"Пятая колонна" Византийской империи

В 313 году от Рождества Христова император Западной Римской империи Константин Великий издал Миланский эдикт, по которому христианство, доселе жестоко преследуемое его предшественниками, объявлялось "дозволенной религией". Через 11 лет, после победы над симпатизировавшими язычеству соперниками, государь стал править всей империей — а христианство стало фактически государственной религией. Именно Константин был, пожалуй, первым и последним в истории императором, правильно понимавшим должные отношения веры и государства.

Фото:

Сам он, хотя и называл себя "епископом внешних дел Церкви", председательствовал на ее Соборах, крестился лишь на смертном одре. Что, впрочем, ничуть не умаляет его заслуг, за которые он и был причислен к лику святых.

Однако в религиозной сфере святой Константин последовательно проводил политику толерантности. В житии святого Сильвестра, Папы Римского, отмечающегося 2 января по старому стилю, есть любопытный отрывок. После победы константинова войска над армией императора-язычника римские христиане, натерпевшиеся гонений за время правления последнего, хотели полностью изгнать язычников из города — или же заставить принять их христианство. Однако победитель тактично напомнил своим сторонникам, что "Христос желает, чтобы в Него верили свободно, а не по принуждению" — с чем Папа Сильвестр с паствой якобы "радостно согласились".

Но уже после смерти первого Константина его последователи не отличались столь похвальным образом мышления, а потому пришедших к власти христиан уже некому было учить истинно христианской модели поведения. В итоге вера в древних богов стала искореняться усиленными темпами — и не столько из-за осознания язычниками нравственной высоты учения Христа, сколько из-за усиливающихся преследований государственной власти. Вплоть до смертной казни за проведение жертвоприношений по указам императора Феодосия Великого, начиная с 381 года нашей эры.

После этого роль язычества практически сошла на нет — оставшись лишь в виде эпизодических проявлений и просто "пережитков прошлого" даже в христианской среде. Империя приняла единую веру — и казалось, ее мощь от этого только увеличится. Однако, на деле получилось по-другому. И виной тому стали ереси. Точнее отношение к ним государственной власти.

Читайте также: Китайская конфета в христианской обертке

Вообще, само по себе слово "ересь" означает всего лишь "разномыслие", "свободомыслие". И апостол Павел в своем послании к Коринфянам пишет об этом достаточно спокойно: "Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19) В греческом оригинале Священного Писания, кстати, как раз и употреблено окаянное слово "ереси" — которое явно для спокойствия верующих в Синодальную эпоху было заменено при переводе на более благозвучное "разномыслия". Хотя святые Кирилл и Мефодий отчего-то не боялись сохранять Слово Божье в неприкосновенности, извращая Его даже из самых лучших побуждений — в церковно-славянском варианте цитированная выше фраза звучит как "Подобает бо и ересем в вас быти, да искуснии явлени бывают в вас".

На самом деле, конечно, "ереси" бывают разные. Любой христианин имеет право на свое "богословское мнение" — и, если оно не объявляется им непреложной и общеобязательной для других истиной в последней инстанции, а также не прямо противоречит фундаментальным основам вероучения, имеет право на существование. В первые века христианства число настоящих еретиков можно пересчитать по пальцам. И это действительно люди, с христианством ничего общего не имеющие, такие, как, например "дуалисты", признающие "злое вещество" и "благой дух" — с самостоятельными "злым" и "добрым" Богом.

Разумеется, любая серьезная ересь, извращая веру, сильно мешает спасению. Но насколько оправданно объявление еретиков "отявленными грешниками" и злодеями на основании исключительно содержания доминирующей среди них идеологии? Православие духовно обладает всеми доступными для верующих средствами обретению вечной жизни — но можно ли сказать, что реально существующие церкви сплошь состоят из одних святых? Увы, различие между словами и делами существует повсеместно. Так и самый враждебный учению Христа доктринальный подход не означает повального злодейства всех исповедающих его на словах. Во всяком случае, никто не запрещает христианам сотрудничать с неверующими в чисто мирских делах — что тоже есть выполнение Божьего замысла. Апостол Павел не зря именовал современных ему представителей абсолютно нехристианской римской власти "Божьими слугами" (Рим.13:4)—посколькутепомересвоихсилстаралисьпредотвращатьявноезлоибеззаконие.

Читайте также: Офиты: поклонники Змея и почитатели Каина

Но после массового притока бывших язычников в Церковь, туда же были перенесены и их любовь к философским спорам. С другой же стороны, та же Церковь как институт с единым вероучением давала большой соблазн выдать свое мнение за единственно правильное — объявив противников "еретиками". Как иронически заметил в этой связи протестантский теолог Гарнак: "Произошла острая эллинизация христианского сознания".

Ситуация усугублялась еще и тем, что теперь христианство стало не только нравственной, но и идеологической опорой государства. Последнее же не могло оставаться в стороне от ожесточенных споров о вере. Созыв Собора, особенно Вселенского, — как раз и есть то, чего добился император, пытаясь получить ответ от собравшихся на него иерархов — что есть правильная вера, а что преступная ересь. Хотя решения на Соборах порой принимались большинством в один голос — меньшинство должно было немедленно признать свою неправоту, под угрозой отлучения от Церкви.

Первым мощным потрясением для Империи стали "арианские споры", которые велись о том, кем является Христос — истинным, единородным и единосущным Сыном Божьим, или же всего лишь "подобносущным", сотворенным, хотя и совершенным существом, по Благодати избранным Богом в спасители человечества. После того, как ожесточенные стычки между православными и арианами, нередко заканчивающиеся кровопролитием, преследования императорами-арианами несогласных (и наоборот) изрядно нарушили мир в Византии IV века — ситуация там несколько стабилизировалась.

Однако арианство укоренилось в Западной Римской империи — особенно среди фактически захвативших ее воинственных германских племен, к тому времени принявших христианство. Что, собственно, в конце концов, и привело к формальному прекращению существования древнего государства в 473 году, когда вождь одной из германских шаек Одоакр, низложивший последнего императора Запада Ромула Августула, отослал знаки его императорского достоинства в Константинополь. А вместо гордого Рима на громадной территории от Италии до Северной Африки остались лишь так называемые "варварские королевства". Правда, слишком долго арианство в них не продержалось — исчезнув, максимум, к VII веку, но о былом единстве когда-то обширной империи можно было позабыть навсегда.

Следующей известной ересью, осужденной на 3-м Вселенском Соборе, стало несторианство, которое утверждало, что в Христе было две личности и две природы — человеческая и божественная. Впрочем, с учетом того, что сторонниками этого мнения были, в основном, византийские интеллектуалы — опасных последствий для государства от начавшегося искоренения этой ереси не произошло.

Но уже через два десятилетия бывшие главные борцы с несторианством, египетские христиане, в массе своей впали в противоположную ересь — монофизитскую. Утверждающую, что в Христе, кроме одной божественной личности (что соответствует Православию), наличествует всего одна, божественная природа — а человечество в Спасителе "поглощено Божеством, как горсть земли океаном". Причиной этому, как нетрудно догадаться, стало излишнее следование египтян монашеским практикам.

Действительно, все подвижники без исключения де-факто относятся к своему телу, как к "ослу, пригодному лишь для того, чтобы довезти до Небесного Иерусалима". Но все же, Священное Писание говорит о том, что после Второго Пришествия Христова все мертвые воскреснут в своих телах, пусть даже и обновленных, нетленных. То есть, забота о плоти, которая, по словам апостола Павла, "есть храм Духа Святого" — не менее важна для верующего, если, конечно, она не мешает примату заботы о духе. А монофизитство, фактически, санкционировало, называло единственно желательным для верующего, лишь голый "спиритуализм" — с чем верующие большей части Византии, гораздо более цивилизованные, чем египтяне, согласиться не могли. Да, византийцы очень уважали монашеские подвиги — но понимали, что у "мирян" свой путь ко спасению.

В итоге, после осуждения монофизитсва на 4-м вселенском соборе в 451 году, в государстве возник опасный раскол — причем больше по географическому принципу. Ведь, хотя в Египте и был назначен православный патриарх — большинство рядовых христиан предпочли верность прежней иерархии. Ситуация то обострялась, доходя до вооруженных мятежей и захвата патриаршего престола, то затихала. Императорытоусиливалирепрессии,топыталисьнайти богословскиекомпромиссы, например, в виде"монофелитства",утверждавшего,чтохотявХристеисуществуетиБожественная,ичеловеческаяприрода,нореальнопроявляетсялишьпервая.

Читайте также: Крест Господень: от Иерусалима до Рима

Впрочем, такие "полумеры" не удовлетворили ни коптов-монофизитов, ни православных Византии и (тогда еще) Запада. А монофелитство было осуждено на 6-м Вселенском соборе в 680 году. Однако за 40 лет до этого мусульманская конница пророка Мухаммеда без особого труда завоевала и Египет, и всю Северную Африку — поскольку местное население, по большей части ненавидящее византийцев за их религиозные притеснения, не оказало завоевателям почти никакого сопротивления.

Пагубная роль следующей заметной византийской ереси, иконоборчества, не столь очевидна, как в приведенных выше примерах. С одной стороны, императоры-иконоборцы Исаврийской династии стали первыми, кто оказал исламской экспансии эффективное сопротивление. С другой стороны, на уже завоеванных мусульманами и прежде христианских территориях Ближнего Востока проживали иконопочитатели-православные. Рассчитывать создать среди которых "пятую колонну" против иноверцев византийские государи-иконоборцы явно не могли.

В этой связи характерен эпизод из жизни прп. Иоанна Дамаскина, видного богослова и гимнографа VIII века. Он занимал пост министра при дамасском халифе, но жестко полемизировал с иконоборцами. В ответ те оклеветали его перед халифом в том, что Иоанн якобы готов открыть ворота Дамаска византийским войскам — за что мусульмане отсекли святому руку, впрочем, сразу же исцеленную Богородицей, после чего подвижник и удалился в монастырь. Но пример весьма показателен — утверждение в сотрудничестве восточных христиан с вроде бы христианской, но еретической Византией в те времена могло быть только клеветой.

Но, пожалуй, самой губительной (хотя на самом деле, ничтожной) "ересью" для Византии стали споры вокруг знаменитого "Филиокве". Что по латыни означает исхождение Духа Святого не только от Отца (как и принято в Православном Символе Веры), но и от Сына. Прибавка впервые появилась в Испании в VII веке, ей местные православные епископы пытались подчеркнуть в среде ариан высокий статус Сына Божьего. Постепенно он вошел в употребление и во всей Римской церкви. Однако в IX веке византийский патриарх Фотий (кстати, современник и друг святых Кирилла и Мефодия, просветителей славянства) поругавшись с современным ему Папой Римским за контроль над одним из районов Балкан, внезапно изыскал в употреблении "Филиокве" целых четыре группы страшнейших ересей.

И хотя Фотий вскоре был смещен со своего поста (и заменен патриархом Игнатием, которого император сместил, чтобы дать место Фотию), а отношения с Римом у Константинополя наладились — злосчастная "прибавка" к Символу Веры стала своего рода "миной замедленного действия". Которая взорвалась два века спустя — когда Рим и Константинополь взаимно предали друг друга анафеме в 1054 году. Хотя главную роль в этом сыграли, конечно, не лишнее слово — а взаимоисключающие амбиции Папы и патриарха Михаила Керуллария, явно желающего стать таким же "папой", только Константинопольским. Указанный патриарх лично сверг нескольких императоров, а поставленному им Исааку Комнину даже заявил после размолвки: "Печка, я тебя создал — я тебя и разрушу". Но император не стерпел такой наглости, резонно вспомнив, что "помазанник Божий" все-таки он, а не патриарх — и отправил обнаглевшего сверх меры архиклирика в изгнание. К сожалению, ликвидировать уже возникший Великий Раскол это уже не смогло…

Ну, а итогом этого раскола, если говорить коротко, стала гибель государственности и Византии — да, впрочем, и остальных православных государств тоже, в течение XIV-XV веков оказавшихся под турецким игом. Граница которого аккурат совпала с католическим миром, который в случае нужды мог мобилизовать мощные военные ресурсы, которые были не по зубам даже хваленым османским янычарам. Собственно, целых 27 лет — от падения Константинополя в 1453 до полной ликвидации зависимости Руси от Орды в 1480 на карте мира не было ни одной полностью независимой православной державы.

Как видим, попытка смешения церкви и государства в Византии в конце концов оказала последнему "медвежью услугу". Конечно, можно сказать, что в те времена с религиозной терпимостью везде было плохо. Однако это далеко не так…

Читайте самое интересное в рубрике "Религия"