Мельница мифов: Летучие гусары и их командир

27 июля 1784 года родился Денис Давыдов, герой Отечественной войны 1812 года, поэт. В общественном сознании сложилось ложное впечатление об Отечественной войне 1812 года как о стихийном выступлении "простого народа" против французов. Мифы окружают и легендарного героя Дениса Васильевича Давыдова, к которому навечно пристал эпитет "поэт-партизан". В его таланте сомневаться не приходится, но правильно ли считать его партизаном?

Учитывая, насколько впоследствии изменилось русское общество, другого Давыдова у нас не будет. Наверняка родятся еще замечательные поэты, да и от того, чтобы (не приведи Господи, конечно) уйти к партизанам, зарекаться нельзя. Но "два в одном" — поэта-партизана — нам не стоит больше ждать. Это была неповторимая особенность той эпохи.

Нынче нас потешают изыски зарубежной политкорректности, но вот 30 лет назад подобным грешили и отечественные деятели. В 1980 году был снят приключенческий боевичок "Эскадрон гусар летучих", в котором не только показывалась партизанская "деятельность" Дениса Давыдова, но и звучали песни на его стихи. Однако знаменитые и лихие строки: "За тебя на черта рад, // Наша матушка Россия! // Пусть французишки гнилые // К нам пожалуют назад!" — переделали в нескладные по рифме и бредовые по смыслу: "За тебя на черта рад, // Наша матушка Россия, // Пусть французы удалые // К нам пожалуют в кабак". Не хотели чиновники Госкино СССР обидеть потомков Великой армии, которым в свое время русские партизаны накрутили хвоста и выдворили вон. Кроме тех, кто стал природным удобрением для бескрайних пашен и полей нашей Родины.

Нужно признать, что к созданию мифа о партизанском движении 1812 года приложили руку маститые советские историки. Академик Евгений Тарле писал: "В России ожесточение народа против вторгшегося неприятеля росло с каждым месяцем. Еще в начале войны среди крепостных крестьян кое-где бродили слухи о том, что Наполеон пришел освободить крестьян. Но когда месяц шел за месяцем и ни о какой отмене крепостных порядков даже и речи не поднималось, то для русского народа стало вполне ясно одно: в Россию пришел жестокий и хищный враг, опустошающий страну и грабящий жителей. Французским солдатам, когда они брали хлеб и сено, крестьяне оказывали яростное вооруженное сопротивление, а если французский отряд оказывался слишком для них силен, убегали в леса, а перед побегом сами сжигали хлеб и сено".

Читайте также: 1812 год: первый герой русской армии

В этом отрывке чудесным образом правда сочетается с отсебятиной. Автор самой полной новейшей биографии Дениса Давыдова военный историк и писатель Александр Бондаренко, процитировав своего знаменитого коллегу, удивительно точно подмечает: "Предполагаемое освобождение от крепостного права — вопрос сложный и спорный. Ну, подписал бы Наполеон декрет, а в ответ русские священники провозгласили бы во всех церквах, что это происки Антихриста. Да и от кого крепостных освобождать, если большинство господ уехали до прихода французов? Вот и остаются в основе побуждающего мотива "чувство обиды" и "жажда мести", да еще то, что мужикам жалко было отдавать завоевателям свои 'хлеб и сено'".

Если встать на точку зрения Тарле, то получается не русский мужичок с его психологией православного человека, а герой французской беллетристики — наглядный пример мести в стиле графа Монте-Кристо. Расхожий и не только французский, хотя прежде всего ей свойственный, сюжет мировой литературы. Это взгляд европейца, пусть и "косящего" под советского историка. Современники тех событий только подтверждают сей факт! Полковник лейб-гвардии Преображенского полка, поэт Сергей Марин, исполнявший обязанности дежурного генерала 2-й Западной армии, писал своим приятелям: "Крестьяне, оживляемые любовью к Родине, забыв мирную жизнь, все вообще вооружаются против общего врага, всякий день приходят они в главную квартиру и просят ружей и пороха; то и другое выдают им без малейшего задержания, и французы боятся сих воинов более, чем регулярных, ибо озлобленные разорениями, делаемыми неприятелем, истребляют его без всякой пощады".

Итак, православные восстали не только за "святую Русь", не только за краденый "хлеб и сено", даже не царя-батюшку. Приведем свидетельство очевидца, прапорщика свиты его величества по квартирмейской части Николая Муравьева: "Женщины не могли избежать насилия и поругания. Рассказывали, что Фигнер (полковник, командир партизанского отряда — Ред.) застал однажды в церкви французов, загнавших в нее из окрестных селений баб и девок. Одну двенадцатилетнюю девочку лишали они невинности, пронзая ей детородную часть тесаком; товарищи злодея около стояли и смеялись крику девочки. Все эти французы погибли на месте преступления, ибо Фигнер не велел ни одного из них миловать.

В другой раз Фигнер настиг карету, в которой ехал польский офицер; с ним сидели две девицы, родные сестры, обе красавицы, дочери помещика, которого дом разграбили, а самого убили; дочерей же увезли и бесчестили. Фигнер остановил карету, вытащил изверга, который был еще заражен любострастною болезнью. Спутницы его были почти нагие; они плакали и благодарили своего избавителя. Фигнер снабдил их одеждою и возвратил в прежнее их жилище. Поляка же привез к крестьянам, приговорить его миром к жесточайшему роду смерти. Мужики назначили три дня сряду давать ему по несколько тысяч плетей и, наконец, зарыть живого в землю, что было исполнено. Уверяют, что происшествие сие истинное. Многим также известно, как французы ругались над нашим духовенством. Им давали приемы рвотного, после чего сосмаливали им попарно бороды вместе…".

Любой нормальный мужчина хотел бы оказаться на месте тех мужиков, которые отнюдь не были варварами-садистами. Садистами оказывались земляки (и не только — вроде того поляка) де Сада, незваными гостями пришедшие на русскую землю. Наши историки чаще вспоминают зверства татаро-монголов, будучи при этом потомками тех самых ордынцев. Зато искренне восхищаются европейцами. Еще одни наши западные соседи придумали губить людей газом в машинах и сжигать в печах концентрационных лагерей. Они тоже были не азиатами. Так и будем в эйфории зацеловывать Европу?!

"Свобода, равенство и братство", кодекс Наполеона и Общественный договор — тоже достижения демократического Запада. Но почему во время похода русской армии, когда казаки стояли в Париже, в памяти и языках осталось слово "бистро" — исковерканное "быстро, быстро", как торопили французских гарсонов наши солдатики, — а не расстрелянные и сожженные иконы и поруганные храмы? Приобщение к ценностям западной демократии и либерализма для русского мужика начиналось с разграбления православных церквей и умертвления монахов.

Потом все это повторят большевики, выучившиеся на марксовых талмудах. А нам говорят, забирали "хлеб и сено"! Можно подумать, что свой барин миндальничал, когда забирал девок в гарем или заставлял отрабатывать барщину. Говоря на языке современной терминологии, русский мужик, как хорошая ракета, отчетливо различал позывной "свой-чужой". Барин русский хоть и говорил на непонятном языке, был все же своим родным, православным.

Унтер-офицер Киевского драгунского полка Ермолай Васильев, раненый в бою при Мире, когда очнулся и побрел к своим, наткнулся на мужиков, бежавших из захваченных неприятелем деревень. Его жизнь спас не русский язык (крестьяне сказали ему: "Мы думали, что француз говорит по-русски, как мы"), а показанный народу крест на груди. Потом Васильев собрал этих мужиков в конный отряд для нападения на вражеские обозы и отставших солдат. Васильев партизанил с 15 августа по 20 октября 1812 года и мог бы по праву считаться первым партизаном Отечественной войны - но он командовал не армейским, а крестьянским отрядом.

А Денис Васильевич сформировал именно что первый "летучий", как его тогда называли, партизанский отряд. В рапорте — через голову своего непосредственного начальника Васильчикова 2-го — на имя главнокомандующего 2-й Западной армией князя Багратиона его бывший адъютант Денис Давыдов испрашивал Его Сиятельство накануне Бородинской битвы разрешение на создание на создание "партизанской службы". Во время встречи Багратион подарил своему сослуживцу собственную карту Смоленской губернии, собственноручно написал инструкцию. А еще - два письма: одно адресованное шефу Ахтырского гусарского полка генералу Васильчикову, другое — казачьему генералу Акиму Карпову с указанием выделить в отряд Давыдова лучших людей. Больше они не увидятся: через три дня Багратион будет смертельно ранен на Бородинском поле.

22 августа к подполковнику Давыдову приехал его кузен, поручик лейб-гвардии Гусарского полка Василий Давыдов. От имени князя Петра Ивановича адъютант Багратиона сказал: "Светлейший согласился послать для пробы одну партию в тыл французской армии, но, полагая успех предприятия сомнительным, назначает только 50 гусар и 150 казаков". Правда, казак Аким Акимович отдал только 80 человек. Как вспоминал Денис Давыдов: "Я надел мужицкий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена Святой Анны повесил образ Святителя Николая и заговорил с ними языком народным".

Видимо, именно из-за этого, а также из-за того, что отряд Дениса Васильевича фактически не получал армейского довольства, давыдовцев всем скопом записали в партизаны. Однако это не совсем так — все солдаты его отряда продолжали числиться в списках тех полков, в которых они служили. Правильнее было бы назвать соединение Давыдова (а также Сеславина, Фигнера, Винцингероде, Чернышова и прочих) рейдерскими группами, действовавшими на свой страх и риск в тылу врага.

Дело в том, что слово "партизан" в классическом смысле обозначает участника нерегулярного соединения, которое борется с оружием в руках против неприятеля. Но ведь группа Давыдова продолжала оставаться регулярным армейским соединением! Более того, каждый примкнувший к ней доброволец записывался в тот полк, где числились участники доблестного отряда. И это отличает ее от вышеупомянутого отряда Васильева — тот был типичным партизанским соединением, поскольку его бойцы не в каких армейских списках не значились.

Следует заметить, что рейдерские группы использовались и до кампании 1812 года — например, в Северной и Семилетней войнах. Кстати, великий полководец Александр Васильевич Суворов начинал свою боевую карьеру именно в таком соединении — в летучем рейдерском отряде полковника Берга, который успешно действовал против прусских войск. Тем не менее, тогда подобные отряды вовсе не называли партизанскими - просто потому, что они, несмотря на специфическую деятельность, все равно продолжали оставаться частями регулярной армии.

Так что термин "партизан" вряд ли подходит как к самому Денису Васильевичу, так и к его доблестным бойцам. Даже проводя операции в тылу врага, они продолжали оставаться армейским соединением. Скорее, отряд Давыдова следовало бы назвать "десантной диверсионной группой".