БЕСЕДЫ С АКАДЕМИКОМ ВЛАДИМИРОМ УТКИНЫМ - 18 февраля 2000 г.

Сегодня на Троекуровском кладбище столицы был похоронен выдающийся ученый, один из основателей отечественной космонавтики дважды Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской и Государственной премии, президент Академии космонавтики академик РАН Владимир Федорович Уткин. «ПРАВДА On-line» начинает сегодня публикацию цикла бесед бывшего редактора «Правды» по отделу науки Владимира Губарева с Владимиром Уткиным. Они очень небольшим тиражом вышли в составе книги В.С. Губарева «Южный старт» с аннотацией «Беседы с Владимиром Федоровичем Уткиным, а также воспоминания, комментарии, отступления, справки, споры и попытки восстановления истины». «ПРАВДА On-line» благодарит Владимира Губарева за предоставление нам эксклюзивного права публикации этой книги во Всемирной глобальной сети.

“ЮЖНЫЙ СТАРТ“
Беседы с Владимиром Федоровичем ткиным, а также воспоминания, комментарии, отступления, справки, споры и попытки восстановления истины.

Беседа первая. В ней речь пойдет о том, как проходит в России
ВОСХОЖДЕНИЕ НА КОСМИЧЕСКИЙ ОЛИМП

Говорят, что весна начинается в марте, мол, тогда появляется мимоза, и букетики желтых цветов в руках у женщин свидетельствуют об оживлении природы, о возрождении всего, что отсыпалось зимой.
Но так бывает не каждый год. Случается, холода и снега возвращаются, становится сыро и мерзко, и мы, подавленные и озябшие, смотрим на окружающий мир мрачно, будто и не надеемся, что когда-то вернутся и свежее солнце и теплый ветер.
И вдруг приходит апрельский день, когда утро обязательно светлое, небо чистое, солнце яркое, а на душе безмерная радость, будто жизнь начинается заново. И ты надеваешь галстук, оставляешь плохое настроение дома, чему-то улыбаешься и идешь в Кремль (а раньше в Театр Советской Армии). Ты счастлив, потому что обязательно встречаешь друзей, товарищей, близко и далеко знакомых, но всегда очень дорогих людей.
И всех нас Праздник! Это День космонавтики, день Юрия Гагарина и тысяч тех, кого объединяет эта фамилия, и еще миллионов сограждан и жителей нашей планетки, которые однажды, в апреле 1961-го поняли, сразу и все одновременно, что Земля у всех одна и что она очень маленькая.
Гагарин. Он объединяет всех, кто сделал ХХ век “ракетным и космическим”. Пройдут сотни лет, многое забудется в памяти человеческой, исчезнут государства и правители, в памяти потомков смешаются общественные устройства, даты трагедий, имена тиранов, но “Юрий Гагарин” как Нечто очень великое останется навсегда. И вместе с ним те, кто поднял его на вершину космической пирамиды.

Знакомство. Широкой общественности Владимир Федорович Уткин известен меньше, чем Королев, Янгель или Челомей. Это несправедливо, но, тем не менее, такова реальность. На протяжении десятилетий ученые и конструктора, которые занимались оборонной тематикой, были в почете у руководства страны, их отмечали и награждали, их избирали в Верховный Совет и ЦК партии, но для народа они оставались “великими без фамилий”. Уткин из их числа.
Итак, знакомство с академиком Уткиным. Оно краткое, но, тем не менее, сразу становится понятным, почему Владимир Федорович стал моим собеседником в нелегком и долгом, надеюсь, путешествии по страницам космической и ракетной истории Родины.
Сразу оговорюсь: в 1986 году, когда мы отмечали 25-летие со дня полета Юрия Гагарина, я в последний раз приехал в Центр управления полетами. И тогда, будучи редактором “Правды” по науке сказал, что уступаю место специального корреспондента, аккредитованного в Центре управления полетом, на космодромах и научных центрах, связанных с ракетной техникой, своим молодым коллегам и ученикам, мол, пора по-новому взглянуть на происходящее на орбитах, по-иному оценивать современную космонавтику, а нам, старикам, остается жить только воспоминаниями о первых шагах в космос.
И вот теперь я нарушаю данное слово. И происходит это потому, что представилась возможность побеседовать с академиком Уткиным. И не только о прошлом, а главное - о нынешнем состоянии космонавтики и ее будущего. На мой взгляд, лучшей кандидатуры для таких бесед не найти, потому что Владимир Федорович вновь, как и много лет назад и как всегда оказался в эпицентре событий. Видно, такова уж выпала ему судьба.

Он родился в местечке Пустобор, что под Касимовым 17 октября 1923 года.
В августе 41-го его призывают в Красную Армию.
Воевал на Волховском, 3-м Белорусском, Северо-Кавказском и 4-м Украинских фронтах. Закончил войну старшиной.
В 1946 году Уткин становится студентом Ленинградского военно-механического института.
В 1952-м году молодой инженер-механик начинает работать в Конструкторском бюро “Южное” (КБЮ).
1954 год он начальник группы, потом - сектора, через два года - отдела.
В 1960 году Уткин назначается заместителем начальника ОКБ и главного конструктора.
С 1971 года он возглавляет КБ “Южное”.
20 лет Владимир Федорович Уткин является Генеральным конструктором.
Под его руководством разработаны и сданы на вооружение шесть стратегических ракетных комплексов, несколько космических ракет-носителей, различные спутники для обороны, научных исследований и решения прикладных задач.
С 1990 года Уткин возглавляет Центральный научно-исследовательский институт машиностроения (ЦНИИМАШ).
Владимир Федорович Уткин действительный член Академий наук России и Украины, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.

... Первая наша встреча несколько раз откладывалась. И тому были разные причины. Поначалу пришел срочный запрос из США. По-моему, речь шла о воспламенении шашки на борту “Мира”. В обще-то, ничего страшного - “сжигание” шашек, чтобы очистить атмосферу на борту станции проводится регулярно - в общей сложности, их “сожжено” более двух тысяч, но тут попалась бракованная. Возникла крошечная “нештатная ситуация”. Но она отчаянно насторожила и даже напугала американцев. Так уж случилось, но именно вспышка на “Аполлоне” привела к гибели трех астронавтов, а потом искры в кабине вызывали разные аварии - американцы имеют дело с кислородной средой, а потому для них нет ничего страшнее огня... Вот и пришлось “оправдываться” перед коллегами, убеждать, что ситуация все-таки ” нештатная”, но не столь опасная, как видится журналистам.
И тут же в Москву прилетел Том Стаффорд. Правда, цель его визита иная - у него заботы не о нынешнем полете, а о будущем.

Впрочем, наш разговор с Владимиром Федоровичем, состоявшийся сразу же после отъезда американского астронавта и генерала, начался с обсуждения его стремительного приезда.

- Случилось что-нибудь в наших отношениях с американцами? Насколько я знаю, приезда Стаффорда никто не ожидал, он не был запланирован, не так ли?

- Думаю, он хотел выяснить реальное положение дел со служебным модулем для орбитальной станции. Естественно, американцы хотели бы получить данные о том, будет ли модуль к намеченному сроку - ведь именно с него начинается главная сборка международной космической станции. Американцы озабочены тем, что мы срываем сроки. Мы медленно делаем эту станцию, потому что нет регулярного финансирования... Главная беда даже не в том, что денег не хватает, а в том, что они поступают как Бог на душе пошлет, а точнее - как это сделает Минфин...
- Будем считать, что в нынешней действительности это почти одно и то же!
- Когда деньги платятся своевременно, то это стимулирует работу, дает возможность поднять эффективность труда и так далее. И совсем иное, когда оплачивают сделанную работу. Убежден, что в первом случае деньги” работают” в два-три раза лучше... Такая ситуация очень беспокоит американцев, и они начали искать “обходные” пути, то есть другие варианты. Но, как вы прекрасно понимаете, каждый обходной вариант- это долго и дорого!
- Что это за варианты?
- Если не будет вовремя служебного модуля, то нужно найти другие пути для строительства станции. В частности, сейчас Стаффорд обсуждал идею создания второго функционального модуля. Он может позволить начать строительство станции без служебного модуля, но этот вариант требует дополнительного времени и денег. Для коррекции орбиты американцы могут предложить и свои отсеки, в частности, у них есть морской спутник, и они рассматривают вариант его использования...
- Не будем углубляться в технические детали... Чем эта ситуация грозит нам?
- Постепенно мы можем превратиться просто в поставщиков оборудования. Это может быть, даже выгодно для конкретного предприятия, которое изготавливает модули - завода имени Хруничева, но для страны это чревато тем, что мы уже не будем партнерами, равноправными участниками создания международной станции. И от этого очень много теряем!.. В декабре 1998 года служебный модуль должен быть готов, и Стаффорд хотел бы убедиться, что именно так и будет...

Из воспоминаний. У меня в рабочем кабинете висит фотография. Том Стаффорд в Музее Звездного городка. Он у макета ракеты, чуть позади виден портрет Юрия Гагарина. И дарственная надпись астронавта. Она была сделана перед стартами “Союза” и “Аполлона” в 1975 году.
А затем мы провожали Алексея Леонова и Валерия Кубасова в полет. А чуть позже пришла очередь стартовать Стаффорду, Слейтону и Бранду.
Мы писали подробно о программе “Союз-Аполлон”, о встрече над Эльбой, где состыковались корабли, о многочисленных экспериментах, проведенных учеными двух стран. А потом после посадки было две поездки - сначала по нашей стране, а потом по Америке. Безусловно, в жизни каждого из нас эти недели навсегда остались светлым и прекрасным праздником.

Короткое интервью, взятое у Тома Стаффорда во время полета.
“Успех полета, который сейчас наблюдает Америка, СССР и весь остальной мир, есть результат воли, сотрудничества и усилий правительств двух стран, руководителей этой программы, а также инженерно-технических работников и других специалистов, - Вчера, когда я впервые открыл люк и сказал “хэллоу” Валерию и Алексею, я подумал, что, открывая люки в космосе, мы открываем новую эру в истории человечества. Я уверен, что у этой эры хорошее будущее...- И чуть позже командир “Аполлона” добавил, - Человечество идет по пути прогресса. Будет новая космическая техника. Надеюсь, что для совместных полетов будут применяться новые, более совершенные космические средства, которые принесут больше пользы для всех нас на Земле”.
Те мечты Тома Стаффорда оправдались. Неужели наша действительность разобьет новые?
Помню, мы вылетели из Рено поздно вечером. Пролетали над авиабазой Эдварс. Ко мне подсел Стаффорд. Показал вниз и сказал: “Я буду здесь начальником”... “А как же космос?”... “Это удел молодых”, - ответил астронавт. А потом добавил, что очень сильно сожалеет об отсутствии совместных программ между американцами и русскими. “Но если они появятся, я буду в них участвовать!” - заверил астронавт.
- По плану запускается функциональный модуль, а через полгода - служебный. И это весьма жесткий график, который надо выполнять. Насколько мне известно, Стаффорд побывал в Министерстве финансов, встречался с руководством. И его заверили, что скоро начнется довольно приличное финансирование, и это должно успокоить сенаторов Америки. Но главное - это даст возможность спокойно работать и здесь. А дорожка к станции еще очень долгая!

- В необычной и непривычно ситуации оказался Стаффорд!?
-Американцы достаточно хорошо информированы о ситуации в России. Иное дело: они многого не понимают и не воспринимают, но тем не менее идут на сотрудничество охотно.
- И в науке?
- В ней-то в первую очередь! Я  являюсь председателем Комиссии по сбору научной программы для нашего Российского сектора международной станции и частично для американского, тех работ, что проводятся по контракту. Мне хочется сказать, что к работе привлечены академики и крупные специалисты, причастные к космосу. Это человек пятьдесят! Мы отобрали 174 предложения для станции. Их мы передали Семенову, чтобы он определил, как “расставить мебель” на орбите, то есть какие из предложений, учитывая габариты и вес аппаратуры и приборов, можно использовать. Таким образом, наука готова к работе на международной станции, а у наших “издельщиков” еще никакой ясности - так что у них должна быть работа очень напряженная, чтобы получить служебный модуль в декабре 98-го... К сожалению, в сенате США уже весьма популярно мнение о том, что мы партнеры ненадежные.
- А если все-таки не успеем?
- Стыд и позор! Наш уход с международной станции, с того уровня, на котором мы хотели бы быть - это потеря лица нашей космонавтики. Катастрофа “Марса-96”, безусловно, очень сильно ударила по престижу нашей космонавтики, но уход со станции - потеря несравненно большая! Так что необходимо срочно принимать меры...

Комментарий к решению Конгресса США.Конгресс США следит за событиями в “Космической России”, пожалуй, пристальней, чем наше собственное правительство. И особых доказательств в этом не требуется, так как у нас “вспоминают” о Международной Космической Станции (МКС) лишь во время переговоров на высшем уровне или в часы забастовок ученых, когда они приходят к Белому дому и требуют выплатить зарплату... Кстати, ее постоянно задерживают даже на тех предприятиях, где идет работа по “американской части” МКС - претензий к коллегам из-за океана предъявлять трудно, так как положенные выплаты поступают регулярно. Иное дело с нашей “частью” МКС - “забывчивость” Минфина уже стала хронической: они переводят деньги лишь в тех случаях, когда премьер или президент стукнет кулаком по столу... Но и это уже мало помогает, потому что они вынуждены стучать или делать вид!) с утра и до вечера, так как денег требуют учителя и шахтеры, академики и военные, чиновники и врачи... И всем обещано, все терпеливо ждут...
А американские конгрессмены ждать не намерены! Они считают, что коль уж соглашения подписаны, то их следует выполнять. А если партнеры этого не делают, то Конгресс начинает действовать, причем весьма решительно. Палата представителей приняла “Закон об утверждении бюджета гражданской космической программы на 1998-й и 1999-й финансовые года”. Документ весьма примечателен по многим параметрам, некоторые из них имеют прямое отношение к России.
Сначала о НАСА. Пожалуй, впервые Конгресс признал: ”...НАСА было создано в 1958-ом году. Цель деятельности агентства заключалась в том, чтобы помочь выиграть Холодную войну. В 1997-м году агентство работает с теми, кто во времена Холодной войны являлся его противником, а, кроме того, разворачивает свою деятельность в новой области исследования окружающей среды...”
Любопытно, не правда ли? Мне довелось принимать участие в программе “Союз-Аполлон”, я несколько раз до и после полета бывал в США, встречался с руководителями НАСА, конгрессменами, сенаторами, астронавтами, и при каждой встрече - подчеркиваю, при каждой! - шел разговор о том, что именно НАСА и сотрудничество в космосе между СССР и США - это борьба против сторонников Холодной войны, это “мосты мира”, которые наводят между собой НАСА и Академия наук СССР. Когда же представители Конгресса говорили правду?! Кстати, я внимательно следил за деятельностью НАСА практически с первого дня ее создания, и не могу согласиться с нынешним выводом Конгресса - нет, НАСА все-таки стремилось как-то преодолеть барьеры Холодной войны, и оно протягивало руку сотрудничества нашим ученым и специалистам.
Из документов Конгресса: “Отличительной особенностью нынешней ситуации НАСА, помимо бюджетной нестабильности агентства, является ее активное участие в программе “Международной космической станции”. В 1993-м году администрация Клинтона пригласила русских принять участие в данной программе. С тех пор русские систематически нарушают взятые на себя обязательства по финансированию и постройке половины обитаемого объема станции. В результате этого НАСА пришлось отложить на 11 месяцев запуск первого элемента станции...”
Очевидно, терпение у американских законодателей кончилось. И они приняли весьма жесткие меры, чтобы как-то “подстегнуть” Россию. Чтобы показать насколько серьезно положение и “отлучение России” от Международной Космической Станции реально, приведу выдержки из “Закона”, утвержденного Конгрессом:
“...Никакие средства ни в какой форме не могут быть переданы ни одной из ветвей российского правительства и ни одному из российских предприятий для выполнения тех работ по МКС, которые российское правительство обязалось при любых обстоятельствах выполнить за свой счет...
...Администрация разработает и представит в Конгресс в течение 30-ти дней после принятия данного закона резервный план по полному отказу от российских элементов или их замене в “ключевых узлах” МКС...
...В начале каждого месяца Администратор будет информировать Конгресс о том, выполняет ли Россия свои обязательства с темпом, который позволит завершить строительство МКС к концу 2002-го календарного года. Подобная информация должна, кроме того, включать мнение Администратора о том, способна ли будет Россия сохранить соответствующие темпы в течение следующего месяца, а также состоится запуск первого элемента МКС 31-го октября 1998-го года или нет...
...К 1-му августа 1997-го года Президент должен проинформировать Конгресс о своем решении - заменить или нет на постоянной основе “служебный модуль”, а также другие российские элементы в “ключевых узлах” МКС с тем, чтобы станция была закончена к концу 2002-го календарного года. Президент должен ознакомить Конгресс с причинами принятия такого рода решения, а также со стоимостью его реализации...
...НАСА не должно больше оставлять ни одного американского астронавта на борту станции “Мир” без пристыкованного к “Миру” “Спэйс Шаттла” до тех пор, пока Администратор не заверит Конгресс в том, что безопасность станции “Мир” либо соответствует американским стандартам, либо превосходит их. Вывод о такого рода соответствии должен быть сделан независимой группой экспертов...”
Даже эти фрагменты решения Конгресса США свидетельствуют, что над нашим сотрудничеством в космосе нависла угроза. И если говорить реально, то только чудо может спасти его, и в первую очередь - достойное участие России в работе на борту Международной Космической Станции.
Академик Уткин во время нашей беседы еще не знал об этом решении Конгресса, но “грозовые тучи уже сгущались”...
- Как вы считаете, переход на международную станцию - это логическое завершение этапа развития нашей пилотируемой космонавтики?
- Надо ответить на главный вопрос: что мы хотим получить от космоса? Я представляю, что дальнейшее развитие в этой области деятельности человечества пойдет двумя путями. Первое: коммерция. Широкий поток, бурная река, текущая в космос. Тут государству делать нечего, надо только смотреть, чтобы “не занесли” разные ядерные “изделия” на ракеты. А коммерция в космосе - это связь, телевидение, производство новых материалов и лекарств, зондирование Земли и так далее. Это - рынок, весьма похожий на обычные, земные. А вот вторая часть - более важная для человечества, это решение фундаментальных проблем: состояние озонового слоя, слежение за землетрясениями, вывод на “космические свалки” самых страшных отходов деятельности землян, в частности, отходов АЭС, атомной промышленности, химических производств. Их “хоронить” на Земле негде, должен быть международный контроль за ними, необходимы общие усилия для их ликвидации. Все, что связано с отходами, необходимо приводить в порядок и внимательно следить за ними, иначе нашим потомкам суждено жить на очень опасной свалке... Далее. Из космоса нужно следить, как зарождаются ураганы, тайфуны, куда и как они идут, хватит ли их энергетики, чтобы добраться до берегов. И если необходимо, то такие ураганы следует отводить в сторону, а возможно и нейтрализовать их. Сегодня вместе с американцами мы можем определять - где и кто терпит бедствие. Но это лишь полдела, потому что мы не можем послать ракету с помощью - лодками, палатками, теплыми вещами, - со всем, что необходимо для спасения. Помните гибель “Комсомольца”? Если бы мы могли сбросить вокруг него плоты и лодки, другие плавсредства, то, глядишь, спасли бы людей. Не всех, но многих... А встреча Земли с метеоритами? Это огромная проблема. На нее обратили внимание атомщики, они предложили уничтожать эти опасные космические тела или менять их орбиты, но без совершенной ракетной техники подобное сделать невозможно!.. Таким образом, я считаю, что второй путь космонавтики - это объединение усилий разных стран для решения фундаментальных проблем. Сейчас ни в одной стране нет денег. Я спрашиваю у американцев: мы перестраиваемся, понятно, что денег у нас нет, но куда вы-то деньги дели, почему вы “охаете” и “ахаете”, что у вас на космос денег нет?.. Видимо мы не тем занимаемся? Количество денег, как известно, зависит от того, насколько общественность поддерживает те или иные проекты. Если в обществе есть понимание необходимости затрат на космические исследования, то проблем нет. По крайней мере, так было в прошлом, в той же Америке, когда речь шла о полете на Луну, о престиже США. Тогда были, а сейчас нет? Значит, нас не понимают люди. И не их в этом вина, а наша беда. И в себе следует искать причины такого равнодушия... Создание международной станции, на мой взгляд, полезный шаг. Космос - будущее человечество, а потому через него мы должны объединиться и на Земле. Упускать такую возможность неразумно. И других путей нет!
- Все о чем вы рассказали, делается. И без пилотируемой космонавтики. Может быть, она и не нужна?
- Кое-что без нее просто невозможно сделать... Пока человек все-таки работает получше, чем роботы, хотя со временем не исключено, что они заменять его там.
- Тогда зачем строить такую большую станцию?
- Она не такая уж большая... Мы остаемся в привычных объемах, а американцы лишь добавляют свою часть, свой отсек. Кстати, в Америке мне говорят, мол, ваш служебный модуль не защищен от метеоритов, а станция становится намного больше!.. Разговор зашел на ”Комиссии Стаффорда”... Я отвечаю: вы ошибаетесь, “Мир” одиннадцать лет летает, все нормально - такой же объем у нас и на станции, а все остальное ваше, и оно защищено - так что для метеоритов площадь не увеличилась... Но оставим в покое детали, подчас они интересны лишь специалистам. Для меня создание такой станции - это сотрудничество, а не противостояние между нашими странами, и это важнее всего!
-Там постоянно космонавты и астронавты будут находиться?
-На первом этапе, да. Нужно что-то отладить, отремонтировать, проверить. Однако постепенно количество людей будет уменьшаться, а затем, думаю, перейдем на “вахтовый метод”, на экспедиции посещения. Прилетели, проверили аппаратуру, заменили износившееся оборудование, что-то отремонтировали, забрали полученные материалы, и уехали на Землю. Так проще работать и эффективнее.
- Мы шли в космос последовательно: Гагарин, одиночные полеты кораблей, потом первые орбитальные станции - “Салюты”, “Алмазы”, потом “Мир”. Нарастала длительность полетов, началось широкое международное сотрудничество. Казалось, это последовательные, логические шаги. Сейчас мы прервали свой путь, ушли чуть в сторону - на боковую дорожку, или все-таки по-прежнему остались на магистрали? Или у нас нет иного выхода? “Мир”, по-моему, мы пускали года на три, а затем должны были приступить к созданию новой станции, и экипажи уже готовились к полету на ней... Разве не так?
- Гарантийный срок “Мира” был пять лет. Сейчас вдвое больше. Это очень большое дело.
- Наверное, этим можно гордиться, мол, какую замечательную технику мы делаем... Но ведь наука подразумевает, что прогресс, развитие - это создание нового, непрерывность движения, а не топтание на месте?
- Наверное, вы правы в какой-то части, но не полностью. Жизнь “Мира” на орбите продляется не механически, а после тщательного анализа. Проводится серьезная работа, накапливается техническая информация, и она весьма обширная и разнообразная. Идет постоянное обновление целевой аппаратуры. Речь идет не просто о том, что станция летает, а о том, что она работает! И это, как понимаете, очень важно.
- Можно ли сказать, что опыт всей работы на “Мире” в течение этих одиннадцати лет - это пролог к работе на “Альфе”?
- Да. А дальше пойдет расширение и углубление того, что мы получили на “Мире”. Но это будет не механическое перенесение результатов, а их тщательный анализ. К примеру, в одном случае результат хороший, а другой образец не получается. Почему? Мы увидели, что многие процессы до конца нами не поняты, не понимаем все тонкости той же кристаллизации в условиях космоса. Мы должны обобщить уже полученное, уточнить и развить теорию, и уже на новом уровне выйти на орбиту, на новую станцию. Требуется, на мой взгляд, не просто совершенствование техники, а переход на новый уровень фундаментальной науки. Сейчас идет глубокий анализ сделанного. По сути дела, необходимо провести “инвентаризацию” полученных в космосе результатов. К сожалению, об этом очень мало известно, лишь узкому кругу специалистов по той или иной проблеме. А нужна широкая и объемная информация - мы летаем в космос уже без малого полвека, а зачем? Что это дало? Так что нужно остановиться и осмотреться... На международную станцию мы просто обязаны придти, вооруженные самыми последними знаниями достижений мировой науки, чтобы начать работать там уже на уровне требований ХХI века. Задача трудная, но выполнимая. Международная станция - это маленькая “Земля”, и там будут работать представители многих стран. Надо создать там модель отношений между государствами и людьми, и уже после этого перенести их на большую Землю. Надо там научиться жить мирно и дружно, и тогда это легче будет сделать здесь.
- Символично, что в этом деле принимает такое активное участие Том Стаффорд...
- Конечно... Очень обаятельный человек и активный сторонник контактов с Россией. В Америке немало тех, кто нападет на нас, кто не одобряет контактов с нами, и им Том Стаффорд старается дать отповедь.
- Ну а рыбу вы с ним ловили?
- В эту поездку в Америку он пригласил меня на рыбалку, а я не мог задержаться там, так как должен был быть на коллегии Российского космического агентства. А жаль!.. Том мне рассказывает, что купил новый катамаран и на нем аппаратура, которая определяет наличие рыбы с точностью до пятнадцати метров. А система такая: через спутник даются координаты места в океане, где есть рыба... Но мне на Оке она не нужна, я по старинке предпочитаю...
- После полета при поездке по СССР экипажам была устроена рыбалка. На Оби. Стаффорд отвел там душу - судаков наловился... А потом рыбалка была уже на озере Лейк-Тахо, там форель...
- На Оби на что ловили?
- На спиннинг.
- На рыбалке не удалось там побывать, но попали на родео. Это интересное зрелище. Правда, немного задержалось представление из-за дождя. Просто поток шел с неба, такого дождя я раньше не видел. А родео - зрелище само по себе любопытное, но интересно то, что помогают его организовать одиннадцать тысяч добровольцев. И все работают бесплатно! Это впечатляет...
Из официальной справки, написанной академиком В.Ф.Уткиным: “Программа работ по Международной космической станции базируется на перспективных программах “Мир-2” (Россия) и “Фридом”(США). Международная космическая станция создается как база для проведения научных исследований и экспериментов с использованием целевой аппаратуры и научного оборудования, разработка которых ведется в России, США. Странах Европы, Японии и Канады. Международная космическая станция условно подразделяется на российский и американский сегменты. В состав американского сегмента входят также модули Европейского космического агентства и Японии. Россия будет выводить и использовать отдельные модули, ракеты-носители, транспортные корабли, а также средства космодрома Байконур, автоматизированную систему управления полетом, средства подготовки экипажа, медико-биологическое обеспечение и поисково-спасательные средства.”
- Вы привлекли к работе для Международной космической станции крупнейших ученых России?
- Мы учли ту критику, что раздавалась в наш адрес. Бытовало мнение, что Министерство общего машиностроение само создавало технику и само под эту технику разрабатывало научные программы и аппаратуру. Что греха таить, подобное было, и я против такого положение все время боролся. Почему Главный конструктор должен, к примеру, за руководство Гидромета и других ведомств ходить в Минфин и просить деньги на спутник “Океан”? Помните: из пролива Лонга мы выводили корабли, застрявшие во льдах?.. Почему именно я должен убеждать, что такой спутник необходим!? Я считаю, что связисты должны свои деньги получить, метеорологи - свои, геофизики - свои, и они приходят к конструкторам, чтобы те сконструировали бы им спутник, который полностью удовлетворил бы их требования. Это нормальное положение дел. А у нас все было перевернуто: мол, я должен кормить свой коллектив и поэтому “напрашиваться” на изготовление спутников. А поэтому мы пытаемся вернуться в нормальное русло взаимоотношений с наукой. Обратились к академикам: определите, что нужно. И нам подали четыреста с лишним предложений. Мы создали десять секций - наблюдения за Землей, медицина, биология, астрономия и так далее. И в каждой секции рассмотрели предложения, отобрали достойные, а затем собираем всех заинтересованных и докладываем, каким образом будем реализовывать лучшее и что будем делать дальше. То есть полная открытость, и каждому предоставлена возможность отстаивать свою точку зрения.
- Нечто подобное уже существовало! Мстислав Всеволодович Келдыш однажды обратился к ведущим ученым страны и попросил их дать свои предложения по исследованию космоса. И насколько я помню, они были переданы и вам, на “Южмаш”, и на фирму Королева, и Челомею. Идея у президента Академии наук СССР и Теоретика космонавтики, как тогда называли Келдыша, была очень проста - привлекайте большую науку и тогда космические исследования будут оправданы! Фирма Янгеля, где вы тогда были, начинала серию спутников “Космос” и в основе их подготовки и запуска лежали идеи, представленные Академией. Значит, сегодня вы идете проторенными путями?
- Но на новом, современном уровне! Разница состоит в том. Что тогда была разовая акция, проведенная по инициативе Келдыша, а теперь Академия наук России и Российское космическое агентство работают на постоянной основе. И не только с нашей академией, но и с Борисом Евгеньевичем Патоном. Мы вместе очень много работали, и такую систему взаимоотношений между наукой и конструкторским бюро внедряли многие годы. И такая совместная работа очень продуктивна. Патон приезжал в Днепропетровск, мы часто выступали на президиуме Академии наук Украины. Так что опыт прошлого чрезвычайно полезен. Сегодня мы просто переходим на новый уровень работы на постоянной основе. Эпизодические контакты становятся регулярными, связь с большой наукой укрепляется... Отобранные в результате обсуждений работы “идут” на фирму, где уже проходит чисто конструкторская отработка - увязка по весам, по вибрациям, по энергетике. На мой взгляд, влияние академиков, научных работников высшей квалификации теперь на состав научной аппаратуры международной станции весьма велико. И это не может не радовать нас.

Короткая справка: Специалисты ЦНИИМАШа подготовили пакет документов по организации управления программой научных и прикладных исследований на пилотируемых комплексах. Генеральный директор Российского космического агентства Ю.Н. Коптев и Президент Российской Академии наук Ю. С. Осипов подписали их и ввели в действие. Ключевое звено организационной структуры управления программой научно-прикладных исследований - Координационный научно-технический совет РКА. Возглавляет его В.Ф. Уткин.

- Помню, предложений тогда Келдыш получил очень много. Но большинство из них так и не было реализовано, так как науку “отфутболивали” - получали приоритет, к сожалению, чисто политические, эффектные программы и проекты, те, о которых можно было говорить, что они осуществлены “впервые в мире”...
- Это не относится к КБ “Южное”! У нас были прекрасные отношения с наукой, и все ее требования и пожелания были выполнены - все-таки мы запустили более 300 спутников... Всю научную программу, предписываемую нам, мы всегда четко осуществляли. Честно говоря, я этим горжусь, потому что история космонавтики - это все-таки планомерная и трудная работа, и она слагалась не только из запусков космонавтов...
- Согласен. А кстати, что вы делали 12 апреля 1961-го года? И знали ли вы о подготовке полета человека?
-Знал. От Михаила Кузьмича Янгеля. Но сам я занимался в то время сугубо боевой тематикой. Кстати, в апреле я летел на Байконур. Самолет приземлился в Гурьеве. В то время там еще можно было купить игру в литровых кастрюлях... Солнечный день. И ликующее радио рассказывает о Гагарине.
- И все-таки почему “Днепр” не занимался пилотируемыми полетами?
-Занимались. Мы сделали “Блок Е”. Для лунной программы... Но в то время у нас были совсем другие задачи.
-Неужели не тянуло к пилотируемой космонавтике?
-Тянуло. Но к иному, научному космосу. И мы создали у себя специальное “Космическое отделение”, которое возглавил Ковтуненко. Мы свою “нишу” в ракетной технике и космонавтике нашли, но места в ней для пилотируемых кораблей не было. Правда, однажды сам Сергей Павлович Королев приехал к нам и попросил ему помочь...

Любопытный факт. И Главный конструктор КБ “Южное” Янгель и Ковтуненко, о котором упомянул Уткин, были награждены в апреле 61-го Звездами Героя. И с ними еще сотни других ученых и специалистов. Хотя они не принимали непосредственного участие в подготовке к пуску “Востока”. Это было мудрое решение: отметить в целом всю отрасль, а не только коллектив Сергея Павловича Королева.

... У нас уже был очень большой опыт - ракеты, шахты. Первый пуск из шахты, представляете?
- Об этом мы обязательно поговорим, но чуть позже. А сейчас вернемся к пилотируемым полетам...
- Я о них и говорю! У нас загрузка была колоссальная - новые ракетные комплексы, оборона страны, новые старты и так далее. Но, тем не менее, когда Королев попросил нас сделать лунный модуль, Янгель сразу же согласился. Он понимал, что полет на Луну одному Королеву уже не по силам. В общем, к пилотируемой космонавтике во времена Гагарина рваться мы не могли, так как не было ни сил, ни возможностей.
- Известно, что за пилотируемые полеты шла отчаянная борьба между фирмами Королева и Челомея. Что вы об этом думаете?
- Честно говоря, я мало об этом знаю, потому что у нас были другие заботы. Позднее, когда я встал во главе КБ, тогда я приезжал к Дмитрию Федоровичу Устинову и говорил ему, что у меня не хватает сил, мол, не успеваю я и ракетами заниматься и спутники в космос пускать. Он мне ответил: “Если завалишь космос, то я тебя накажу. Но если ты не сделаешь новый боевой комплекс, то я тебя сниму с работы!” Так что у КБ “Южное” выбора между пилотируемой космонавтикой и боевыми ракетами не было никогда - мы всегда занимались обороной страны, и это была наша главная задача... Кстати, уже в начале перестройки я пришел к Горбачеву и сказал ему, что не понимаю почему всю “ракетную оборонку” мы собрали в Днепропетровске, ведь до нас со Средиземного моря всего восемь минут лететь... Он со мной согласился, но сделать ничего не смог.
- Все-таки в сегодняшнем разговоре я хочу ограничиться довольно узкими рамками. Понимаю, что вам “вольготнее” среди боевых машин, но тем не менее... Я прошу вас как Генерального конструктора, как академика попросить оценить тот путь, что прошла наша пилотируемая космонавтика от Гагарина и до “Мира”. Как вы считаете, были ли сделаны крупные ошибки, просчеты или все-таки путь был выбран верно?
- Не хватало Научного Совета, который создан сейчас. Да, отдельные эпизодические обращения к крупным ученым были, но постоянной работы не было. Из космонавтики постепенно ушла большая наука, и это мы сейчас ощущаем. Нет координации усилий, появилась сумбурность, и не было четкого представления о том, что мы хотим получить из космоса. Нужен долголетний план научного движения в космос, он должен быть доведен до сведения широкой научной общественности, то есть открыт для притока свежих сил.
- Вы забыли сказать, что космонавтика и полеты всегда были политикой...
- Это очевидно. Да и время было такое...

Из воспоминаний. Мы знали, что наш человек полетит в космос до 20 апреля. Именно на эту дату был назначен старт Шеппарда. И хотя его полет планировался всего на 15 минут, это был “прыжок через Атлантику”, тем не менее, он стал бы первым космическом полетом.
“Мы” - это сотрудники отдела науки “Комсомольской правды”. А во главе отдела стоял наш друг и учитель Михаил Васильевич Хвастунов. Под его руководством и была разработана почти “шпионская” операция, которая, в конце концов, и позволила “Комсомолке” в тот месяц стать лучшей газетой мира, по крайней мере, той газетой, которая ” питала” мировую прессу сенсационными материалами, связанными с запуском и полетом Юрия Гагарина.
За полгода до старта мы “забросили” на фирму Королева свою сотруднику - Тамару Кутузову. И нам было хорошо известно, кто именно полетит. И это дало возможность Василию Пескову быть на квартире Гагарины сразу после сообщения о запуске в космос. И он сделал блестящие снимки Валентины Гагариной, снимки, которые обошли весь мир. Да и семейные альбомы оказались у нас в редакции, и целую неделю мы печатали из них фотографии ко всеобщей зависти своих коллег. И только вмешательство отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС вынудило нас расстаться с альбомами... Серию материалов о подготовке к полету Юрия написала Тамара, и все они были напечатаны, потому что цензоры считали, что это фантастические материалы, а не реальность.
В первых числах апреля Хвастунов и главный редактор “Комсомолки” Юрий Воронов послали меня, молодого сотрудника, в Институт медико-биологических проблем (тогда он просто назывался “институт Волынкина” - по фамилии своего начальника, генерала). Там я “прошел” часть испытаний, которые выпали на долю первых космонавтов. Вечером 11 апреля я зашел в кабинет Воронова и положил ему на стол полосу с заголовком “Завтра полетит человек...” Главный сразу же собрал узкое совещание: что делать? Я пояснил, что не имею в виду именно 12 апреля, потому что “окно” целая неделя... Было уже поздно, задерживать газету не стали, тем более что никаких признаков о предстоящем пуске не было. Мы подумали, что Королев пускать 13 числа не будет, а потому вероятнее всего запуск состоится 14 или 15 апреля - и мы как раз опубликуем материал...
Эта полоса была напечатана уже после старта Юрия Гагарина. И мы много лет и с Хвастуновым, и с Вороновым жалели, что не задержали газету 11 апреля... Впрочем, через две недели вышла тоненькая книжка под названием “Дорогами Вселенной”, она была написана на основе того самого репортажа, и эта была первая моя книга...

- ...К сожалению, с Гагариным я не встречался. Он в Днепропетровск не приезжал. Бывал у нас Быковский, в то время он готовился по лунной программе.
- Как вы считаете, что ожидает пилотируемую космонавтику в ХХI веке?
- Думаю, что главным событием все-таки станет полет на Марс. Туда люди будут стремиться, и это случится во второй половине будущего века.
- А можете назвать состав экипажа? И будет ли там представитель России?
- Безусловно! Но в том случае, если мы сделаем служебный модуль для международной космической станции...
- Все-таки напомню, что мы по Луне еще не ходили. А американцы ее уже так истоптали, что даже поэты перестали посвящать ей стихи...
- Луна, действительно, скучно, а потому туда можно не торопиться. А вот Марс иное дело - он по-прежнему будоражит воображение. Ну а Луна останется невостребованной, если, конечно, не возникнет там интересов так сказать “военного характера”.
- А разве и такое возможно?
- Трудно сказать, как человечество будет развиваться дальше! Не исключено, что потребность в использовании Луны возникнет для более глубокого проникновения в космос, и она станет сырьевой базой Земли или “переднем краем” обороны.
- Если вы имеете в виду нашествие “марсиан” или иных космических пришельцев, то мы вступаем в область чистой фантастики!
- А разве на протяжении десятилетий здесь, в ЦНИИМАШ, и в Днепропетровске мы не этим занимались!? Кто-то произнес прекрасную фразу: “Это фантастика в чертежах!”... Так почему же не пофантазировать?!
- Так однажды сказал Сергей Павлович Королев... Вы встречались с ним?
- Да. Несколько раз. Он приезжал к нам агитировать Янгеля за лунный проект.
- И ваше впечатление о нем?
-Это энергичный, волевой человек... В юности я много видел фильмов, таких, как “Первая перчатка”, в них “героями нашего времени” становились молодые, крепкие и могучие люди. Такими я и представлял Главных конструкторов. Так вот: Сергей Павлович полностью соответствовал этому образу. Мне это импонировало. Я наблюдал за Янгелем и Королевым, их беседой, спорами, и мне было очень интересно...
То была первая встреча. Ну а другая менее приятная. Некоторые “головки”, что мы делали по
его чертежам, дали на складах трещины. И тут уж разговор был очень тяжелым. Но, тем не менее, его напористость проявилась в данной ситуации еще больше. И это опять-таки мне очень понравилось, потому что у Главного конструктора должен быть напористый характер! Он в то же время умел работать с людьми, так что напористость не перерастала в жестокость, что возможно в том положении и при той ответственности, которыми обладал Королев... А вот у Янгеля характер был совсем иным - мягким человеком. Однако это не мешало ему при необходимости жестким, в общем, у него были все необходимые черты, что составляют “основу” характера Главного конструктора. Конечно, Королев и Янгель были совсем разными людьми.
-А Челомей?
-Совсем не похож ни на Янгеля, ни на Королева! Он был более “дипломатичным”, не таким открытым... Несмотря на то, что мы были с ним в разных “лагерях” и подчас между нами шла “гражданская война”, но, в конце концов, когда и мою машину и его приняли на вооружение, у нас установились дружеские отношения. Точнее - они наладились... А до этого трудно было. Я говорю одно, а Владимир Николаевич прямо противоположное. И каждому из нас свою правоту приходилось доказывать в жарких дискуссиях...

Из официальной справки, подготовленной В.Ф. Уткиным: “Начало формирования Международной космической станции - запуск российского энергоблока - связующего звена российского и американского сегментов. Он будет выведен ракетой-носителем “Протон”. В состав российского сегмента, кроме энергоблока, войдут 10 модулей, включая служебный модуль, универсальный стыковочный модуль, стыковочный отсек, научно-энергетические платформы НЭП-1 и НЭП-2, модуль стыковки и складирования, модуль жизнеобеспечения, исследовательские модули ИМ-1, ИМ-2 и ИМ-3. Средствами доставки модулей на монтажную орбиту послужат ракеты-носители “Протон”, “Союз” и украинская “Зенит”.
При формировании американского сегмента планируется запуск 16 элементов на МТКК
“Шаттл”, включая модули Японии и Европейского космического агентства”.