Розенбаум пообещал бороться с нью-урбанизмом

Александра Розенбаума возмутил недавно установленный в Санкт-Петербурге памятник шаверме как символу города.

Разрушение души

Известный российский певец Александр Розенбаум был несказанно огорчён установкой в Санкт-Петербурге памятника шаверме. Артист высказал своё возмущение аж в двух публикациях на своей странице в Instagram и заверил своих читателей, что будет всячески бороться против подобного тренда в монументалистике:

"Все время надеюсь. Верую. Уповаю. Когда вижу такое — всё рушится в моей душе. Вы бы ещё Вечный огонь зажгли…. нет слов больше".

Памятник шаверме был установлен на фасаде здания на улице Школьной. Крепкая рука, сжимающая лаваш с заветным наполнителем, напомнила Розенбауму скульптуру на Мамаевом кургане в Волгограде в зале Воинской славы.

Свою задумку воплотил владелец кафе "Раш Лаваш" Роман Мутик. Бизнесмен объяснил, что идея возникла благодаря невероятной популярности этого восточного фастфуда в городе на Неве, ставшего в своём роде символом Санкт-Петербурга и культовым перекусом.

В местной администрации назвали возведение монумента "актом вандализма" и приняли решение избавить город от каменной шавермы. Но Роман Мутик уверен, что в случае чего найдёт для своего детища новое место.

Александр Розенбаум, провозгласив борьбу с нью-урбанизмом в Северной столице, предложил авторам подобных инициатив "думать головой, а не руководствоваться хайпом с приколами".

Обходя трагический шлейф

Любая монументальная композиция по большому счёту и создаётся с элементами хайпа. К исключениям можно отнести разве что надгробия и изваяния в мемориальных комплексах, которые в своём художественном воплощении аккумулируют боль и страдания.

Во многих странах сейчас отдают предпочтение монументальным композициям, которые сочетают в себе все признаки арт-объекта, цепляющего глаз, радующего душу и заставляющего человека хотя бы на минуту остановиться и погрузиться в фимиам простых и одновременно сложных ощущений.

В XXI веке человечество, наконец, раскрепостило приколы как инструмент психологической разгрузки. Постоянно напрягаться тоже вредно, да и невозможно людям перманентно пребывать в осмыслении прошлого, на которое провоцируют памятники историческим деятелям.

Памятники полководцам, монархам, религиозным или политическим деятелям — всегда провоцируют дискуссию. Немецкий писатель Вернер Мич заметил и ещё одну важную особенность, которая напоминает о противоречиях, провоцирующих конфликты в обществе:

"Многие памятники представляют собой окаменевшую историческую ложь".

За любым историческим деятелем обречённо тянется и трагический шлейф, который обеспечил ему известность и главы в учебниках:

• павшие солдаты;
• сгинувшие крепостные;
• решения политической элиты, приведшие к лишениям и национальным катастрофам.

Развернувшаяся с некоторых пор активность в установлении памятников историческим деятелям, чья биография не так однозначна в оценках, как бы ни хотелось авторам увековечивания, волей-неволей разделяет общество.

Примером тому может служить и недавняя история с ажиотажем вокруг заполнения "пустоты" на Лубянской площади в Москве. Городским властям всё-таки достало дальновидности, чтобы не будоражить общество восстановлением памятника Феликсу Дзержинскому и не возводить монумент Александру Невскому.

Московско-питерский словарь

Перманентное погружение в прошлое в ущерб настоящему уже порядком надоело, и об этом всё чаще стали говорить люди в социальных сетях. По этой теме высказался в своё время и Эрих Мария Ремарк:

"Всё-таки странно, почему принято ставить памятники всевозможным людям? А почему бы не поставить памятник луне или дереву в цвету?"

В этом смысле прикол с питерской шавермой был в большинстве своём принят с улыбкой на фоне не самого сладкого настоящего, в том числе и омрачённого политической эстетикой осаждённой крепости и пандемией коронавируса.

Шаверма, помимо всего прочего, ещё и аккумулировала в себе определённый культурный пласт, который отражает историю давних лингвистических боданий москвичей и питерцев. Казалось бы, Николай Некрасов давно примирил парадную и подъезд в своём стихотворении "Размышления у парадного подъезда", но московско-питерский словарь продолжает пополняться:

• шаурма — шаверма;
• батон — булка;
• бордюр — поребрик;
• лавочка — скамейка;
• пончик — пышка;
• курица — кура;
• маршрутка — тэшка.

Мирные приколы

Вполне объяснимо негодование Александра Розенбаума, но при этом всё-таки стоит заметить, что и Эйфелеву башню в Париже тоже подвергли жесточайшей критике за пресловутый нью-урбанизм. Разумеется, художественная ценность памятника шаверме не сравнится с архитектурным авторитетом творения Гюстава Эйфеля, но тем не менее.

Добрым примером современной монументалистики может служить знаменитая скульптура голландской художницы Маргрит ван Брифорт Homunculus loxodontus, которая в России известна под именем "Ждун". Свою работу автор посвятила пациентам клиники, которые с надеждой ждут объявления диагноза. Этот занятный персонаж не оставляет никого равнодушным и всегда вызывает улыбку, даже когда всё плохо.

Постоянное же пребывание в плену военно-исторической парадигмы активно приближает девальвацию темы. Собственно, в том числе и за такие мирные и занятные приколы потомков и сражались советские солдаты, о чём сами и говорили.

Городская среда, если не брать во внимание историческую застройку, требует и свежего взгляда на монументалистку, что и заметили власти мегаполисов и малых городов по всему миру. Потому и с улыбкой люди встречают художественные образы, которые напоминают о человечности, доброте и каких-то простых радостях, например, о вовремя и с аппетитом съеденной шаверме-шаурме, сидя на лавочке-скамейке в ожидании маршрутки-тэшки.