Пьяницы, которые творили историю мира

Муза истории Клио - особа капризная. Ей свойственна ирония по отношению к человеческим слабостям. Там, где обыденный ум видит лишь порок, скажем, пьянства, история лукаво подвигает выбранному герою стакан вина. "Пьянству бой!" Но давайте заглянем в глубь веков. В наших истоках сыщем мораль сей басни. Однако сначала немного истории...

Иной раз такое коленце вывернет, что потомкам потом и не разобраться, к чему ей был нужен тот или иной перст судьбы? Одним из таких капризов истории стала скоропостижная смерть мужа будущей российской императрицы Анны Иоанновны, курляндского герцога Фридриха Вильгельма, погребенного в марте 1711 года в герцогском склепе в Митаве (ныне Елгава, Латвия). 

Не скончайся молодожен в январе 1711 года по дороге к родовому замку, кто знает, куда бы повернуло колесо русской истории. По крайней мере, мы не знали бы знаменитой "бироновщины" и связанного с нею засилья остзейских немцев при русском дворе.

Хотя и сей исторический факт до сих пор остается предметом споров историков. Насколько велика и разрушительна была при русском дворе роль всесильного фаворита императрицы Анны Иоанновны Бирона? Патриотически настроенные литераторы, от Лажечникова до Пикуля, оставили нам весьма нелицеприятный портрет любовника "царицы престрашного зраку", как именовали в народе племянницу Петра I, которая совершенно случайно заняла российский трон.  

Читайте также: Алкоголики — очень важная российская секта 

Странная судьба была у этой женщины, почти 20 лет просидевшей вдовствующей герцогиней в Митаве. Сам царь Петр выбрал племяннице жениха. Еще в октябре 1709 года он сговорился при свидании в Мариенвердере со своим политическим союзником, королем прусским, обвенчать русскую царевну с племянником короля, Фридрихом Вильгельмом Кеттлером, герцогом Курляндским.

Этот брак нужен был Петру, чтобы, с одной стороны, вступить в свойство с прусским королевским домом, а с другой — приобрести влияние на Курляндские дела, и он назначил невестою немецкому принцу родную племянницу свою, Анну Иоанновну.

Через несколько месяцев во дворце Меншикова прошли свадебные торжества, отличавшиеся необычайной для прижимистого царя пышностью. Обязанности маршала исполнял сам царь.

Гости разместились на 40 шлюпках, отправляясь во дворец Меншикова, который встречал жениха и невесту на пристани. Обряд бракосочетания состоялся в часовне при доме князя. Над невестой венец держал Александр Данилович, а над женихом — царь. После обручения сели за стол, при каждом тосте раздавалось 13 выстрелов. Затем начались танцы, в 11 вечера новобрачных отправили в покои.

После брачной ночи торжества продолжились, за обедом было выпито 17 заздравных чаш, после чего в зал внесли два огромных пирога, разместив их на двух столах. В каждом из пирогов, когда их разрезали, находилось по карлице — во французском одеянии и с высокой прической. Таковы были нравы, и не только в России!

Одна из карлиц произнесла приветственную речь в стихах, затем обе, как писал датский посол Юст Юль, "под музыку весьма изящно протанцевали менуэт". После трапезы зажгли фейерверк, устроителем которого был сам царь. Над фейерверком горели слова, обращенные к молодым супругам: "Любовь соединяет". Бал продолжался до ночи.

Свадебные торжества длились две недели, распадаясь как бы на две части: свадьбу герцога с Анной Иоанновной и свадьбу карликов, устроенную в честь новобрачных. Последняя обставлялась со всей тщательностью. Сначала провели смотр карлов, свезенных со всей России (их царь распределил среди вельмож и велел роскошно экипировать), а 25 ноября состоялось венчание.

За царем шествовали внешне приличные пары карлов и карлиц, а заключали процессию самые безобразные пары, с уродливыми физиономиями, огромными животами, кривыми ногами.

Петр Великий все делал с размахом: пиры, балы, ассамблеи и карнавалы по случаю свадьбы Анны Иоанновны длились два месяца. Одного не учел великий государь: что русскому здорово, то немцу — смерть. Восемнадцатилетний Фридрих Вильгельм не выдержал обилия водки. Когда он уезжал на родину, все думали, что его светлость просто простужен. А оказалось — воспаление легких: не просыхавший в Питере курляндец зря считал во хмелю, что может не бояться русских морозов.

Герцог умер по пути в Митаву, отъехав после двухмесячных свадебных торжеств от Петербурга только на 40 верст, как уверяет нас Валентин Пикуль, отмечая, что "молодой муженек Анны Иоанновны дух спиртной из себя навеки выпустил…"

Так закончился двухмесячный свадебный угар, и радость герцогини сменилась трагедией, коренным образом изменившей ее жизнь почти на два десятилетия. Вдова продолжила путь на родину мужа — навстречу унижениям и материальным невзгодам.

Брачный контракт оказался пустой бумагой. Оставаясь герцогиней Курляндии, Анна Иоанновна не имела никаких юридических прав ни на собственность, ни на распоряжение казной (ее держал в своих нетвердых руках весьма престарелый дядя покойного, герцог Фердинанд).

Может быть, поэтому так испортился нрав "царицы престрашного зраку". И кто знает, не умри Фридрих-Вильгельм с перепоя, может, и не села бы курляндская вдовица на русский трон. Ведь правившие до нее Российской империей "верховники", призвав на царствование курляндскую вдовицу, хотели "как лучше". Но получилось "как всегда" 

 

Сама вдова Анна Иоанновна не любила ни вина, ни пьющих его людей. А Петр I, завсегдатай Всешутейшего Собора и зачинщик свадебного застолья, унесшего жизнь непутевого Фридриха Вильгельма, повелел вешать на шею завзятым пьяницам чугунную медаль весом почти в семь кило. Пьянство в человеческой истории отмечено не только медалями. У русского императора в истории нашлись предшественники. 

Римский историк Светоний сообщает, что императора Тиберия за безмерную страсть к вину называли не Тиберием, а Биберием, не Клавдием, а Калдием, не Нероном, а Мероном (Биберий от глагола bibere, "пить"; Калдий от слова caldum, "подогретое вино"; Мерон от слова merum, "чистое вино").

Греки и римляне пили разбавленное водой вино, лишь варвары, как они считали, пили неразбавленное — чистое вино. К таковым относили и древних македонцев. Даже воспитанник великого Аристотеля македонский царь Александр — покоритель персидской державы — тоже был слаб по этой части. 

"Потом, уже у власти, уже занятый исправлением общественных нравов, он однажды два дня и ночь напролет объедался и пьянствовал с Помпонием Флакком и Луцием Пизоном; из них одного он тут же назначил префектом Рима, другого — наместником Сирии и в приказах о назначении величал их своими любезнейшими и повсечасными друзьями", — в этом же отрывке сообщает Светоний.

О пьянстве Луция Пизона, римского префекта, упоминает и Сенека (письмо 83): "...Большую часть ночи проводил в попойках, спал чуть ли не до половины дня — тогда лишь начиналось его утро. Однако обязанность свою, управление Римом, отправлял он с величайшей тщательностью". 

Если кому-то беспробудное пьянство и не мешало, так это славным македонцам. 

У Плутарха читаем: "Александр созвал на пир друзей и полководцев. На пиру он предложил потягаться в умении пить и назначил победителю в награду венок. Больше всех выпил Промах, который дошел до четырех хоев (около 13 литров); в награду он получил венок ценою в талант, но через три дня скончался. Кроме него, как сообщает Харет, умер еще 41 человек, которых после попойки охватил сильнейший озноб". 

Даже их царь Александр Великий, возможно, помер от своей неумеренности на очередном пиру. Однако точно мы ничего не знаем, а догадки — материя скользкая. 

Если обратиться к временам противостояния Алой и Белой розы и к одному из персонажей шекспировской трагедии "Ричард III", то Джордж Плантагенет, первый герцог Кларенс, брат английского короля Эдуарда IV, будучи обвиненным в заговоре против монарха, был приговорен к смертной казни. Ему разрешили самому избрать для себя способ расставания с жизнью. Молодой дворянин королевских кровей якобы возжелал быть утопленным в бочке со сладкой мальвазией. Губа не дура. 

Не выходя из Англии, правда, уже XVII столетия, отметим, что лояльность к государю там измерялась количеством выпитого. После реставрации Стюартов, когда в 1660 году на престол взошел Карл II, пьянство, можно сказать, поощрялось в государственных масштабах.

Вождь английской революции Оливер Кромвель, будучи ярым пуританином, боролся с зеленым змием. После его смерти доказательством преданности вернувшемуся на престол монарху был до краев наполненный бокал. Трезвость была подозрительной, а чуравшийся алкоголя человек мог быть латентным пуританином и врагом государя. 

Вообще, следуя Библии, куда как больше виноват Хам, узревший наготу отца своего, нежели напившийся до низложения риз праведный Ной. Узнав, как повели себя его сыновья, Ной проклял потомков Хама и предсказал, что они станут рабами Сима и Иафета. Мораль: слаб человек, и лучше самому быть пьяным и голым, чем смеяться над слабостью ближнего.

Читайте также: Треть россиян - потенциальные алкоголики

Анонимы, победившие своих демонов