Жизнь в ритме работы

Народная артистка России Ирина МИРОШНИЧЕНКО — коренная москвичка, как известно из песни и клипа. Все ее родные до третьего колена жили и живут в столице. Закончив школу-студию при МХАТ, Ирина Петровна пришла в известный столичный театр со знаменитой чайкой на занавесе, на сцене которого и играет всю свою творческую жизнь. И первый вопрос к актрисе — о спектакле “Чайка”.

— Я только что отыграла последнюю в этом сезоне “Чайку” и практически закрыла чеховский сезон во МХАТе. Это было очень красиво и трогательно. Моя роль — актрисы Аркадиной — на все времена, потому что это — Чехов. Мы выезжаем в разные страны мира, и всегда везем “Чайку”. Когда-то, еще в ливановской постановке этой пьесы, я играла Машу. В Лондоне ее называли “черной чайкой”. В газетах было напечатано фото, где я сижу на скамейке, “раскрылив” руки в черной полосатой блузке и в черной шляпке-канотье. Пожалуй, с этой роли началась моя жизнь в театре. И, играя Машу, сидя в гримерной перед выходом, невольно слушала трансляцию пьесы. Тогда Аркадиной была Ангелина Степанова. Я слушала ее интонацию, слушала, как она произносит монологи, как играет. С чем-то внутренне спорила, что-то очень нравилось. И уже тогда появилось подспудное представление о том, как бы я сыграла эту роль, как произносила бы эти монологи. Прошло время, и уже в новой постановке “Чайки” несколько лет назад заболела актриса, играющая Аркадину и, чтобы не отменять спектакль, меня попросили выручить, сыграть эту роль за один день. Я не долго думала, сказала “да”. И не потому что в такую роль можно “влететь” с одного дня. Потому что я уже много лет ее внутренне играла и к ней была готова. К тому же я была занята в стольких пьесах Чехова! Практически всю жизнь играю этого автора и, по большому счету, мне его очень легко играть.

— Вы так и остались в спектакле?

— Да. Потом, конечно, мне очень мстил такой быстрый ввод, ведь роль в тебе живет, зреет, на это нужно время. А у меня появился страх, что я что-то забуду или не то сделаю, не так почувствую, как было в тот, первый раз. Хотелось повторять, как было раньше. Сейчас у меня этого желания уже нет. Роль — моя, и я каждый раз заново ее играю с восторгом и радостью.

— Какие-нибудь неприятности с этим спектаклем у вас бывали?

— “Чайка” — опасный спектакль с трудной декорацией, где все движется и все в темноте: две фуры, беседка. В этот раз, когда на сцене уплывала беседка при смене декораций, у меня не хватило терпения дождаться, когда она уедет — я на лету спрыгнула и... подвернула ногу, левую. В прошлой раз на гастролях в Польше, на репетиции — опять левая нога. В полумраке я стояла на сцене, а все актеры — на фуре, которая должна двигаться к залу. Но она вдруг пошла назад, на меня. Через секунду левая нога попадает между фурой и сценой, я чувствую дикую боль и начинаю кричать. Фура остановилась, нога застряла, все кинулись мне на помощь. Слава Невинный, в тяжелой весовой категории, подбежал ко мне, чтобы помочь, но сверху лишь еще больше придавил фуру. И тут, мой партнер по пьесе, замечательный артист, Юрий Богатырев, вдруг быстро, одной рукой поднял фуру — с Невинным и другими актерами — я тут же вытащила ногу, и он поставил конструкцию на место. Все обомлели — богатырь! Так что эта роль “хромает” у меня на левую ногу.

— Кто сейчас играет с вами?

— Прекрасные мхатовские актеры — Вячеслав Невинный, Борис Щербаков, Владлен Давыдов, Владимир Кашпур и, конечно, молодежь.

— Вы пришли во МХАТ и попали в среду, где было еще много представителей старой, классической школы. Эти люди, атмосфера театра, его традиции повлияли на вас как на актрису?

— Безусловно. Если вы спросите, почему я так люблю свой театр, то, наверное, прежде всего из-за них. Из-за того поколения, которое я застала в начале своей творческой жизни. В чем-то я была с ними не согласна, мне хотелось более современно играть. В то же время, мне так нравилась их старинная, классическая манера игры, их стиль, их жизнь на сцене. Конечно, это дорого.

— Сейчас вы чувствуете себя как бы проводником того поколения в новое?

— Я об этом не задумывалась, но возможно, для кого то из молодежи я проводник того времени, не знаю. Наверное, даже невольно, все это как-то вошло в меня, я чисто интуитивно, внутренне, получила эстафету от Ливанова и Тарасовой, от Массальского и Станицина, от Яншина, Грибова и Андровской, с которыми мне всегда было интересно поговорить, и мне кажется, что они тоже любили меня. Я с первых шагов ощущала уважительное отношение к себе — это очень важно. Но мне кажется, что я всегда была более современная и сегодняшняя. С одной стороны, это, может быть, кого-то раздражало, а с другой, нравилось.

— Уместно спросить вас о родителях, они имели отношение к искусству?

— Папа был административным работником, а мама хотела быть актрисой, но не стала. Она помогала мне, иногда со мной репетировала, шила платья с крахмальными нижними юбками на экзамен и на выход. Мама все вкладывала в меня — любовь, желание, чтобы я добилась чего-то в жизни, чтобы стала актрисой.

— Последней заметной картиной с вашим участием четыре года назад была “Зимняя вишня-2”. Вы много снимались (около 50 фильмов) и всегда у очень хороших режиссеров. Что, нет предложений или режиссеров?

— Вы знаете, вероятно, нет того кино, которое было бы во мне заинтересовано. Есть режиссеры, которые хотели бы со мной работать, были сценарии, которые мне предлагали. Я прочитывала их с надеждой — потому что на вопрос, хочется ли мне сниматься в кино? конечно, отвечу — да. Кино — это очень манящее искусство, это возможность передать массу ощущений, чувств, мыслей, эмоций и впечатлений. Я считаю, что моя судьба в кино не состоялась так, как мне бы хотелось и, как мне казалось, я могла бы по-настоящему в нем раскрыться. Наверное, потому что я прежде всего театральная актриса: я работаю в одном театре всю жизнь и всегда была связана там репертуаром и положением, которого трудно достичь, а но еще сложнее удержать. Быть ведущей актрисой большого, классического и в то же время одного из лучших театров страны — очень трудно, почетно и интересно. А вот интересно ли мне то, что снимается сегодня? По большому счету, нет. Может быть, есть хорошие работы, но то, что я вижу, вызывает у меня раздражение и несогласие. Впишусь ли я в плеяду артистов, необходимых экрану — не знаю. Хотела бы вписаться? Наверное, да. Но, конечно, в настоящее кино, с глубиной и серьезностью подхода, а не с коммерческим, сиюминутно-потребительским отражением нашей жизни, что по-моему не очень интересно. Конечно, я по возможности, подожду, так как очень надеюсь, что кино обретет свою новую жизнь и будет таким же достойным, каким оно было раньше. Но я не просто жду своего часа — я работаю над собой, работаю в своей профессии. Работаю и в новом для себя жанре — в песне — связанным с настоящим ощущением сегодняшней жизни, с сегодняшними вкусами.

— Что повлияло на ваше увлечение музыкой и как вы пришли к песне?

— На формирование музыкального вкуса повлияло, наверное, то, что уже в 6 лет я изучала гаммы и первые незамысловатые пьески, слушала Шопена, и знала, что существуют Гайдн, Брамс и Шуберт. Музыка сопутствовала мне всю жизнь, она была связана с любой моей ролью. Скажем, музыка в моих мечтаниях — а я хотела стать балериной — естественно, играла тоже определенное значение. Когда-то в Питере я снималась в фильме “Миссия в Кабуле”, музыку к которому писали В. Успенский и Л. Гарин. Во время съемок я подружилась с семьей Успенских — Владом и Ириной Таймановой, которая снимала обо мне телепередачу. Они обратились ко мне с просьбой принять участие творческом вечере Влада, исполнить музыкальную тему моей киногероини из фильма, но со словами. Я спела ее с большим эстрадно-симфоническим оркестром под руководством Горковенко в огромном “Октябрьском”, а сзади, по экрану шла “моя Марина” по Кабулу навстречу своей смерти — ведь она была чекисткой по фильму. Но это была, как бы разовая акция.

— Еще где-нибудь пробовали петь?

— Да, на телевидении, в передаче “Изучайте французский язык” я спела песню Жака Бреля, кстати, — театрального актера, так как всегда любила французскую эстраду, их песни и с детства изучала французский язык.

— А как вы познакомились с Андреем Никольским — автором, сотворчество с которым открыло новую грань вашего таланта?

— Неожиданно и естественно. Нас познакомил юбилей Льва Лещенко, на котором мы должны были вместе исполнять песню Андрея “Ах, как жаль”. Я должна была послушать песню и увидеться с автором. Встретились мы в Камергерском переулке, вошли во МХАТ, Андрей принес магнитофон и стал показывать свои песни. Они меня поразили. Очень понравились, а такого исполнения песен, я никогда не слышала. Они сразу же западают в душу, бередят ее, а щемящую, лирическую интонацию мелодий все время хочется петь. Концерт прошел, его показали по телевидению, а мы с Андреем стали работать вместе. Наш творческий союз для меня очень дорог и важен, надеюсь, для слушателей и зрителей тоже. Мы издали совместную пластинку по его песням, а позже я стала издаваться самостоятельно: пластинки, компакт-диски и кассеты под разными названиями, но всегда на стихи и музыку Андрея Никольского. Несколько песен Андрей написал специально для меня (“Коренная москвичка”, “Я — актриса”, “Осень”, “Я верю”) — они все стали как бы моими, родными. У меня их уже много. Какие-то требуют новой формы — тогда я делаю ремиксы, сегодняшние, модные аранжировки. Но важно, что сейчас зрители меня принимают не только как драматическую актрису, но и как певицу, которая вошла к ним в дом со своей манерой исполнения и своим репертуаром. Так что, если бы не он и его талант, моя жизнь сегодня была бы другой.

— Вы упомянули о музыкальном образовании — учились играть или занимались вокалом?

— У меня нет специального музыкального образования, хотя сольфеджио и музыку я учила в Гнесинском училище, потом в школе-студии МХАТ в течение четырех лет у нас был курс вокала. Потом я стала заниматься с педагогом, замечательной певицей Галиной Яковенко. Она жила в нашем доме и я буквально через день бегала к ней на “уроки”, всегда под ее руководством распевалась перед концертами. Я и сейчас ощущаю желание заново пройти азы вокала и мне очень хочется это сделать.

— Кино, театр, песни, балет, музыка, а хобби у вас есть?

— Да что вы! Некогда! Нет времени. Мне нужно заканчивать музыкальный альбом. Я затеяла один проект с кино и со спектаклем. Необходимо его организовывать и найти финансирование. Мне нужно искать работу, чтобы были концерты, чтобы я могла нормально жить. Масса чего мне нужно: помогать моей мамульке-старушке, нужно следить за собой и себя поддерживать — много обязательств и много забот.

— Без остановки! А как же вы отдыхаете?

— По-всякому. Могу спать целый день. Когда высплюсь — снова за работу. Просыпаюсь, думаю, что же я не успела? Что-то срочно надо начинать делать.

— Вы работали в московском правительстве, наверное, трудно было успеть за короткий срок чем-то помочь людям и театрам?

— Я была недолго, 3,5 месяца, заместителем министра культуры Москвы. Попала в период реорганизации, а это — самый трудный момент. Тогда произошли расколы во многих театрах, делились труппы, помещения, возникало много спорных вопросов. Что касается помощи — я пыталась мирить стороны, может быть, это — от моей фамилии, Мир-ошниченко.

— Или от имени — Ирина, что тоже означает “мир”.

— Думаю, что на этом посту я не успела, слава Богу, ничего сделать плохого, что важно, но надеюсь, успела кое-что сделать хорошее. Работа была, в принципе, очень интересная, ответсвенно-нервная, потому что руководить людьми трудно. Проявляешь жесткость и принципиальность — тут же наживаешь себе врагов. До сего дня у меня сохранились недоброжелатели. Я получила их только потому, что пыталась разобраться в некоторых вещах, не вступала в какие-то внутренние течения и старалась быть нейтральной.

— Вам не хочется подобными вещами заниматься?

— Нет, напротив, это очень интересно, сложно и важно. В то время было нужно решать проблемы с Госкомимуществом. Мучительно, когда кто-то брал в аренду часть библиотеки, а через некоторое время ее закрывал. Любой магазин, ресторан, кафе заполучал эти площади. И очень сложно было, а на сегодняшний день просто опасно, отвоевывать все это обратно. Очень насыщенная жизнь.

— А удавалось играть?

— И играть удавалось и записывать песни — все успевала. Я очень много работаю, и всегда много работала, в таком режиме я привыкла жить.

Ирина МАЙОРОВА