Вадим Кирпиченко о Евгении Примакове

О главе правительства России Евгении Максимовиче Примакове продолжает распространяться немало досужих домыслов. “Аппаратчик”, “ястреб” времен “холодной войны”, “супер-шпион”, “друг Саддама Хусейна” — вот далеко не полный перечень штампов и ярлыков, которые по-прежнему в ходу, особенно в западных СМИ. В этой связи мы предлагаем информацию из первых рук. О своем друге рассказывает генерал-лейтенант Вадим КИРПИЧЕНКО, возглавляющий сейчас группу консультантов при директоре Службы внешней разведки РФ. Он — автор только что вышедшей книги “Разведка: лица и личности”, одна из глав которой посвящена Евгению Примакову.

— Вадим Алексеевич, прежде всего как давно состоялось ваше знакомство с будущим премьером?

— Это был сентябрь 1948 года. В Московском институте востоковедения, на нашем арабском отделении появился новый студент — тбилисец Женя Примаков. Он сразу стал известным человеком благодаря своей поразительной способности к общению с людьми. Через несколько недель пребывания в институте его уже знали все и он знал всех. Быть все время на людях, общаться со всеми, получать удовольствие от общения и не уставать от этого — здесь кроется какая-то загадка. Скорее всего, это врожденное качество, помноженное на кавказское гостеприимство и южный образ жизни. Всех институтских друзей Примакова перечислить, естественно, невозможно. Тут были и будущие послы СССР в арабских странах Юрий Грядунов и Владимир Поляков, учившиеся с ним в одной учебной группе, тут был и будущий знаменитый писатель Юлиан Семенов, создавший легендарного Штирлица... А их круг бесконечно расширялся после учебы и расширяется до сих пор.

Мне кажется, что Примаков поставил нигде не зарегистрированный мировой рекорд по количеству друзей и знакомых.

— В прессе довольно часто звучат призывы: “Надо разобраться, с какого времени и в каком качестве Примаков начал сотрудничать с советской разведкой, акцентируя внимание на том периоде, когда Евгений Максимович работал корреспондентом "Правды"?"

— Попробую, хотя бы частично, удовлетворить любопытство журналистов. Дело в том, что руководитель корпункта “Правды”, органа ЦК КПСС, по существовавшему тогда положению не мог быть привлечен к сотрудничеству в качестве агента. В то же самое время имела место разумная практика поддержания тесных деловых контактов между руководителем корпункта и резидентом КГБ. Между ними происходил постоянный обмен политической информацией. Это было необходимо, чтобы избежать ошибок при оценке той или иной ситуации. Кроме того, был необходим и обмен сведениями на разных людей, чтобы не напороться на каких-либо провокаторов или просто проходимцев.

Впоследствии являясь руководителем двух крупнейших академических институтов — востоковедения и мировой экономики и международных отношений, — доктор экономических наук, а затем и академик Примаков поддерживал постоянно нормальные рабочие контакты с КГБ, и в первую очередь с разведкой. Он был инициатором многочисленных симпозиумов, совместных ситуационных анализов, на которые приглашались представители различных ведомств. В период, когда Примаков директорствовал в институтах, и даже несколько ранее ему поручались различные деликатные миссии в арабских странах и на Ближнем Востоке.

Пробирался он и по горным тропам в восставший Иракский Курдистан, устанавливал дипломатические отношения с Оманским султанатом, уговаривал Саддама Хусейна отказаться от очередных авантюр и тому подобное. И, конечно, во всех этих миссиях именно разведка оказывала ему необходимую помощь. И несмотря на то, что прежнее тайное давно уже в наши дни стало явным, авторы периодически инспирируемых дурацких статей и сейчас с наивностью благородных институток задают один и тот же вопрос: “А не лукавит ли Примаков? Ведь вовсе не от “Правды” и не от институтов он совершал эти миссии, а от разведки!” Казалось бы, всем давно уже понятно, что поручения деликатного свойства и вообще все командировки за границу совершались в те времена по решению ЦК КПСС.

— Недоброжелателей Примакова раздражает факт его непотопляемости. “Почему, — вопрошают они, — он так долго находится на верхней ступени нашей государственности: и при Брежневе был Примаков, и при Андропове, и при Черненко, и при Горбачеве, и при Ельцине? Это же вопиющая беспринципность!”

— Прежде всего надо сказать, что при Брежневе, Андропове и Черненко никаких партийных и государственных постов Примаков не занимал, а функционировал в сфере науки, выполняя при этом, как и многие другие руководители академических институтов, поручения политического характера. Но не это — главное. Основным в его политическом поведении является то, что он всегда хотел работать на благо своего государства, приносить ему пользу и получать личное удовлетворение от хорошо сделанной работы. А вождей себе он никогда не выбирал.

— СМИ, особенно в период пребывания Примакова на посту директора СВР, создали о нем представление как о “человеке в футляре”, нелюдимом и подозрительном. А на самом деле?

— На самом деле меня всегда удивляла, а иногда и раздражала его доверчивость к окружающим. Все у него хорошие, все знающие, все добрые. Примаков мог с кем-то расходиться в политических или научных взглядах, а также по вопросам этики, морали и поведения, но при этом относиться к этому человеку сочувственно и даже дружески. “Откуда такая наивность?” — думал я. Но именно таковы его позиция, метод, философия. Сейчас я вижу в этом проявление мудрости, так как при полном разбросе и полярности политических мнений и различном образе самой жизни в нашем нынешнем российском обществе жить по-иному вообще было бы просто невозможно. В конечном счете такая позиция оказывалась беспроигрышной.

Примаков создает вокруг себя как бы положительное поле, и никто никогда не мог его упрекнуть в предвзятости, недоброжелательности, в нежелании сотрудничать и взаимодействовать.Что касается выступлений прессы, то появляются и хорошие статьи, и плохие. Это нормально в нынешних условиях. Знаю, что Евгений Максимович на критику не обижается, а на инсинуации и злобные сплетни не реагирует. Но хотелось бы, чтобы торжествовала не ложь, а правда.

Беседовал Юрий ГЛУХОВ.