Все тайны академика Фортова

В Черноголовке, где прошла вся научная жизнь академика Фортова, он установил необычный памятник. Это истребитель, который отслужил положенное ему в армии, и предназначался к утилизации. Но Фортов, используя свой авторитет и связи, добился, что машину передали ему "в личное пользование".

Зачем физикам самолет, если на нем летать нельзя!?

Фортов на такие вопросы не отвечал, лишь улыбался, мол, догадайтесь сами…

И только близкие ему люди и друзья знали: на таких истребителях он летал… Может быть, даже на этом…

Со стороны может показаться, что Владимир Фортов очень "разбросанный человек", так как увлекался многим — от пилотирования самолетов до путешествий не только по морям и океанам, но и полюсам в Арктике и Антарктике. Однако я считаю его "однолюбом" — ведь увлечение изучением плазмы пронизывает всю его жизнь в науке.

Читайте также: 

Сквозь ядерный взрыв к бессмертию

Чаепития в Академии: "В Хаосе есть демократия?"

Именно об этом и шла речь на заседании президиума РАН, посвященном памяти академика Владимира Евгеньевича Фортова.

— Это был человек ярчайшей судьбы, — сказал в своем вступительном слове президент РАН А. М. Сергеев. — Он был на острие преобразований в науке, отстаивал нашу Академию наук, сохранял ее. Вклад в отечественную науку академика Фортова огромен, а потому о нем мы никогда не забудем. Однако жизнь у Владимира Евгеньевича была сложной, драматической…

Академик Эдуард Евгеньевич Сон начал свой доклад с воспоминаний о вечере, который прошел в Черноголовке в день рождения Фортова. Он случился всего три дня назад до заседания президиума РАН. Он рассказал:

— Друзья Фортова в Черноголовке организовали неформальную встречу, посвященную его памяти. Мне запомнилась речь Роальда Сагдеева, который из Америки сказал, что он не спал всю ночь и вспоминал своего друга.

Он подчеркнул: "Владимир Евгеньевич в науке — это глыба, масштабы которой мы до сих пор не можем осознать".

Я полностью с ним согласен. Почему именно мне доверено сделать доклад? Дело в том, что в 1962 году мы вместе с Фортовым поступили в Физтех, и до последних его дней работали вместе. Родился он в 1946 году. Это послевоенное время. Как человека любознательного, неуемного, его интересовала авиация, так как отец был военным летчиком. В Ногинске, где Фортов родился, было место, куда привозили самолеты после аварии. Володя проводил там много времени, разбирая и собирая приборы, которых там было очень много. Бабушка, которая его воспитывала, заметила особенности ребенка и отдала его школу шестилетним. В 16 лет он ее заканчивает и поступает в Физико-технический институт, где преподавали лучшие ученые страны. Нагрузка была очень большой. Математика — тысяча часов, физика — тысяча часов, примерно тысяча часов — английский язык, плюс к этому информатика и так далее. Нагрузка колоссальная! И это все в течение трех лет… После трех курсов мы поступили на аэромеханический факультет — сейчас он называется "Школа аэрокосмических технологий". Сразу же устанавливались связи с крупными исследовательскими институтами. Мы выбрали "Центр Келдыша". Почему? Дело в том, что в это время активно развивалась наука. Ее достижения наглядны — создание ядерного оружия и проникновение в космос. Это были передовые рубежи. И хотелось быть именно на них. Иевлев Виталий Михайлович, член-корреспондент Академии наук, пытался соединить космические и атомные технологии. Он набирал группу студентов, которые хотели бы заниматься этими проблемами. Мы поступили к нему.

Фортов начал осуществлять идею принципиально нового атомного реактора для космоса. Эксперименты проводились на Семипалатинском полигоне. Аналогичные исследования велись и в Америке. Спустя некоторое время там появилась монография, где говорится, что русские ушли в этой области далеко вперед. Я считаю, что это был первые успех в науке Владимира Фортова.

Теперь уже термин "неидеальная плазма" будет им использоваться постоянно. Итак, студенты 4-го курса Фортов и Ломакин создают уникальную установку, которая до сегодняшнего дня используется в научных исследованиях…

Проблема звучит так: теплофизика неидеальной плазмы. Именно ей академик Фортов занимался до последних дней своей жизни. "Неидеальная плазма" сначала изучалась в "Центре Келдыша", потом в ФИЗТЕХе, Институте химфизики, Институте высоких температур, в институтах Сарова, Снежинска и других. Это свидетельствует об актуальности проблемы.

Скажу лишь об одной грани этих работ. Создание больших давлений — это одна из особенностей ядерного оружия. Давление внутри составляло тогда один миллион атмосфер. Сжатие вещества нужно было осуществить сохраняя симметричность. И это удалось сделать. Но сегодня в России ученые ушли далеко вперед. В докладе, который был представлен на Общем собрании РАН, говорилось уже о двухсот миллионов атмосфер. Это рекордная работа выполнена в Сарове, и академик Фортов — один из ее участников…

Академик Сергей Михайлович Алдошин продолжил рассказ о В. Е. Фортове:

— Его судьба яркая, необычная, неповторимая. Он был связан со многими научными центрами, но все-таки "Черноголовка" занимает в его судьбе особое место. Это Институт проблем химической физики. Здесь он начал серьезные научные исследования. Я коснусь лишь некоторых эпизодов его работы, но они дают яркое представление о масштабах личности Владимира Евгеньевича. Он пришел в наш институт в 1971 году, а я появился там через два года. С той поры мы работали вместе. Он родился в Ногинске. Это в 16-ти километрах от Черноголовки. Но этот путь был долог и необычен. В 1971 году Фортов досрочно защитил кандидатскую диссертацию, и из-за отсутствия московской прописки должен был уехать во Владивосток, где формировался Институт автоматики и процессов управления. Летом 71-го года он принял участие в конференции по горению и взрывам в Ленинграде. Там он сделал доклад, после которого у него завязался спор с подвижным коренастым человеком, который сидел на первом ряду. Тот попытался поправлять Фортова, мол, он ошибается в своих выводах. Фортов вступил с ним в довольно жесткую дискуссию. А потом с ужасом для себя понял, что его противник никто иной как Яков Борисович Зельдович. Тот самый, на работах которого базировалась диссертация Фортова, тот самый "отец атомной бомбы" и трижды Герой Социалистического труда. Но после окончания заседания Зельдович подошел к молодому ученому, чтобы продолжить дискуссию. Узнал, что Фортов должен уезжать на Дальний Восток. И тогда Зельдович обратился к Николаю Николаевичу Семенову, директору Института химфизики, чтобы тот обязательно взял на работу молодого физика.

Так началось сотрудничество Фортова с Зельдовичем. Все складывалось удачно, и по словам самого Фортова "все складывалось удачно". Вскоре он стал председателем Совета молодых ученых. Так началось у него слияние научной и организаторской работы.

В начале 70-х годов Черноголовка была удивительным местом. Были все условия, чтобы заниматься наукой. Что и делали молодые ученые — для них не существовало выходных, они полностью отдавались любимому делу. В Институте тогда интенсивно развивались работы по взрывчатым веществам, в частности, по ракетным топливам. Работам по физике динамической плазмы был дан "зеленый свет", в распоряжении Фортова была передана взрывная камера. Это уникальная установка, в которой можно было вести работы до 10 килограммов веществ в тротиловом эквиваленте. Ему же была предоставлена одна из взрывных площадок на полигоне, которую он быстро модернизировал и приспособил ее для проведения своих экспериментов.

В 70-х годах Фортов провел ряд уникальных теоретических исследований и практических экспериментов по плазме, и тогда уже стало ясно, что комплекс исследований, проведенных им, знаменует собой появление нового научного направления — динамической физики неидеальной плазмы. Эти результаты легли в основу его докторской диссертации…

Каждую пятницу Фортов приезжал в Черноголовку даже в те времена, когда он был министром и президентом Академии наук. Он был неразрывно связан с той областью науки, которой начал заниматься с молодых лет. И, конечно же, с нашим институтом. Расскажу историю о том, как был приобретен первый в нашей стране суперкомпьютер для нашего института. Идея создания сети центров суперкомпьютеров Фортовым вынашивалась давно. В 1996-м году мы праздновали 40-летие создания Института. Он предложил поставить первую такую машину. Я вначале не поверил, что такое возможно. В это время разразился скандал. В Саров — наш ядерный центр — был поставлен суперкомпьютер, и против нашей страны были введены санкции.

Однако благодаря настойчивости Владимира Евгеньевича для "Химфизики" было сделано исключение, и у нас появился компьютер. На мой взгляд, это еще одно свидетельство того, насколько был велик авторитет у академика Фортова не только в стране, но и за рубежом. Он дал гарантии, что этот суперкомпьютер не будет использоваться в военных целях, и его слов западным коллегам оказалось достаточными…

Фортов любил неожиданные решения. Он подарил Черноголовке самолет Су-57, настоял, чтобы его поставили около школы. Интрига этого жеста остается до нынешнего дня не раскрытой. В Черноголовке не было самолетостроения, но топливом для гиперзвуковых аппаратов занимались. По-видимому, это символические послание нашему научному центру высокого полета, высокой траектории науке будущего.

Было время, когда академик Фортов был министром и даже вице-премьером. И в здании министерства на Тверской начали появляться физики. Дело в том, что министр проводил в зале заседаний семинары. Он спускался из министерского кабинета (не в официальном костюме, а в обычном свитере) и погружался в тот загадочный мир экстремальных энергий, который был так ему близок. В истории страны это был единственный случай, когда физики в министерстве чувствовали себя как дома…

Впрочем наш легендарный главный ракетный конструктор академик Юрий Семеновичу Соломонов не стал говорить только о научных достижениях своего друга.

— Я знал Владимира Евгеньевича больше 45 лет, — начал он, — и эти годы мы прошли вместе … Хочу рассказать сначала о нем как о человеке, а потом уже о совместных работах, которые нам удалось вместе сделать. Александр Михайлович Сергеев сказал вначале нашей встречи, что жизнь к Фортову была несправедлива. Я же хочу сказать, что хорошо бы такая "несправедливость" была к каждому из нас. Главное — и мы с ним об этом много раз говорили — у него была яркая и интересная жизнь! Одно уже то, что он, занимаясь довольно серьезными проблемами в теоретической физике, увлекался очень многими вещами, и был очень разносторонним человеком. Он посетил Антарктиду, прошел на яхте вокруг мыса Горн, полетал на сверхзвуковом самолете… Однажды он попросил меня: "Юра, не можешь ли мне устроить путешествие на подводной лодке?"… Я с юмором относился к его просьбам, и в данном случае сказал, что устрою ему такое "путешествие", если он 20-30 килограммов своего веса сбросит, иначе в люк, мол, простой не войдешь… К чему я это? Он был человеколюбом! Он очень любил жизнь во всех ее проявлениях, и для меня он был не только умным и талантливым — ему многое была дано от природы! — но и очень добрым и порядочным человеком. Особенно ярко это проявилось в девяностые годы, когда, как я уже неоднократно говорил, "слишком много легких фракций оказалось на поверхности нашего океана". Он не только сохранил свое лицо, но сделал все возможное и невозможное, чтобы отстоять свой участок, отведенный ему жизнью… Практически каждый год мы катались на Кавказе на горных лыжах. Много говорили о разных проблемах — научных и жизненных. И каждый раз я удивлялся его доброму отношению к жизни, к людям, когда он делал все возможное, чтобы помочь им…

В семидесятые годы мы начали работать вместе. Это были пионерские работы в области стратегических ядерных вооружений. Речь шла не только от теоретических исследованиях, но и реальной защите элементов конструкций от разных излучений — рентгеновских и лазерных. Он был инициатором проведения экспериментов в Сарове. В конце концов, это позволило нам создать конструкции, которые обеспечивали ответный удар нашими межконтинентальными ракетами в случае ядерного нападения. Это основа обеспечения безопасности государства.

В последние годы мы реализовывали с ним два серьезных проекта прикладного характера, аналогов которым в мире нет. Это проблемы антитеррористической устойчивости систем стратегического значения… Было еще несколько идей, которые, к сожалению, не были реализованы из-за недальновидности Министерства обороны, но, думаю, к ним еще предстоит вернуться лет через пять… Для меня Владимир Евгеньевич Фортов остается великим ученым в той области, которой он посвятил свою жизнь. Для меня он был близким другом, память о котором я, безусловно, сохраню до конца своих дней.

Ракеты Юрия Соломонова как бы проложили тропинки на космические орбиты. О них рассказал на заседании президиума РАН академик Олег Федорович Петров. Свой доклад он озаглавил — "Космическая Одиссея академика Фортова".

— Название это возникло не случайно, — пояснил ученый. — Оно обосновано двумя обстоятельствами. "Одиссея" — это жизнь в странствиях и приключениях. Это в полной мере относится к Владимиру Евгеньевичу. Он был заядлым яхтсменом, путешественником, искателем приключений. А второе обстоятельство — это произведение Артура Кларка " Космическая Одиссея 2001 года", в основе которого пилотируемый полет к Юпитеру. В 2001 году такой полет не состоялся, но на Международной Космической Станции в это время был произведен первый космический эксперимент "Плазменный кристалл". В основе его — работы по неидеальной пылевой плазме. От одного полета к другому эксперименты и соответственно аппаратура усложнялись. Они стали международными. Теперь работы шли вместе с немецкими коллегами. Сегодня на борту МКС действует уже "Плазменный кристалл 4" — это уникальная установка. Думаю, этот пример дает яркое представление, как именно нужно сегодня проводить эксперименты в космосе.

Хочу обязательно напомнить об одной работе, к которой Владимир Евгеньевич имеет прямое отношение. Это легендарный эксперимент "Вега" — исследование вещества "хвоста" кометы. Все зависело от того, насколько хороша была защита аппаратов от пылинок, которые могли вывести из строя научную аппаратуру. Наши станции прошли от ядра кометы на расстоянии восьми тысяч километров — это, безусловно, прекрасное достижение. Были получены уникальные данные, и это случилось во многом благодаря тому, что академиком Фортовым было предложено оригинальное решение по защите станций.

Образно говоря, Владимир Евгеньевич Фортов часто поднимал голову и вглядывался в звезды в поисках подтверждения своих идей. Хотел ли он полететь туда? Безусловно, если бы представилась такая возможность.

Володя Фортов был Великим Мечтателем, который сумел многие дерзкие замыслы осуществить. Не сомневаюсь, он смог бы реализовать все свои мечты, если бы вдруг не остановилось его сердце…

Мы были дружны, и я благодарен судьбе за это.