не потому ли радикальные меры, принятые духовенством Ирана, пришлись Западу не по душе?

Левон Оганесян

Ереван