Победа и поражение Примакова

Итак, очередной правительственный кризис завершен. Депутаты и уцелевшие министры могут вздохнуть спокойно, а Ельцин может с чувством удовлетворения отправляться в отпуск. Можно подводить итоги.

Самое популярное правительство за всю постсоветскую историю было отправлено в отставку и никто не протестовал. Да и само правительство не особенно боролось за себя. Левые фракции в Думе не только не призвали народ на улицы, но и с невероятной легкостью поддержали новый кабинет, тем самым как бы признавая, что все их прежние заявления о поддержке Примакова были чистым лицемерием.

Формально причиной кризиса стало обсуждение в Государственной Думе импичмента. Один из коммунистических депутатов объяснял мне: “Любой нормальный человек понял бы, что все это совершенно несерьезно и не обратил бы внимания. Но президент у нас не вполне адекватен. Так что ждать можно чего угодно”. На самом деле, даже в окружении Ельцина способны понять, что при действующей конституции отстранить президента от власти практически невозможно. Сами же эту конституцию составляли. Но, подняв вопрос об импичменте, коммунистическое большинство Думы дало Ельцину повод начать политическое контрнаступление.

Окружение Ельцина давно мечтало избавиться от Примакова. Строго говоря, это правительство для Кремля никогда не было своим. Назначение Примакова премьером было вынужденной мерой в условиях катастрофического кризиса, охватившего страну в августе. Мало того, что никто из либеральных политиков не имел в тот момент достаточной поддержки, чтобы взять управление в свои руки, но главное, никто и не готов был взяться за это. Кандидатов в министры воспринимали как политических самоубийц. А чиновники из Думы, переводившиеся в Белый Дом, шли как на заклание.

За несколько месяцев правительство Примакова сумело смягчить остроту кризиса. Обещанной катастрофы не наступило, голода удалось избежать, рубль стабилизировался, начался даже небольшой экономический рост. Заработную плату стали платить более аккуратно. Несмотря на систематическую травлю правительства в прессе, его популярность неуклонно растет, что вынуждены признавать даже противники Примакова.

Но именно из-за этого в Кремле стала нарастать решимость избавиться от премьера. Дело не только в том, что Ельцин никогда не потерпит рядом с собой другого сильного политика. Нарастала опасность того, что Примаков может предпринимать более решительные шаги. Начались разговоры о создании государственной нефтяной компании. Схема передачи акций в залог, столь полюбившаяся приватизаторам, теперь будет снова применена, только уже для национализации. Первые два кандидата ВАЗ и Ростсельмаш. Последний сам просится назад в государственный сектор.

Но это все из области обещаний, планов, прогнозов. Более реально другое. Изменилась внешняя политика России. Решительный жест Примакова, развернувшего самолет над Атлантикой и отказавшегося от визита в США, получил массовую поддержку. Война на Балканах выявила масштабы антиамериканских настроений в российском обществе, особенно — среди молодого поколения, которое западные журналисты по инерции продолжали обзывать опорой либеральных реформ. Причина тому не в солидарности с “братьями славянами” и уж тем более не в православной вере — большинство молодых людей и креститься правильно не умеют. Война в Югославии лишь дала им возможность выразить то, о чем они давно уже думали. На протяжении десяти лет Россия совершала односторонние уступки в обмен на обещание быть принятой в “цивилизованный мир” (как будто раньше мы были дикарями и варварами). В обмен на это мы получили нищету, унижение, упадок экономики. Все прекрасно помнят роль Запада в ельцинском перевороте 1993 года. Помнят и роль США в позорных выборах 1996 года, ставших циничным издевательством над демократией. Для молодежи либеральные реформы означают дефицит хороших рабочих мест, дорогое, но тем не менее вполне плохое образование, невозможность экономического роста и отсутствие жизненных перспектив. А главное, людям надоело, когда их постоянно унижают.

Тухлые яйца и чернильницы, полетевшие в здание американского посольства, сигнализировали, что в стране произошел психологический перелом. Люди устали от чувства бессилия, от стыда за самих себя. Им хочется действовать, им хочется совершить что-то такое, чем можно гордиться. Неудачи американцев на Балканах стали предметом шуток - раньше у нас шутили только над собственным правительством. Русские хакеры начали систематические атаки на официальные сайты в США, о чем с симпатией пишет “Московский комсомолец”. А “Мегаполис-экспресс” даже опубликовал головоломку - по пятнам от разбитых яиц (картинка 1) надо определить какое из окон американского посольства попало в перекрестье оптического прицела (картинка 2). Бульварная пресса быстрее всего реагирует на настроения читателя — массового молодого человека “новой формации”, не читающего серьезных либеральных газет.

Правительство Примакова прекрасно уловило смену настроений. С одной стороны, оно опиралось на менеджеров военно-промышленного комплекса, оставшегося в государственном секторе, а потому и не развалившегося в отличие от приватизированной промышленности. С другой стороны, Примаков, в прошлом известный специалист по арабским странам, первый из видных политиков в России, отдающий себе отчет в значении Третьего мира. На практике это означает, что дистанцировавшись от США, Россия может завоевать поддержку большинства человечества. Ведя переговоры с МВФ о списывании части российского долга, правительство Примакова создает важнейший прецедент для стран должников. Разрабатывая дешевое, но эффективное оружие и поставляя его в развивающиеся страны, российский военно-промышленный комплекс не только зарабатывает валюту для государства, но и дает бедным странам шанс успешно противостоять агрессии богатого и избалованного высокими технологиями Запада.

Россия уже не сверхдержава, не мировая империя, но именно это дает ей огромные преимущества. Отныне страны Третьего мира могут говорить с ней на равных. Перестав быть империей, Россия не только избавилась от комплекса вины, тяготевшего у нас над целыми поколениями образованных людей, но и стала потенциально куда более удобным партнером для народов Африки, Азии, Латинской Америки. Мы уже никому ничего не можем навязать. Но мы можем успешно сотрудничать и решать общие проблемы. Главная из них — обеспечить реальную независимость от Запада и США.

Элита, сформировавшаяся за годы правления Ельцина, в такой ситуации чувствует себя неуютно. Олигархи уже забыли свой августовский страх. Теперь им кажется, что может быть все было и не так страшно. Зато с каждым успехом правительства рос страх: что дальше, куда пойдет Примаков?

Между тем, само правительство как огня боялась политической конфронтации. Его противники и сторонники прекрасно понимали, что радикализация курса необходима, но сам кабинет министров рассуждал иначе. В октябре-декабре 1998 года правительство Примакова могло сделать буквально все, что угодно — национализировать топливно-сырьевые компании и банки ничего не стоило. Олигархи были банкротами и в финансовом и в политическом и в моральном смысле. Но правительство Примакова решило — сначала минимальная стабилизация, только потом структурные реформы (и еще неизвестно какие). В результате время было упущено. Экономика стабилизировалась, но вместе с этим укрепилось и положение олигархов, которые тут же пошли в атаку на спасшее их правительство. Точно так же, полагаясь на поддержку думских фракций, правительство даже не попыталось сформировать собственную политическую базу. Чего стоила поддержка думских коммунистов и аграриев, мы обнаружили в мае. А миллионы сторонников Примакова так и остались разобщенными.

Выходит, что победив в экономике, правительство Примакова проиграло политически. Умеренность, стремление к постепенным, поэтапным переменам, боязнь разозлить финансовые элиты (короче, классическая “социал-реформистская” тактика), предпочтение отдаваемое антикризисным мерам перед структурными реформами - все это предопределило поражение. В политике вообще осторожность и здравый смысл не всегда лучший метод (вся биография Ельцина демонстрирует обратное). В российской политике тем более.

Исторический урок Примакова состоит в том, что одной компетентности и эффективности недостаточно. Нужны радикализм и политическая воля, без которых любые благие начинания будут сведены на нет.

В Кремле прекрасно поняли слабые места примаковского кабинета. Двоевластие должно было закончиться. Правительство левого центра сделало свое дело, ему пора уходить. Ельцин как всегда выиграл. Но беда в том, что время Ельцина и его окружения подходит к концу. И дело не только в сроке президентства. С политическим “вирусом 2000 года” можно бороться разными способами, например - путем воссоединения с Белоруссией. Тогда у нас сразу появится новая должность - президент Союза. И эту должность Борис Николаевич займет впервые. Дело и не в ухудшающемся здоровье президента. Рано или поздно природа возьмет свое, но скорее всего Явлинский был прав - своих основных политических соперников Ельцин переживет и простудится на их похоронах.

Дело в полном банкротстве неолиберальной экономической модели - в России и по всему миру. Ресурсов для продолжения расточительной неолиберальной политики просто нет. У МВФ полно проблем и без нас - дай бог удержать от развала финансовые системы в Бразилии и Аргентине. Запад дипломатически и психологически еще долго не сможет оправитьсмя от Балканской кампании - разумеется при условии, что все кончится благополучно.

Экономическая и политическая система, сложившаяся у нас в 90-е годы, исчерпала себя. Именно вынужденное признание этого факта Кремлем в сентябре прошлого года привело к власти Примакова. Сейчас возникла иллюзия нормализации, но возврат к старой политике очень быстро приведет к повторению тех же кризисов. Попытка Ельцина сломать ситуацию все равно не приведет к восстановлению status quo ante.

Одной из главных проблем является сам новый премьер.

Парадокс в том, что Степашин был бы оптимальной фигурой именно в случае разгона Думы. Действительно, если парламент распущен, а оппозиция протестует, если нужно кого-то разгонять и запрещать, вводить чрезвычайное положение, начальник полиции является наилучшим из возможных руководителей для кабинета министров. Но как быть, если, как назло, никто не протестует, подавлять и запрещать некого? Специалист по исправительно-трудовым заведениям, политическому сыску и пожарной охране вряд ли является наилучшей кандидатурой для руководства рыночными реформами. Правда, в защиту Степашина можно сказать, что на самом деле специалистом в области “силовых структур” он не является. Бывший политический офицер пожарной службы, он сам не только никого не ловил и не охранял, но даже и огня не тушил. В этом смысле Степашин типичное порождение советской системы, которая выдвинула целую плеяду специалистов по проведению генеральной линии и политичесекому руководству чем угодно - разбираться с результатами этого руководства всегда должны были другие.

В этом плане Степашин совершенно на месте. Он, что называется, хороший парень. Скорее всего, искренне верящий в “офицерскую честь”. Что именно и почему надо делать, он вряд ли понимает. Да и не надо ему это. Ну, не научили его задавать вопросы! Но общую линию он проводить будет — без колебаний, которые порой бывают у профессионалов, без страха присущего “штафиркам”. Он как военный человек знает - приказы надо выполнять.

Вопрос в том, кто будет их отдавать.

Явлинский сетует, что правительство несамостоятельно. Но разве не сам Явлинский добивался смещения Примакова? И разве не ясно было, что любое новое правительство будет менее свободно в своих действиях, чем кабинет Примакова? Кремль опять в полной мере контролирует правительство, но кто контролирует Кремль? А Зюганов говорит, что Степашину не дадут работать. С чего бы? Кто и зачем будет мешать?

Если бы Степашину надо было продолжать политику Примакова, не пришлось бы менять кабинет. Ельцин, конечно, ревнив, но отстранять премьера только из-за высокого рейтинга не будет. Если же новое правительство пришло для того, чтобы провести в жизнь планы Международного Валютного Фонда, то мешать может только Дума при активном участии Зюганова. Но они как раз мешать не будут.

Однако перспективы кабинета Степашина выглядят далеко не блестяще. Пакет законов, подготовленный в угоду МВФ, предусматривает резкое сокращение расходов на здравоохранение и образование, и без того нищенских. Учителя как работали без зарплаты, так и будут работать, просто качество обучения упадет еще больше. Смертность, естественно, повысится, но мы к этому привыкли. Стратегически это просто катастрофа для страны, да только в полной мере результаты принятых мер скажутся только через несколько лет.

Однако тот же пакет включет и повышение акцизов на бензин и алкоголь. Первое затрагивает все тот же пресловутый “средний класс”, а второе... Ну, есть ли в России социальный слой, не употребляющий спиртного?

Возможным побочным эффектом повышения акцизов может стать новая волна фальшивой водки, которая просто зальет страну. В итоге бюджетные доходы могут даже понизиться. Другое дело, что у нас все правительства привыкли бороться с бюджетным дефицитом. Только у Примакова получился профицитный бюджет в 1999 году (прямо как в Америке!), и ничего хорошего из этого выйти не могло. При невыполнимом бюджете и хроническом дефиците средств у чиновников руки развязаны. Трать как хочешь, все равно ничего не сойдется и как контролировать - непонятно. Сокращай, что вздумаешь, все равно всем не хватит. Реалистический бюджет в этом плане создает проблемы, но можно надеется, что с бюджетом 2000 все будет в порядке и бюрократические вольности будут восстановлены - вместе с доверием западных кредиторов.

Легко догадаться, что последствия мер по успокоению МВФ будут довольно печальными, хотя немедленной социальной катастрофы скорее всего не наступит. При правительстве Примакова забастовочная активность почти полностью сошла на нет - люди ждали решения своих вопросов “сверху”. При новом кабинете можно ожидать новых выступлений протеста, однако не в таких масштабах, чтобы кто-то начал бояться за свою власть. Тем не менее ближе к осени Степашину грозит отставка как человеку, ответственному за ухудшение ситуации в стране. С другой стороны, новый премьер может и не добиться успеха в выполнении возложенных на него задач. Через Думу законы не пройдут, всевозможные мероприятия застрянут в бюрократическом болоте, положение в стране останется более или менее устойчивым. В этом случае ситуация в стране существенно не ухудшится, зато Степашину грозит наказание как человеку, не справившемуся со своей работой.

При нынешнем состоянии Думы трудно ожидать, что она пойдет на принципиальный конфликт по вопросу о “МВФовском пакете”. Но и про выборы в декабре забывать не надо. Как объяснил мне один из депутатов: “Чем более мы беспринципны, тем менее мы уязвимы. Допустим, мы не принимаем законы. В ответ правительство ставит вопрос о доверии. Мы выражаем доверие. Тогда правительство вносит законы повторно. Мы опять отвергаем. Они опять ставят вопрос о доверии. Мы опять заявляем о поддержке правительства. Они опять вносят законопроекты... А там уж зима наступит”.

Предчувствуя такой поворот событий, правительство намекает на возможность торга. Зюганов от имени своей фракции и Харитонов от имени агариев уже заявили, что сделка возможна: мол, полностью не примем, но все полезное для страны - поддержим. Интересно, что в итоге сочтут для нас более полезным - повышение цен на водку или напротив сокращение расходов на здравоохранение?

Короче, фарс будет продолжаться, в мае мы видели лишь его первый акт. У президента наверняка на этот случай заготовлено еще несколько милых шуточек. В мае додавливать ситуацию не стали: и так получили по максимуму все, что хотели. Ближе к осени можно будет вполне пойти на второй заход. Вплоть до роспуска Думы и запрета компартии.

Зюганов, конечно, возмущается такими предположениями. Нас запретить невозможно! - говорят лидеры КПРФ. А почему? Если было возможно уволить Примакова, почему нельзя КПРФ закрыть. Конечно, себя лидеры коммунистов будут защищать более энергично, чем премьера, но лично им ведь ничего и грозить не будет. А уж защищать КПРФ после всего, что она сделала за последние два года вряд ли пойдет так много людей даже из числа голосовавших за партию в 1995 и 1996 годах. За последние два года у КПРФ было только две политические идеи: критическая поддержка Примакова и импичмент. Примакова не критиковали, зато просто “сдали”. Импичмент провалился. С такими замечательными достижениями трудно рассчитывать на массовую поддержку.

Что до разгона Думы, то покажите мне кого-нибудь, кто у нас любит депутатов. Обыватель не может простить своим избранникам, что они так безнадежно похожи на него...

Остается ждать второго акта после возвращения Ельцина и депутатов из отпусков.

Беспринципность спасла Думу в этот раз, быть может, спасет и осенью. Правда, впереди еще декабрьские выборы. Вот тут-то может последовать наказание.

А может и не последовать. Выбирать ведь все равно не из кого...

Впрочем, все может получиться и несколько иначе. Настроение в обществе изменилось. Люди больше не хотят быть просто жертвами манипуляций. Пресса перестала быть всесильной. Доверие к пропаганде, воспитанное годами советской власти, ушло в прошлое. Многие революции начинались с попыток старой власти сместить умеренно реформистское правительство. Депутаты, наученные опытом 1993 года, думают только о том, как бы спокойно досидеть в своих кабинетах до декабря. Министры примаковского правительства либо вошли в новый кабинет, радуясь, что им сохранили их кресла, либо мирно отошли в сторону. Но миллионы людей в России мало думают о конституционных полномочиях президента. Они просто ненавидят кремлевское начальство и будут искать повода выразить это. А потому события могут принять непредвиденный поворот.