"Бахыт-Компот": десант России на Майдане

"Бахыт" на казахском — "счастье". Но разговор с лидером легендарной группы "Бахыт-Компот" Вадимом Степанцовым шел в основном совсем не о радости и искусстве, а о политике и войне. Сейчас, когда говорят пушки, музы тоже не могут молчать. Все перемешалось в нашем мире, в странах и людях.

— У вас случилась какая-то интересная непонятная ситуация с концертом в Киеве во время Майдана. Что там произошло?

— Киевский промоутер привез туда меня и крымскую группу "Бурлеск оркестр", которая работала в Москве. У нас в Киеве должен был быть совместный концерт, но пошла вторая волна Майдана после разгона палаточного городка. Выяснилось, что все люди на Майдане уже третий день и на наш концерт никто не придет. Нам сказали, что сцена там есть, люди все там, настроение там, поэтому "не хотите ли вы там выступить?".

Я, как человек, антиболотный в принципе, погрузился в задумчивость. Попросил тайм-аут на час. А потом вспомнил известное выражение Афанасия Фета: "Если бы сапожник Иван Федоров издавал листок с названием из трех букв, я бы все равно там печатался. Стихи очищают". В общем, вышли мы на тогда еще мирный Майдан, когда все пели и танцевали еще, представили нас. Хотя сначала как-то даже не очень понимал ведущий, кто перед ним: то ли россияне, то ли крымчане. Все-таки худо-бедно представили.

Мы вышли, и я произнес фразу в самом начале выступления, что вот, мол, тут ползают слухи, что под Киевом российский десант, — не верьте. Единственный российский десант здесь — это мы. И потом еще (когда этот горе-ведущий пытался нас перебить, представить "братнею неметчине", "у нас на Майдане министр закордонных справ братней неметчины" какой-то такой-то) крымчанин Валя Петриченко сказал, что в союзе Украины, России и Белоруссии наша сила.

Это все зафиксировано, ролики есть — можете посмотреть. И так все и было. Мы, собственно, поступили поэтично, по-фетовски, отыграли парочку песен и с триумфом ушли. Нам вслед кричали: "Молодцы! Молодцы!" Вот такой, в общем, был российский десант. До того как все перешло в беспредел и погромы, я все думал, что голос разума должен качнуть в правильную сторону. У меня была надежда, что там происходит такой цивилизационный рост, цивилизационная борьба. Хотя я и понимал, что правда у этих ребят своя, но занял откровенно антимайданную позицию, потому что уже начинали проявляться фашизм и насилие.

А потом в феврале все это вообще вылилось в кровавое побоище с коктейлями Молотова. Я очень понимаю украинских просветителей, от Шевченко и Костомарова вплоть до сегодняшнего дня. Но мне видится граница вот той Украины украиноязычной где-то по рубежу, который сейчас чертят на всех картах: вот тут Слобожанщина, вот тут Галичина, а вот тут вот — от Харькова до Одессы — Новороссия, где люди, собственно, должны говорить и говорят на родном русском языке.

— Вы сами очень хорошо говорите по-украински…

— Не то чтобы я хорошо говорю, но говорю без акцента.

— А откуда это? Вы родились на Украине?

— Родился я в Донецке, но оттуда меня родители сразу увезли в Россию. Но потом следом за нами приехала моя бабушка. Она в Тульской области выписывала разные украинские периодические издания. По ним и по Кобзарю, собственно, я и учил украинский язык. Мне было просто это интересно.

— Это та бабушка, которая сейчас в Донецке?

— Одна моя бабушка похоронена под Тулой, в городке Узловая. Там местность похожа на Донетчину — тоже выработанные шахты, отвалы горных пород, терриконы так называемые. А вторая бабушка осталась в Донецке. Она умерла совсем недавно, в апреле, чуть-чуть не дожив до бомбежек хунты. Повезло ей, я считаю. В 95 лет увидеть такое — не приведи Господи!

— Да, на Донетчине, где вы родились, вашей родной земле, происходят ужасные события. Как вы ко всему этому относитесь, что думаете?

— Правды одной нет. Каждый человек выбирает какую-то сторону. Я выбрал свою сторону. Моя сторона — это Россия, это Донбасс, это Новороссия. Притом, что я понимаю и "щирых", и "свидомых", но извините, ребята, это не ваша земля.

— А как вы относитесь к тому, что артистический цех тоже поделился на два лагеря? Кто-то поддерживает позицию нынешних украинских властей, другие выступают за ополчение Новороссии. Попала ли группа ваша в списки неугодных с концертами на въезд на украинские площадки?

— Что касается коллег по цеху, которые разделились, это есть всегда. В любом обществе есть определенный процент людей, которые, как Шариков, несогласные: "Не согласен я с обоими". Ну, они вот проституты просто по рождению, им надо себя показать… То есть они выходили на Болотную и в данном раскладе продолжают такую, как им кажется, антипутинскую линию. Как сказал кто-то когда-то, стреляли в Советы, а попали в Россию. Так что они стреляют в Россию, и мне их очень жалко, этих людей.

Ну, а я не такая уж великая артистическая величина, чтобы попадать под все эти санкции. Хотя точно даже не знаю: может быть, да, может быть, нет. Но позиция моя, я уже говорил, твердо антихунтовская, антимайдановская. Более того (я впервые это говорю), собираюсь со своим приятелем-режиссером съездить на Донетчину и отснять там кое-какие кадры для клипа, для очень пронзительной песни с очень тривиальным названием "Аллилуйя". Но вот она прошибает всех — она о мире, о том, как надо жить.

— Все-таки вас зацепило серьезно. И это состояние отражается на творчестве?

— Я надеюсь, что все получится. На сегодняшний день это, пожалуй, лучшая наша лирическая песня.

— Наверно, очень важно, чтобы со стороны творческих людей были какие-то правильные хорошие слова, обращения к украинцам, к воюющим сторонам. Что бы вы сказали, пожелали нормальным людям, которые просто запутались в этой политической истории, которые вроде бы "за ридну нэньку", а на самом деле за этим стоит другое?

— Я бы пожелал им перманентного Майдана, то есть вечного. Пусть будет третий Майдан, четвертый, пятый — до тех пор пока Киев не превратится в бомжатник смердящий, пока они все там не одумаются.

Читайте также: Александр Ф. Скляр: "Я за русскую Новороссию"