Какой будет политика России "после Путина"

Дискуссии в экспертном сообществе, каким будет политическое будущее России после окончания президентского срока Владимира Путина, кажется, стали очередным трендом текущего времени.

Это, в целом, вполне понятно, поскольку с Путиным в качестве президента и премьера мы так или иначе уже 20 лет. И за это время вполне сформировался и образ российской политики, и тот строй, который неофициально, но вполне заслуженно называется "путинизмом".

И сейчас, по окончании последнего президентского срока и в процессе обсуждения поправок в Конституцию, которые касаются в том числе и президентских полномочий, вполне логичен интерес, а что останется в российской политике от Путина после того, как он перестанет быть президентом?

Продолжение политики Путина неизбежно?

Одним из тех, кто пытается ответить на этот вопрос стал редактор Carnegie. ru, в прошлом дипломат, а ныне журналист Александр Баунов. Он написал весьма пространный текст основная мысль которого, пожалуй в том, что путинская политика, а особенно политика внешняя будет продолжаться хотя бы в силу того, что это не столько какой-то личный стиль ведения дел нынешнего российского президента, но скорее ответная реакция на текущее положение России в мире, на то, как устроен мир — и особенно Западный мир.

Впрочем, какого-то особо секрета в этом нет. О именно таком политическом курсе глава государства прямо заявил в своем Послании к Федеральному Собранию, когда сказал, что перед Россией стоят уникальные и в чем-то даже противоположные задачи:

с одной стороны, обеспечить национальную безопасность по внешнему контуру,
но с другой — обеспечить максимальную демократичность, прозрачность и гибкость политической системы внутри страны.

Отсюда, кстати, и мысль о поправках в Конституцию, которые бы декларировали понятие реального суверенитета, как необходимого условия существования такого государства как Россия. И суверенитет этот должен иметь место и после Путина.

Почему США продолжат воспринимать Россию как конкурента

Что касается Западного мира и его устройства, с которым Россия так или иначе взаимодействует, то здесь всё тоже довольно просто. Этот мир американоцентричен. Во главе его стоят США, единственное из государств, которое в полной мере в этой широкой коалиции обладает все тем же реальным суверенитетом и силами, способными его обеспечивать.

Россия здесь воспринимается как естественный конкурент. А потому, дистанция между нами и западным сообществом будет сохраняться. Чтобы попросту не "размывать" контуры этого мироустройства.

Но поскольку Россия не может себе позволить оказаться в изоляции, наша страна будет сотрудничать и уже сотрудничает с иными политическими альянсами, активно глядя на Восток. Отсюда вполне естественное сотрудничество с Китаем, Индией и многими другими государствами. И это тоже не столько "политика Путина", сколько вполне естественная геополитика России. В данном случае президент просто эффективно эту политику проводит.

Вообще же, в своем материале о возможном политическом будущем России, Баунов вспоминает, к примеру, политику Ельцина. Первый российский президент тоже начинал, как партнер Запада, как политик, идущий на максимальное сближение с США. Но потом был "разворот над Атлантикой" Примакова и усиление конфронтации с этим самым западным сообществом.

Президентство Медведева тоже было сопряжено с "перезагрузкой". Но в итоге мы снова находимся в периоде конфронтации и с США, и с практически всем западным сообществом.

И дело здесь не в личной позиции того или иного российского президента, а в объективной политической реальности. В которой Россия занимает свое определенное место и отказываться от этого места попросту не намерена.

"Столыпинский покой"

По словам Баунова, Путин все же дал нашей стране "20 лет столыпинского покоя". Несмотря на экономические кризисы, которые имели место быть, на определенные сложности в нынешней российской экономике и социальной политике — это все же тот самый относительный "покой". В рамках которого Россия вернулась к статусу одного из мировых центров принятия решений, к статусу сверхдержавы.