Социолог Анна Очкина: в Европе люди боятся быть нетолерантными

Почему Россия по данным последнего соцопроса стала одной из самых консервативных стран, в чем двойственность российской традиционности и что будет с агрессивной толерантностью Европы, рассказала ведущему "Правды.Ру” Игорю Буккеру социолог Анна Владимировна Очкина.

Двойственный консерватизм

— Россия по данным последнего опроса является самой консервативной страной после Китая. Что такое консерватизм, с вашей точки зрения как социолога?

— Консерватизм означает, что люди держатся за некоторую преемственность. Почему я так думаю? Во-первых, наше общество очень сложно назвать консервативным по поведению. Мы современнее многих развитых стран в повседневных практиках:

• распространение интернета,
• электронные платежи,
• доставка еды,
• фирмы диетического питания,
• использование соцсетей для продвижения своего дела.

Что касается связи времен, у нас в России это что-то типа культурной травмы. Есть такой термин у социологов. Польский социолог Петр Штомпка, американский социолог Зигмунт Бауман часто им пользовались.

Культурная травма из-за того, что XX век принес очень интенсивные перемены. Мы прыгнули сразу из аграрного в индустриальное, из царской империи в коммунистическую диктатуру, а закончили как республика с рыночной экономикой, пережив много разделов и присоединений.

И у многих людей есть тоска по временной стабильности, исторической преемственности. Гендерные роли, о которых говорят в опросе, — это немногое, что люди считают связью времен. У нас остались:

• женственность,
• мужественность,
• Новый год.

— Мы за гендерные роли, пытаемся традиционную семью сохранить. Наш президент сказал, что не будет у нас родителя №1, родителя №2. Иначе можно вообще до абсурда дойти.

— С моей точки зрения, опасность гомосексуальных пар сильно преувеличена. Это все-таки небольшой процент населения.

Традиционность в гендерных ролях двойственна. Посмотрите, как много у нас женщин получают высшее образование. В возрастной группе от 30 до 40 лет женщин с высшим образованием больше, чем мужчин. Ни один мужчина не скажет, что не хочет, чтобы его дочь получала образование. Я видела этот опрос, там много людей ответили, что не хотят, чтобы женщины работали. При этом никто вам не ответит, что не хотят, чтобы они учились. Более того, фирмы, которые занимаются анализом рынка труда, уже несколько лет назад говорили, что большинство руководителей фирм хотели бы иметь заместителем именно женщину. Женщина-специалист не вызывает отторжения.

С одной стороны, мы прогрессивны в понимании роли женщины, а с другой стороны, хотим традиционных гендерных ролей именно во взаимоотношениях.

Я, кстати, баллотировалась в губернаторы Пензенской области. И внимание журналистов ко мне было приковано в основном потому, что я первая и единственная женщина-кандидат за историю губернии. И многие избиратели говорили, что они именно за женщину, хотя даже не знали моей фамилии. Кстати, вызывает отторжение у избирателей, если женщина не слишком женственна. Это тоже гендерная традиционность.

— Кстати, я помню, что традиционные евреи говорили: смотрите, кто правит в Европе. Фрау Меркель и прочие женщины, как правило, мужиковатые, без детей. Это их в Израиле возмущало. Потому что они тоже за традиционную семью.

— Боюсь, что наша традиционность сильно отличается от хасидской. Даже опросы Росстата по поводу репродуктивных планов говорят, что двухдетная семья у нас модельная: желаемое и идеальное число детей все-таки двое.

Как вы считаете, спрашиваю я респондентов, женщина должна работать? "Конечно". "Вы готовы, чтобы ваша жена работала, делала карьеру?" — "Готов, буду это поддерживать". "Как вы считаете, должна пара договариваться о том, что они хотят в сексе, перед тем как вступать в сексуальные отношения?" — "Ни в коем случае. Это ужасно. Должна быть таинственность, игра, женщина должна быть слабой". Вот такое противоречие: современное понимание роли женщины и традиционное понимание взаимоотношений.

Куда качнется маятник

— Германия, которая в этом опросе присутствует, чуть ли не впереди планеты всей именно в том, что гендерные роли хочет изменить. А еще не так давно было "киндер, кюхе, кирхе": женщина должна рожать детей, следить за домом, ходить в церковь. А теперь в Германии, консервативной Америке, может быть, маятник качнется в другую сторону: сегодня вот так, а завтра давайте возьмем и сметем?

— В Европе наверняка маятник качнется в другую сторону. Потому что у них эти ответы во многом обусловлены тем, что пропаганда очень сильная, люди боятся быть нетолерантными. У нас люди не хотят быть нетрадиционными. У нас люди уважают традицию, понимают, что приверженность к традициям общественно одобряема. В Германии ровно наоборот.

Думаю, что и у нас, и в Европе много разумных людей, которые понимают, что гендерное равенство хорошо, но оно не должно вредить семье, выражению особенностей своего пола, что нельзя всех уравнять.

Поэтому и у нас будет выравниваться понимание гендерных ролей, и у них будет уходить агрессивная толерантность.

— Может быть, стоит объяснить, что такое "гендер", в двух словах?

— Это способ обозначить пол, но не биологическую, а социальную характеристику человека. Гендерные роли — это распределение социальных ролей: что кому положено, что не положено, что принято делать, что не принято в зависимости от твоего пола. Отсюда гендерная репрезентация — это то, как ты показываешь миру свой пол. Чтобы не говорить "половое" различие, говорят "гендерное". Потому что оно обусловлено не физиологией, а нашим социальным укладом.