О чём поет дерево

Люди, расслабленные от жары — ещё не летней, ещё по-летнему и одеваться неловко. Голые руки, ноги — это немыслимо, утром ещё свежо, из дома выходишь при полной выкладке. А вечером люди вываливаются из парилки-троллейбуса — куртки, свитера перекинуты через руки, ботинки тяжело ступают по тропинке между деревьев… Там в конце продают воду, мороженое. Там слабая тень — зелёная дымка над головами, и она с каждым днём становится гуще…

Напротив, через дорогу — плотно застроенный микрорайон, сплошные панельные девятиэтажки. А здесь за деревьями — высокий глухой забор, за ним сутки напролёт что-то гудит. Но в узкой полосе под деревьями земля проявляет-таки своё естество. Она тихонько парит, точно дышит, напитанная ещё талой водой. Среди высокой сухой травы виднеется низенькая, зелёная. Муравьи облепили брошенную кем-то печеньку. Несколько жуков уже нашли смерть на дорожке под ногами прохожих. Интересно, знают ли здешние обитатели, что их мир замкнут со всех сторон нашим человеческим миром? Или для них и этот пятачок — вселенная?

Мой сынок отбегает чуть в сторону от лотка с мороженым и зовёт меня:

— Мама, скорей, здесь пищит дерево!

Дерево — тополь, такой же, как все остальные. Им здесь не обрезают ветки, как в центре города, они растут как хотят.

Читайте также: Чаепития в Академии: Почему чахнут российские леса?

У этого дерева слышится тонкий писк, а если приложить ухо к стволу, то можно уловить звуки возни, точно внутри не хватает места:

— Ну ты, не толкайся!

— А я чего? Сам не лезь…

Над нашими головами, на высоте трёх-четырёх метров — дупло, его и не разглядишь, если бы не шевеление. Чья-то головка, крошечная, подвижная, поворачивается влево-вправо, оглядывая окрестности:

— Чи? Чи?

Мама с малышом останавливаются рядом с нами и тоже начинают глядеть наверх. Там голова прячется. Мальчик кричит наверх что-то вроде:

— Чи! Чи! — и начинает колотить совком дерево.

— Тихо! — одёргивает его мой сын. — Птенчиков напугаешь.

— Там птенчики — показываю я наверх.

Фото: AP

Мама мальчика никак не реагирует на наши слова. Измученная недосыпом моя сестра, как мне описать тебя? Стандартная внешность: джинсы в облипку, ватный голый живот, под глазами круги… До себя ли, когда целый день кастрюли да постирушки, сама как та птичка крутись… Стандартно она вывела малыша погулять — чего же больше? Главное — чтобы чистый был, а он у неё чистый.

Читайте также: Общение с природой повышает самооценку

В маме, видать, с детских лет глушили этот интерес к миру: самостоятельная, серьёзная девушка на птичек заглядываться не будет. Я и сама слышала это без конца. А когда мои заподозрили, что я так и буду таскать в коробках божьих коровок и приваживать бродячих котов, они в утешение стали твердить, что я стану биологом. Я повторяла за ними вслед, оправдывая свой интерес к живности, путая ещёбиолога с геологом и чуть ли не с филологом. Но дома всё равно радовались: как рано определилось призвание! Мне было позволено держать аквариум, сухопутную черепаху, крыс, хомяков, кота и собаку. Я была самым счастливым ребёнком!

Биологом же я, однако, не стала. Не хватило меня на то, чтобы зубрить про хлоропласты и митохондрии и аккуратно отстригать головы лягушкам. Так, помнится, и было сказано в одной методичке: "Голову лягушке следует аккуратно отстричь".

Это я у кого-то из старших видела, у студентов — в кружке. Я ведь и в кружок ходила. Его вела та же учительница, что и уроки в школе. И я не могла отделаться от сознания, что биология, которую мы проходим и здесь, и там, не имеет совершенно никакого отношения к моему интересу к летающим, ползающим, плавающим. К тем, кого можно приучить и научить чему-то, и кто строит отношения между собой почти как мы, люди…

А когда нам сказали, что биология самым тесным образом связана с химией, я поняла, что не быть мне биологом. С химией как-то с самого начала не заладилось…

Читайте: Пять мест, где можно слиться с природой

Но иногда меня охватывает острое сожаление. Как сейчас — за то, что я не научилась сходу определять птиц — даже не по голосу и не по полёту, а по одной только высунутой из дупла головке.

Вот сейчас бы понять, кто это, и дорисовать картинку обособленной жизни внутри дерева: как там разместились птенчики и какие они?

И сколько раз на дню родители отправляются в путь за провиантом?

Вот и сейчас кто-то подлетает к дуплу, но почему-то медлит, боится нырнуть вовнутрь.

— Воробей? — спрашивают у меня за спиной.

— Не-а, скворец…

— Да какой скворец!

Несколько мужчин уже наблюдают с нами. Им проще — им не надо скрывать свой интерес. Должно быть, его не пытались в детстве свести на нет. И кто-то уже стучит по стволу пластиковой бутылкой:

— Ну ты, покажись, птичка!

Женщина тут же одёргивает его:

— Сказали — нельзя стучать! Птицы боятся…

А я-то приписала ей равнодушие!

Фото: AP

Через пару дней мы с сынишкой идём поглядеть на "наше" поющее дерево. Мы в шортах, в сандалиях. Над головами шумит густая листва. И среди покрытых листвой деревьев мы не можем отыскать "наше", поющее. Вроде бы, вот оно — я прижимаю ухо к стволу — нет, всё тихо. Может, я путаю? Два-три человека, купившие воду, присоединяются к нам. Мы бродим вдоль дороги, слушая деревья — одно, другое.

— Откуда здесь птицы? — с сомнением говорит парень с коляской. — Почти в центре города. Их бы давно спугнули.

Может, их и спугнули — мы, когда были здесь в прошлый раз? Взрослые покинули гнездо, малыши погибли… А может, они успели окрепнуть и вылететь из гнезда — здесь, в центре города? Кто бы объяснил мне, что произошло?

Все самое интересное читайте в рубрике "Жизнь"

Автор Евгения Басова
Евгения Басова — российский писатель. Член СП России *