Риски по урожаю зерна: Пошлины страшней морозов

Зерно занимает существенное место в российском экспорте. Каким будет предстоящий урожайный год по зерну? Можно ли сейчас предугадать, станет ли год удачным для производителей зерна? Решены ли проблемы российских фермеров в условиях импортозамещения? На эти и другие вопросы Pravda.Ru ответил президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский.

— Говорят, что в 2015 году урожай был собран хороший, по сравнению с другими годами. А какой считается хорошим? 

— Рассчитывать надо с точки зрения уровня потребления. Внутреннее потребление крутится сейчас около цифры 70 миллионов тонн в год. Урожай прошлого года составил 104 с лишним миллиона тонн. Получается, хорошо, поскольку довольно серьезное превышение — на 30 с лишним процентов получается запас прочности. Позапрошлый урожай у нас тоже был хороший, там было 105 миллионов тонн, даже чуть больше. В общем, сложили эти два хороших подряд сезона и в результате получили рекордный экспорт в этом году. При том, что в прошлом году уже был сделан рекорд за все исторические времена. Мы вывезли за прошлый сезон 32,5 миллиона тонн.

— С какой точностью можно спрогнозировать урожай и когда его начинают прогнозировать? В январе уже можно было сказать, какой урожай будет в сентябре?

— Нет, в январе рановато, мы не даем прогнозы в январе. Погода является главным, доминирующим фактором в условиях нетехнологичности производства. А оно у нас не технологично. А на территориях, где производство очень высокотехнологически развито, зависимость от погоды падает.

— А что из себя представляет высокотехнологичное производство — теплицы, удобрения?

— Технологии позволяют защищаться от погодных рисков, их много, начиная от засухи, морозов и т.д. Погода вносит свои коррективы. Например, от засухи можно защититься. Для некоторых регионов используют поливальные машины и создают ирригации, но это очень дорогие инвестиции для зерновых конкретно, потому что площади огромные. И не всегда вода в доступном виде находится, и очень далеко тащить надо, и т.д. Но есть определенный запас влаги в почвенном слое метровой глубины. Но он, как правило, так распределяет влагу — к поверхности ее меньше, а чем глубже, тем, соответственно, больше влаги накапливается. И можно применять, например, стимуляторы роста корней, которые позволяют корням глубоко прорастать и доходить глубоко до влагозапаса почвы. Это технология, в которую, соответственно, вкладываются деньги, и она комплексно защищает от кучи рисков. Она пока не может только, наверное, от градобития защитить.

— А от морозов может?

— От морозов есть морозостойкие сорта. Единственное, есть риск, который связан с заморозками так называемыми, от которого очень трудно защититься. Пока нет технологии, которая защищает. Это когда резкое потепление, а потом резкие заморозки наступают, образуется ледяная корка, и она перерезает стебель. Это тоже тот риск, который, в принципе, связан с погодой.

— А гектар обычной зерновой культуры и гектар высокотехнологичной сильно по цене различаются?

— Конечно. Они различаются и по цене вложений, и по выходу. Высокотехнологичное производство гораздо более рентабельно и более эффективно. И это понимают все крестьяне. Они уже научились считать погектарную выручку. Но денег нет, дорого.

Для того чтобы переоснаститься и выйти на технологичное производство, надо вложить, в первую очередь, огромные средства в техническое перевооружение. Например, в сеялку точного высева, которая автоматически закладывает семена в землю, в определенном режиме, порядке, на определенную глубину. Туда же закладывается одновременно подкормка, туда же защита от разных заболеваний, и т.д. То есть одновременно с семенем закладываются эти все вещи. Просто одна такая сеялка стоит 300 тысяч евро минимум, а обычная сеялка достаточно дешевая, она вешается на трактор и можно ехать. Она в десятки раз дешевле. Это цена только одной сеялки, а нужен, естественно, целый комплекс посевной.

Высокотехнологичное производство мы рассчитываем с точки зрения затрат на гектар. У нас средние сегодня затраты на гектар при производстве пшеницы составляют 9-10 тысяч рублей на гектар. При этом такая средняя технология дает 25-27 центнеров с гектара, то есть около трех тонн, можно считать. Сегодня цена в районе десяти тысяч, отсюда можно посчитать погектарно выручку.

— А высокотехнологичные культуры сколько стоят?

— Высокотехнологичное производство потребует вложить от 19 до 26 тысяч на гектар вложений, не считая инвестиционных. То есть это то, что вы вкладываете непосредственно в сев гектара. Но выход при этом по средней полосе, по которой считаем, - 50-60 центнеров с гектара. То есть шесть тонн вы с гектара снимаете. То есть погектарная выручка уже 60 тысяч.

— А сколько лет требуется, чтобы перейти на высокотехнологичное производство?

— Нормальный переход на современные технологии осуществляется в течение двух-трех лет.

— Падает ли мировой спрос на зерно? И падают ли цены?

— Цены падают, поскольку предложение велико, но спрос не падает. И количество населения растет, и спрос растет. И производство тоже растет, более быстрыми темпами, чем спрос.

— На основании чего нынешний урожай прогнозируется тоже высоким? Как вообще прогнозы делаются?

— Сейчас можно говорить исходя из базы сохранности по озимым. Причем у нас ожидания по отношению к зимнему периоду подросли. Были похуже из-за того, что озимые находились под риском. Мы ориентировались на данные под уборку в районе 14,8 миллиона гектар по озимыми. А сейчас они подросли и, видимо, будут еще больше.

— А озимых у нас, если из общего количества брать, примерно сколько?

— Из площади в районе 45-46 миллионов гектар под зерновыми это в районе одной трети, но при этом озимые дают по пшенице порядка половины урожая. То есть площади меньше, но они более урожайны, потому что период вегетации позволяет наполняться.

— Сообщается, что стоимость посевной в нынешнем году составляет 327 миллиардов рублей. Из них кредиты 190 миллиардов примерно. А в прошлом году кредитов было 262 миллиарда с копейками.

— Это все условные цифры. Это надо обсчитывать за сезон. Если сопоставлять с прошлым годом, то на данный момент, на данную дату было открыто финансирование на уровне 67 миллиардов, сейчас — в районе 80, то есть чуть больше, чем в прошлом году. Поэтому за период мы можем перегнать.

Другой вопрос — а достаточно ли этих 260 прошлогодних, хватило ли их? Нет, конечно. С точки зрения производительности, производство остается на крайнем низком технологическом уровне из-за недостатка финансовых средств. И это главная болезнь.

— И с субсидиями ситуация примерно та же, что в прошлом году?

— Субсидии — это вообще вещь несколько иного порядка. Не надо их рассматривать как прямую машину по выработке производственных показателей. Это не так. Это косвенный механизм поддержки. Где-то штаны поддержали.

У нас господдержка вся работает не на то, чтобы стимулировать производство, а на то, чтобы дать возможность выжить. У нас львиная доля всей государственной поддержки, которая поступает в сектор, идет на компенсацию ставок по кредитам. Ставки слишком высоки.

А когда говорим о стимулировании производства, здесь работает конъюнктура, здесь рынок работает. Что более рентабельно, выгодно, туда, соответственно, в первую очередь и направляются инвестиции со стороны крестьян.

— Сейчас, когда речь заходит об импортозамещении, все вспоминают сельское хозяйство, сыр и птицеводство, и говорят, что мы становимся экспортерами крупными по зерну.

— Это неправильный подход. Хотя сам термин имеет право на существование, но мы из него сделали некий фетиш, модный термин — импортозамещение. Но трактовка идет совершенно не в ту сторону, в которую реально складывается практика. Потому что речь идет о неких антисанкциях, которые мы применили по отношению к санкциям, введенным против нас на Западе. И они касаются в первую очередь продовольственной сферы.

И вроде бы как мы защитили внутреннего, отечественного производителя. Ничего подобного. Потому что сменилась география поставок, только и всего. То, что поставляли раньше из Европы, теперь идет из Бразилии, например. Другое дело, что сменилось соотношение курсов валют. Рубль обвалился по отношению к доллару, и вот это создало определенный задел для внутренних продаж и роста продаж отечественного производителя.

— А для чего была введена экспортная пошлина на зерно? И к чему это привело?

— Правительство ставило задачу сохранить доступность продовольственных товаров, когда вводило пошлину, поскольку зерно является фундаментом всего. Исходили из того, что у нас курс обвалился, а зерно — валютный товар, соответственно, в рублевом выражении оно догоняло валютную стоимость. Мы говорили: "Ребят, посмотрите внимательно. Во-первых, мировой рынок падает по ценам, а во-вторых, нам до того уровня, когда мы естественным образом остановимся, осталось совсем чуть-чуть".

Тогда уровень цен был на 11 тысячах, и мы говорили, что 12-12,5 — это потолок, выше которого цена не может быть по определению. А с учетом падения мирового рынка она сама начнет снижаться. Мы предупреждали, как такие меры скажутся на зерновом рынке. И они тормознули рост цен на зерно и развернули его вспять. И цены сейчас снижаются. У нас весь сезон снижаются внутренние цены на зерно.

— Но для потребителя это хорошая новость?

— Это хорошо для животноводов, которые зерно покупают, а для потребителя это вообще никакого значения не имеет, вы не получили снижения цен вслед за зерном и никогда не получите. При хлебопечении, если разделить себестоимость батона или булки на какие-то стоимостные доли, сырье и материалы занимают 34 процента, а остальное — это не сырье. Там очень высока доля энергетики, совершенно фантастическая доля ЖКХ, очень большая доля логистических издержек, транспортировка. А пока булка доедет до прилавка, она подорожает еще на 35 процентов.

— Что можно сказать о перспективах нынешнего урожая?

— Мы очень консервативный сектор. У нас инерционная машина работает очень долго и эффективно, поэтому инерция будет продолжаться. И как раз об этом и беспокоимся, когда говорим о пошлине и просим отменить ее господ в правительстве. Она, кроме вреда, ничего не принесет, потому что уже видна динамика переориентации сельхозпроизводителей на посевы других культур.

Растут уже площади не только под кукурузу и сою, но и под тихие культуры, такие как семена горчицы, лен масличный, кудряш, бобовые, горох. Тихие культуры — это то, что не фигурирует как некий значимый показатель по посевам, но крайне рентабельно. И это все идет на экспорт со свистом.

То есть мы вступили в аргентинский сценарий. Там под воздействием экспортной пошлины производство пшеницы упало, площади сократились вдвое за три года. Сейчас, кстати, все поменялось в Аргентине, там отменили пошлины, и все возвращается назад. Мы ожидаем, что ближайшие годы Аргентина вернется на мировой рынок как экспортер пшеницы. А мы как раз свои экспортные позиции со временем будем терять, если сохраним эту пошлину.

Интервью к публикации подготовила Мария Сныткова

Беседовала