Инал Плиев: Самое ужасное - знать, что не можешь помочь гибнущим

"Правда.Ру" продолжает публикацию рассказов очевидцев трагедии Южной Осетии. Сегодня своим взглядом на события, последовавшие за вторжением грузинских войск, с нашим изданием поделился начальник информационного отдела юго-осетинской части смешанной контрольной комиссии по урегулированию грузино-осетинского конфликта Инал Плиев.

- В момент начала агрессии Грузии я был на работе. Последние два дня мы получали очень тревожную информацию о том, что Грузия стягивает свою бронетехнику,  артиллерию к границам Южной Осетии, к границам Цхинвала, собирает свои вооруженные силы.  Цхинвал уже обстреливался до этого из минометов, а минометы в зоне конфликта запрещены. Погибли люди уже 1 и 2 августа.

См. также Анна Кокоева: "Я сидела и ждала, когда нас убьют "

В Цхинвале работала ОБСЕ - миссия ОБСЕ в Грузии этим занималась, ее цхинвальский офис. Проводились совместные мониторинги от трех батальонов смешанных сил по поддержанию мира (ССПМ) и с участием офицеров по военному мониторингу миссии ОБСЕ  в Грузии.

У нас были смешанные силы по поддержанию мира, состоящиее из российского, грузинского и осетинского батальонов. У каждого батальона были свои наблюдатели. Три военных наблюдателя и офицер по военному наблюдению от миссии ОБСЕ проводили регулярные мониторинги в зоне конфликта и на российских позициях, и на грузинских. Если они замечали нарушения, то они об этом писали. Потом миссия ОБСЕ  в Грузии составляла отчеты по ситуации в зоне конфликта и отправляла их в Вену.

В этих отчетах, которые отправляла миссия ОБСЕ  в Грузии, не упоминалось 99 % тех нарушений, которые упоминались в рапортах этой смешанной мониторинговой группы, хотя под рапортами стояли подписи военных наблюдателей и офицеров ОБСЕ. Но в тех отчетах, которые миссия ОБСЕ отдельно посылала в Вену, 99 % нарушений грузинской стороны не было. Мелкие нарушения указывались, а грубые нарушения замалчивались. В результате Грузии никто никогда не делал никаких замечаний, никто не ставил ей на вид ее нарушения.

6 человек убили, 12 ранили - 1 и 2 августа. Снова никакой реакции. Если почитаешь отчеты ОБСЕ: обе стороны виноваты, это была перестрелка, не понятно, кто начал.

И вот полдвенадцатого, в ночь на восьмое августа я сидел на работе, когда начался сильный обстрел. Я быстро сбежал вниз на первый этаж, там находились люди, которые также задержались на работе. Все были в растерянности, не знали, куда деваться. Вокруг все взрывается, рушится. Наконец мы укрылись перед лифтом в здании правительства.

См. также Инга Джиоева: Грузинским солдатам было безразлично кто перед ними - женщины ли, дети ли...

Судя по звукам, мы догадывались, что это какое-то невероятное мощное оружие и  спастись от него практически невозможно жителям тех домов, которые не обладают такой прочностью как, например, наше сравнительно новое здание, построенное в 80-х гг. К тому же многие дома не имеют подвалов. Точнее, подвалы имеют, но смотрите сами: крыша из шифера, чердак  деревянный, потолок деревянный, пол деревянный, перекрытия между этажами деревянные, а крышка подвала тоже деревянная. Какая это защита от снарядов?

В общем, было понятно, что уже неимоверное количество убитых и мы там сидим и ничем не можем помочь. Это причиняло невыносимые страдания и ужас. Главное, мы все помнили, что было 8 июля, когда простой пролет российских самолетов предотвратил в аналогичных условиях грузинское вторжение. Все ожидали, что на сей раз будет такая же бескровная молниеносная реакция, которая снова сорвет эти планы.

Однако пришлось ждать часов 16, конечно, я могу ошибаться, время в таких условиях ощущается по-другому. Российские самолеты пришли, конечно, раньше. Но результат начал проявляться лишь через 16 часов: начал ослабевать огонь, снижаться его интенсивность. Но за это время погибли сотни и сотни людей, сейчас говорят – 2 тысячи, но это только в Цхинвали. А вместе с селами может дойти и до 5-ти. Многие дома сгорели дотла. Люди, которые в них жили, о них ничего неизвестно. Их нет ни в Северной Осетии, ни в Южной, значит, они тоже сгорели там.

Мы оставались перед лифтом на первом этаже. И оттуда я звонил всем СМИ, передавали по телефону, какая обстановка. Через некоторое время аккумулятор телефона сел.

Потом раздался сильный взрыв, посыпались обломки нашего здания, оно содрогнулось. Сильнейшая ударная волна. Мы бросились на землю и ожидали, что стена не выдержит и обрушится на нас, но пронесло. Мыперебежали в другое место, в подвальное помещение, где было электричество. Я зарядил свой телефон и продолжал звонить, но никакой реакции не было, никаких самолетов, какие-то устные невнятные обещания.

И вот уже утром, когда рассвело, я перебрался короткими перебежками в расположение объединенного штаба ССПМ. По дороге видел горящие здания. Здание парламента, «Детского мира», жилые дома, университет, школы, Дом культуры Соцпрофа, редакция, типография, универмаг - все было разрушено или горело. Всюду валялись обломки стекла,  камни, оборванные провода линий электропередач, поваленные, с корнем вывороченные деревья.

В штабе ССПМ я увидел, как он был сильно обстрелян – большие пробоины в стенах, крыше, окна разбиты, деревья побиты. Я увидел Марата Кулахметова, командующего ССПМ, он был на своем посту. По рации передавали, что нижний городок миротворцев, расположенный на южной окраине Цхинавала подвергся нападению с применением гаубиц, танков. Два верхних этажа трехэтажного здания горели, погибло 12 миротворцев российского батальона.

Когда мы пришли в штаб ССПМ утром, мы услышали, что грузинские танки вошли в город. То из одного микрорайона города, то из другого доносились сообщения по рации: «Они уже здесь». И они уже приближались к нам. В штабе ССПМ мы ожидали штурма. Учитывая, что было в нижнем городке, миротворцы ожидали, что будет штурм самого штаба.

Когда послышались автоматные очереди, решили, что уже начинается и пехотная атака. Миротворцы легли с автоматами на изготовку, приготовились отражать атаку. Ворота части были открыты, запирать их не имело смысла при таком соотношении сил. Но в это время российская авиация прилетела и нанесла удары непродолжительные, но достаточные для того, чтобы грузинская сторона к ним прислушалась.

Грузины не стали штурмовать штаб ССПМ. Видимо решили - мол, куда они денутся, и поехали дальше, чтобы удостовериться, что весь город занят и можно перейти к зачисткам. В это время российские самолеты нанесли удары по позициям вокруг города, и грузинские танкисты получили приказ отходить, что они и сделали. Они ушли из Цхинвала, сделали перегруппировку и утром следующего дня (это было 9-го числа) они снова вошли в город, но им удалось занять лишь одну восьмую часть Цхинвала – южную окраину. И там они начади заходить в подвалы и убивать мирных жителей выстрелами в голову и гранатами. Даже убили жильцов дома престарелых, которых не тронули во время первого штурма. Тогда был обстрел и кто-то погиб. Но к ним не заходили. Но в этот раз они пришли и всех уничтожили.

Когда мы их называли фашистами, то все говорили, что мы преувеличиваем. Нам говорили: вы должны хорошо думать, прежде чем употреблять такие слова, как фашизм, геноцид. Как будто мы истеричные люди, а все вокруг великие, мудрые, солидные.

В этом штабе был не только я, но и другие журналисты 27-28 человек, мирные жители были. Дело дошло до последней точки: уничтожались документы, чтобы не достались врагу, компьютеры, все, что было носителем информации.  Ситуация была крайней. Пару дней назад мы смотрели с помощью движка прямую трансляцию с заседания Совбеза ООН. Там западные представители проявили чудеса цинизма и лицемерия. Это было даже не какое-то виртуозное вранье, которое в дипломатии допустимо. Потому что сегодняшняя дипломатия основывается на англосаксонской модели, которая исповедует цинизм и лицемерие как лучшие доблести политика и дипломата.

Но вранье и цинизм западных дипломатов были такими дешевыми и базарными, таким неаргументированными, что было невозможно не проникнуться к ним самым глубоким презрением. Особенно когда они говорили о непропорциональном применении силы. Они утверждали, что в Грузии якобы погибли мирные жители. Однако я не слышал, чтобы в Грузии кто-то бомбил мирные объекты. В Южной Осетии военных объектов нет по определению. Все наши объекты вынесены за зону конфликта, а они бомбили мирные объекты. Может быть Дом культуры Соцпрофа военный объект? Или университет? Или НИИ? И больница является таким страшным военным объектом, что его надо разбомбить? Наши старики были такими страшными террористами, что их непременно надо было убить? Детские сады, школы. Ничего не осталось, все разрушено и сожжено.

И весь мир сидит и молчит, как будто так и положено... Западные страны занимают такую позицию, будто в природе нет никаких других проблем, кроме уничтожения  Южной Осетии и тогда весь мир заживет счастливо. Это дикарская свирепая средневековая политика, которая недостойна XXI века.

Автор Олег Артюков
Олег Артюков — журналист, обозреватель отдела политики Правды.Ру *