Рождение "Востока": космонавты-инженеры о том, как появился корабль для Юрия Гагарина

В течение трех лет я работал над телефильмом "Космический век. Страницы летописи". Одна из страниц была посвящена созданию "Востока". Со многими людьми довелось беседовать, придирчиво расспрашивал я их о "дате рождения корабля", но установить точно определенный день так и не удалось: по-разному вошел "Восток" в судьбы проектантов и конструкторов, многие из которых спустя годы стали прославленными летчиками-космонавтами СССР.

Константин Феоктистов, Олег Макаров, Виталий Севастьянов, Владимир Аксенов, Георгий Гречко… Инженеры и космонавты. Впрочем, в ту осень 58-го они и не думали, что самим придется летать на тех самых космических аппаратах, которые создавались в КБ, но их путь в космос начался именно в те годы, когда создавался "Восток".

Поиски формы

"Еще в 57-м году начались работы поискового плана, — вспоминает Константин Феоктистов. — Там работали несколько человек. Было два направления. Первое: так называемый "суборбитальный полет". Это просто подъем на ракете вверх, потом спуск — сначала просто падение, потом торможение в атмосфере и раскрытие парашюта, приземление. Позже именно этим путем пошли американцы.

Второе направление более фантастическое. Всерьез рассматривался крылатый аппарат, на котором можно было бы возвращаться на Землю. Я сразу включился в работу этой группы… Сначала, естественно, больше нравился крылатый аппарат, и мне казалось, что тут все более или менее ясно. Ясно, как выбрать параметры, радиус затупления на крыльях, ясно, что он должен был иметь очень тупые крылья, чтобы поменьше были тепловые потоки и легче было решить вопрос с их защитой… Но потом все это направление было отметено, потому что стало ясно, что крылатый аппарат значительно сложнее, чем кажется на первый взгляд — ведь он должен был бы проходить гигантский диапазон температур…"

Константин Петрович рассказывал об этой идее очень подробно: видно, до нынешнего дня ему нравился "крылатый аппарат", и он сожалеет, что в те годы не удалось технически реализовать эту идею — невозможно было, ведь наука о космосе только начинала свой взлет.

"Значит, с точки зрения, скажем, формы, — продолжал Феоктистов, — мы рассматривали самые фантастические варианты, начиная с самых простых: конус, конус хвостом вперед, комбинация сферы с цилиндром, зонтик, чтобы увеличить площадь сопротивления и тем самым быстрее затормозить и снизить тепловые потоки, что действительно получилось и перегрузки при этом снижались, но вес конструкции, конечно, стремительно разрастался… И, наконец, в апреле пришло озарение, родилась мысль, что самое простое — сфера. Сфера — это было самое интересное. Я считаю, что это решающая мысль, которая дала возможность нам выйти вперед… Поскольку корабль предназначался для одного человека, то, зная размеры тела, приблизительно определили размеры аппарата, затем начали размышлять, как обеспечить приземление, мягкую посадку. В апреле основные принципы были сформулированы, в мае были уже оформлены некоторые расчеты, графики, эскизы, и в конце месяца мы доложили о своих предложениях Сергею Павловичу.

Это была одна из приятных встреч, — Константин Петрович улыбается. — Видно было, как он сразу все понял и загорелся… Затем было несколько сражений, мы их выиграли, и в ноябре 58-го состоялся Совет главных конструкторов, который принял решение о том, чтобы сразу ориентироваться на создание спутника для полета человека".

Над кораблем Королев думал еще до войны

Небольшое отступление. Феоктистов рассказывал о первых этапах рождения "Востока". Для него, естественно, главные события начались в 58-м, когда он начал работать в КБ. Но многие из его соратников и друзей дату рождения космического корабля относят еще к довоенному времени. Так считает академик Борис Викторович Раушенбах.

"Я начал работать с Сергеем Павловичем, — говорит он, — в 37-м году, то есть задолго до войны. Нас было человек семь — я имею в виду инженеров. Ну а затем был рядом с Королевым до его смерти. И что любопытно, за эти годы характер его не менялся. Когда он командовал нами семью и когда в конце своей жизни огромными коллективами, фактически целой отраслью… Я сказал бы, что у него был характер полководца. Он не выдвигал каких-то гениальных идей, технических или научных, но он умел увлечь, поставить четкую задачу, потребовать ее выполнения. Он умел выбирать из множества предлагаемых ему вариантов оптимальный. Были, конечно, и у него ошибки, но в подавляющем большинстве случаев выбор был верен. Все это, вместе взятое, мне кажется, и привело к тому, что мы под его руководством достигли очень многого.

Теперь о спутнике и корабле, — продолжает Раушенбах. — Сам по себе спутник — с точки зрения науки и техники — ничего особенного не представляет. Запуск его был триумфом ракетоносителя, созданного Королевым и его коллективом. А спутник — всего лишь доказательство, что такая ракета существует… О "Востоке". Он начался почти одновременно со спутником — я имею в виду конструирование аппарата. А над кораблем Королев думал еще до войны. Ведь он тогда проектировал планер с ракетным двигателем, который мог бы летать в стратосфере. После войны были пуски вертикальных ракет с животными, где отрабатывались многие вопросы, связанные с созданием корабля для полета человека. Впрочем, прежде чем появился "Восток" как таковой, надо было решить огромное количество проблем…"

Взрыв восторга, вызванный запуском первого спутника, как и следовало ожидать, сменился безудержным полетом фантазии. Газеты и журналы пестрели заголовками материалов, в которых главными героями были космонавты, совершающие близкие и дальние полеты. "Завтра полетит человек!" — звучало со страниц газет, и у многих, в том числе и у Юрия Гагарина, уже не было сомнений, что потребуются пилоты для спутников. Он еще не решался подать рапорт с просьбой направить его, если появится необходимость, для подготовки к космическому полету, но в редакции газет и на радио, в Академию наук и в КБ Королева приходили письма, авторы которых предлагали себя для такого полета. Они готовы были отправиться в космос, даже не возвращаясь на Землю, — жертвовать жизнью во имя науки.

Стопка таких писем лежала на столе у Сергея Павловича.

Проект полета человека в космос

"В 58-м году, как только я пришел на работу в конструкторское бюро, — вспоминает Валерий Кубасов, — я попал в проектно-конструкторский отдел, где был Михаил Клавдиевич Тихонравов. Меня посадили за чтение проекта по запуску человека в космос… Я читал и удивлялся: недавно только запустили спутник, а люди уже думают о том, как запустить человека, и не только думают, но и готовы листы эскизного проекта… Кстати, уже тогда Королев думал и о полете человека к планетам Солнечной системы, более того, занимался проектами таких полетов. Это казалось фантастикой".

"Как и Валерий Кубасов, я работал в том же отделе, где были Феоктистов — руководитель группы, Макаров — старший инженер и где были созданы первые спутники и в котором начинался проект, названный позже "Востоком", — говорит Виталий Севастьянов. — Удивительное это было время! Никто нас на работе не задерживал, но я не помню, чтобы мы уезжали раньше десяти-одиннадцати часов вечера. Помню, нас даже выгоняли с работы домой… И мы торопились лечь спать, чтобы утром снова бежать в родное КБ. Трудились без выходных, в праздничные дни — и, повторяю, нас никто к этому не принуждал, потому что было необычайно интересно".

"Я был баллистиком. Считал траектории, заправки разные, — вспоминает Георгий Гречко. — Однажды пришел руководитель и говорит: надо посчитать траекторию полета "объекта", в котором полетит человек. Мы составляем уравнения, программу, заводим в машину и считаем. В частности, решалась такая задача, под каким углом к горизонту надо запустить двигатель, чтобы при минимальном количестве топлива спуститься с орбиты. Я даже сейчас помню, на 12 градусов надо было отклониться от горизонтального направления. Так что для меня "Восток" начался весьма буднично…"

"С первого спутника и до "Востоков" я был конструктором, — рассказывает Владимир Аксенов. — Позже я перешел на испытательную работу. Для меня конструкторская школа была очень важной, в те годы мы прошли высшую инженерную подготовку. Мы всегда гордились, немножко удивлялись, но все-таки гордились своей работой…"

"Очень приятно вспоминать те годы, — говорит Олег Макаров, — многое получалось сразу. Ведь первый спутник пошел с первого раза, прямо скажу, это чудо не меньшее, чем сам спутник. Второй спутник пошел с первого раза, третий — тоже… Но к "Востоку" мы подходили совсем не так: прежде чем беспилотная машина не отлетала тик в тик, секунда в секунду, человек не пошел… Я почему-то восторгаюсь ракетами. До сих пор удивляюсь, как она, родная, такая большая, такая тонкая, не разваливается и даже выносит тебя куда надо… В проекте "Востока" я больше всего помню Константина Петровича Феоктистова. Он вложил в него душу, сердце, энергию, знания — все, что угодно. И остальных тоже помню: чудесные ребята. Должен сказать, что те, кто так или иначе окунулся в "Восток", так уже из космической техники не ушли. Причем некоторые — просто в силу характера! — уходили, но потом обязательно возвращались…"