Историк Федор Гайда о России: либо смена механизмов, либо деградация

Историк Федор Гайда рассказывает о создании новых мировых механизмов и их средневековых аналогах в беседе с главным редактором "Правды.Ру" Инной Новиковой.

Читайте начало интервью:

— Федор Александрович, с чем бы вы сами сравнили текущий период российской истории?

— Наша нынешняя ситуация мне очень напоминает Россию в конце XVII века. Вроде есть и государственность, претендующая на свою идентичность, на "крепкость", но при этом стоящая перед развилкой. Сохраняя инертность, мы живем в своем теплом аквариуме, но вода в нем постепенно подгнивает, что может плохо для нас закончиться.

Россия в конце XVII века могла вполне стать очень плохой копией Речи Посполитой и постепенно бы деградировала, в ходе чего ее бы абсорбировали. Тогда та же Швеция поимела бы шанс стать мировой империей. Другой вариант — у той же Швеции заимствовать новые принципы организации государства.

В то время эта скандинавская страна была вполне передовой. Она уже создала регулярное государство, работающее как часовой механизм. Петр I воевал со шведами, но очень много чего у них творчески заимствовал. Он создал империю с целым рядом передовых механизмов управления, создал армию, с которой никто в Европе не мог сравниться.

Под все эти передовые вещи он подвел вполне себе русскую базу: консолидировав дворянство, крестьянство в виде крепостного права. Мощная промышленность работала на крепостном труде. Петр двинул Россию вперед, обезопасив от деградации, и даже после его смерти эта система работала без него. Россия и во время дворцовых переворотов усиливала, последовательно расширяла влияние в Европе. Следующий прорыв был при Екатерине.

И мы сейчас перед такой альтернативой: либо мы деградируем в этой "постепеновщине", ставя перед собой разумные мелкие задачи, либо формируем реалистичную программу серьезных изменений и будем создавать систему, основанную в значительной степени на механизмах принуждения. С ними связан новый мир.

— Перспектива: либо мы медленно деградируем, либо идем вперед — но это и всегда было!

— Но как мы идем вперед? У нас не получится это сделать, сидя на диване. Допетровская элита так себе формулировала.

— Они лежали на диване и смотрели свой "интернет"?

— А придется, грубо говоря, топоры брать в руки и строить фрегат. У каждого будет свой фрегат, и делать его придется, к сожалению или к счастью. Либо мы станем механизмом, сообществом, которое реально существует, либо будет атомизация, дисперсия, мы рассосемся и нас поделят.

— Я думаю, что этого не дождутся. Желающих нас поделить очень много было, есть и, видимо, будет.

— Да, мы такие большие, что когда нас начинают глотать, мы успеваем прийти в себя, начинаем партизанить, и нас извергают вон. Мы не Чехия. Нам нельзя взят и устроить Пражскую весну.

Если переходить к международному аспекту, то приходит в голову сравнить мир с ранним Средневековьем, так как его старые структуры приходят в негодность и возникает период имитации: давайте поиграем. У нас демократия не работает, а мы все равно будем играть в нее. Старая экономика, финансовая система не работает — мы все равно будем с ней играться, потому что — непонятно, что еще делать.

Обрушение этого в средневековую эпоху заняло несколько веков. Сейчас все это пойдет быстрее, а к чему приведет — вопрос.

Отмечу, что раннее Средневековье для русского человека — среда комфортная, он привык к ситуативности, что все развивается каким-то причудливым образом. По сравнению с Западом мы в этом самые поднаторевшие. Раннее Средневековье — это вполне близкая нам Византия. Она тысячу лет возрождалась, как Феникс из пепла, серьезно переустраиваясь.

Да, ей приходилось становиться проще. Создавать военные институции, милитаризоваться. Ей приходилось, в конце концов, иногда делать это за счет собственного населения, которое беднело.

Но за счет этого создавался тот самый механизм, который позволял всем выстоять. А можно ведь остаться богатенькими, но при этом потерять постепенно обороноспособность. У нас как раз на Западе много таких примеров.

— Им не надо. У них же есть НАТО. Оно же их защитит.

— Да-да-да, совершенно верно. А давайте себе представим ситуацию, что вдруг что-то с Америкой случится. А у меня нет гарантии, что с Америкой в ближайшее время ничего не случится. Вот еще пример: у Исландии нет армии, она охранялась Штатами, которые в один прекрасный день перебросили этот контингент в Ирак. И тогда в Исландии забили тревогу, и первыми, кто отозвался, была их бывшая метрополия — Дания.

— Нет международного права, есть право силы.

— Одна из особенностей раннего Средневековья заключается в том, что никаких правовых систем, по сути, нет. Правовые системы существуют только под надежной гарантией силы. И правовые системы существуют в рамках имперского пространства, потому что именно в раннее Средневековье император Юстиниан Великий в VI веке создает римское право, как мы его знаем.

— Вы позитивно смотрите на российскую ситуацию сейчас или вы все-таки пессимист? Все знают, что надо делать, но что-то у нас много чего не делают.

— Я не пессимист и не оптимист. Я реалист. Считаю, что нынешняя российская ситуация немножко лучше, чем ситуация международная, потому что сейчас международной ситуацией не управляет никто. И управляемость все меньше и меньше. И в результате именно поэтому совершенно непонятно, что будет происходить.

Что касается России, то здесь, мне кажется, ситуация несколько лучше, потому что пока что у нас эти способности есть. Вот у нас был этот знаменитый крымский консенсус 2014 года. У нас была серьезная консолидация общества, при том что на самом деле крымский консенсус возник на фоне усугубляющейся экономической ситуации, падения цен на нефть и так далее. Что угодно можно вспомнить.

Но сработал 2014 год. Всем вкололи по два кубика патриотизма. И было не до экономики. Сейчас, конечно, этот консенсус уходит в песок, безусловно. Но значит, если наша нынешняя элита не поймет, как она сможет заразить людей этим самым оптимизмом, будет не слишком хорошо. А заразить оптимизмом можно только выстраивая понятную программу серьезных изменений…

Причем не надо будет рассказывать, что эти серьезные изменения дадут повышение материального благосостояния. Нет, у нас народ далеко не всегда выбирает в пользу материального. Он очень часто может выбрать вместо холодильника, не хочу сказать, телевизор, но очень часто это ощущение, что ему нравится, ему хорошо, он окрылен, это ощущение очень часто может доминировать над ощущением "у меня дыра в кармане, и никуда я не поеду". Нас можно сплачивать во имя великих целей. Эти цели должны быть сейчас поставлены.

Беседовала Инна Новикова

К публикации подготовил Михаил Закурдаев