Россия-США: любовь без радости была…

Почему США в одночасье потеплели к своему многолетнему врагу — Ирану, разморозив его счета? И почему начали едва ли не экономическую войну против России, с которой взахлеб дружили практически все девяностые и первую половину нулевых годов? Об этом известный дипломат, Чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации, профессор МГИМО Александр Панов размышляет в беседе с главным редактором Pravda. Ru Инной Новиковой.

— Вспомним об определении "перезагрузка", которое ввели при новом президенте США Обаме, чтобы подчеркнуть перемены в политике по отношению к России… Потом последовало и Косово, и Ливия и многое другое. Как-то странно перезагрузились США.

— Желание Обамы и его команды улучшить и найти какой-то продуктивный путь развития отношений был, это очевидно, и, если вы помните, случился эпизод, когда из-за ПРО возникли проблемы, то Обама, обращаясь к Медведеву (микрофон не был выключен), сказал: "Вот меня сейчас переизберут, и я что-то сделаю в этой сфере!" То есть такое впечатление, что желание сотрудничать и дружить у американцев прослеживалось.

— А у нас?

— У нас больше смотрели на то, как складываются отношения, даже не по межгосударственной линии, а по НКО, правам человека, с Магнитским и так далее… У нас только дай в Госдуму сигнал, что надо делать такое, ответить США, так ради Бога. Они тут же все сделают в 10 раз больше, чем нужно.

— Они говорили про перезагрузку, но сделали все, чтобы она не состоялась. Конкретно скажу — даже сотрудничество России с Болгарией, большой проект по трубопроводу, который болгарам был нужен, сорвали. В Венгрии они громко заявляли о том, что Америка не допустит интеграции бывших советских республик, потому что это крайне опасно. Сейчас там совместный большой проект, и американцы снова сообщили, что они этого не допустят…

— Никто не говорит, что перезагрузка — это братание. Нет. Имеется в виду, что по каким-то важным стратегическим вопросам, ядерной проблематике надо договариваться. Скажем, противоракетная оборона — она же совершенно никакого ущерба нам не несет, но мы уперлись и стоим насмерть, хотя они не самый лучший выбрали вариант, но и мы — ведь, если посмотреть, никакого урона не несем.

— Это сегодня. А что будет завтра?

— И завтра. Я работаю в Институте США и Канады. У нас есть специалисты, которые руководили и космической обороной, и ракетными войсками — все в один голос пишут и говорят, что в обозримом будущем это не несет для нас угрозы.

— Сейчас не имеет… НАТО тоже было для обороны создано, но от кого?

— Но оно напало на Сирию.

— На Сирию! Оно начало еще с Югославии!

— Мы имеем в виду в данном контексте. Нужно выбрать то, что действительно представляет угрозу. Например, многие сейчас эксперты считают, что для нас ни Запад, ни Восток не будут иметь угрозы, вот Юг — да, это направление опасно.

— Что вы имеете в виду?

— Юг — это Центральная и Средняя Азия. Это Ирак и так далее, дестабилизирующий наиболее существенный регион для того, чтобы защищать наши интересы, но там нужны совершенно другие войска, нужны не вооружения. Ядерной бомбой не будешь глушить террористов. Это совершенно другая должна быть тактика. Мой прогноз, который может и не оправдаться, но в принципе давайте подумаем, кто на нас собирается нападать? С западного направления — НАТО? Но европейцы вообще уже не имеют возможности ничего предпринять в военном отношении без США.

— Я вспоминаю 20 лет назад, когда у нас открылись границы — это было еще до Югославии, когда мы стали дружить со всем миром без оглядки. Надо дружить, надо быть открытыми, надо знать, что происходит, надо понимать, что везде люди, и никто не хочет войны. Такая идеология внедрялась, но что получилось? Я работала журналистом на телевидении и помню, писала про Аум Синрикё в Кремлевском Дворце съездов. Там было грандиозное зрелище, эти миссионеры приезжали с такой безукоризненной программой, развивать Россию, приобщать к цивилизации. А потом выяснилось, что это преступная секта, чуть ли не террористическая организация. А кто их приглашал и привечал?

— Это делалось на самом верху.

— Далее, американцы — наши друзья? Я помню НПО "Энергомаш", как американские специалисты бегали по суперсекретному заводу толпами, и их пускали везде — они же наши друзья.

— Знаете, это деньги. Люди, которые получали деньги от тех же американцев, и готовы были продать все — последнюю рубашку. То же самое с Аум Синрикё. Это же Лобов, зампред правительства, который, приглашал эту Аум Синрикё. Я прекрасно это помню. Я был в МИДе, мне позвонил Рюриков — помощник президента — и сказал, Лобов лоббирует, чтобы главу этой секты принял Ельцин, я тогда позвонил знакомым японцам в Токио, спрашиваю: "Вы как относитесь?". Они говорят: "Ни в коем случае! Что вы?! Мы знаем прекрасно, что это за человек". Я позвонил Рюрикову, и тогда Ельцин не принял, принял Руцкой, понимаете? Они давали взятки, эти японские сектанты.

— А сейчас американцы не готовы дать денег, чтобы попасть на наши, если они еще остались, секретные предприятия?

— Сейчас, уверен, не пустят, другие порядки. Но тогда — когда распалась власть — тогда могли продать все, что угодно. И продавали.

— Я к тому говорю, что тогда было ощущение, что мир изменился, и, к примеру, нам вооружение не понадобится больше, оборона не нужна… А оказалось, совсем не так.

— Естественно, каждое государство, тем более Россия, должна иметь надлежащие оборонительные силы, которые обеспечивают стратегические интересы. По-моему, против этого никто не возражает. Другое дело, что необходимо выбрать верные приоритеты в построении тех же вооруженных сил. И какие цели и задачи они будет осуществлять? Помню, как в свое время была поставлена задача, построить авианосцы, 6 штук.

Но никто не подумал, а где мы их будем строить, кто их будет строить? Сколько это будет стоить? Авианосец один не ходит в море, нужно сопровождение. Это значит, нужно еще строить крейсера, подводные лодки, так далее. Меняется вся военно-морская концепция. Где взять деньги? И для чего такие жертвы? У американцев экспансионистская политика — они пытаются распространить присутствие везде с помощью авианосцев в том числе. Мы тоже ставим такую задачу?

— Раньше такая политика проводилась — наше присутствие максимально, где возможно.

— Но мы надорвались. Что, нам опять это нужно, да? Не уверен.